— Еще неизвестно, кто убогий! — гость ринулся дальше по скользкой дорожке лести. Но напрасно.
— Дурак ты, Максим. Хотя и полковник…
— Подполковник!
— А! Пустяки. Де-та-ли…
Хозяину было за семьдесят. Сухонькое, как у Суворова, личико, благородная седина… Серые глазки, упрятанные за дымчатыми стеклами очков. Костюм «сафари», сандалии…
— Давай-ка по делу!
— Слушаю. — Гость даже сделал движение, чтобы встать, но удержался.
— Не дергайся… Значит, операцию в целом провернули удачно. Все по прогнозу, не ошиблись, сукины дети! Аналитики…
— Они таки-ие! — кивнул гость, недолюбливавший головастых ребят из больших кабинетов.
— Не ошиблись… — поморщился хозяин. — Теперь можно считать, что наших южных оппонентов в городе больше не будет.
— И в регионе, наверное…
— Да, видимо. Заодно и вообще — почистили… Как их там?
— «Поволжские».
— Это хорошо! А то тесновато стало. Мешались, хулиганы, не понимали, что — все! Кончилось времечко.
— Может, и дальше пусть друг в друга стреляют? «Тамаринские», «старышевские»…
— Нет, рано пока. Мы не готовы… И так сейчас проблем организационных навалилась масса! Тебе-то что? Скатал на юг, пошептался с кем надо, денежку заплатил — и получи труп, какой заказывал… Подумаешь — лейтенант! Тебе и генерала бы за такую сумму грохнули.
— Инфляция!
— Инфляция… А нам? Тех подставь, этих подогрей — одного оружия и тем, и этим передано знаешь, на сколько? То-то! Потом хвосты прикрывать, прессу эту — прорву бездонную — направлять куда надо… Султан, между прочим, своих парламентеров к Бурному посылал, в самый разгар потасовок. Мир предлагал, сволочь, на любых условиях, чтоб разобраться…
— И что?
— Сдали мы их ОМОНу, якобы от имени «братвы»…
— Класс!
— Ладно, дело минувшее. Короче говоря, тот этап закончен. Что по поводу моего задания?
— Прорабатываем детали.
— Человека нашли?
— Подобрали троих. Кажется, остановимся на том, о котором я в прошлый раз докладывал.
— Хорошо. Не затягивай! Документы представишь к субботе.
— Есть!
— Брось… — осадил подполковника старик.
Но видно было, что ему приятно.
1
Генерал! Мне все надоело. Мне скучен крестовый поход. Мне скучен вид застывших в моем окне гор, перелесков, речных излучин.
И. Бродский
Кто-то невидимый прошел по коридору. Хлопнула дверь.
— Да что ты мне все про адвокатов? Нет, Саныч, послушай…
— Не слушай его, Саныч!
— Нет, послушай… Представь: футбол, две команды. Одна — высшей лиги, чемпион, гордость страны и окрестностей! А вторая, так себе, дворовая. И они по традиции постоянно встречаются, чемпионы лупят в одни ворота, а соперники даже и не пыхтят особо, создают просто видимость, чтобы мастерам не так скучно было мячик гонять… Но вот в одни прекрасный день…
— Прекрасный?
— Не цепляйся ты к словам! Короче, однажды вдруг дворовая команда делает ничью. А потом еще и выигрывает… И начинает с чемпионами тягаться — сначала на равных, затем опять в одни ворота, только теперь уже в другие.
— С чего бы это?
— Ну, причина, в сущности, одна — в той, дворовой, платить стали больше. И туда, сначала постепенно, а вскоре и быстренько, перебежали лучшие игроки. И теперь они уже всаживали один за другим мячики в ворота своему бывшему «второму составу»: молодым да запасным… И тогда совет Федерации…
— Договорились же — без политики!
— А я о футболе и говорю! И вот, скажем, совет Федерации спортивных, скажем, игр принимает решение. Какое? Угадай-ка!
— Можно в принципе зарплату своим повысить — чтобы вернулись или, хотя бы, не убегали больше…
— Денег нет!
— Тогда… Тогда надо признать, что чемпионы не те, а эти. И дело с ними иметь.
— А ты что скажешь, Саныч?
— Жизнь — не футбол.
— Владимир Александрович, как всегда, предпочел дипломатично напустить туману. Чтоб никого не обидеть.
— Да не в том беда! Просто вместо того, чтобы тренироваться получше да побольше, меньше пить да за бабами бегать, этот самый «второй состав» бухнулся в ноги начальству: «Отцы родные! Укротите супостата!» Те, конечно, вняли. И обязали всех, кто против их любимой команды выступит, ну, скажем… играть без вратаря. И без шнурков на бутсах.
— Это ты загнул!
— Ничего не загнул… При таком раскладе дело пошло! Не так все же, как раньше, но за монополию свою на чемпионство можно было не тревожиться.
— Натяжек много в твоей картиночке.
— Допустим! Но в целом — так оно и есть.
— Да ничего подобного.
— Ничего подобного? Когда адвокатура хоть какую-то роль начала играть — что, не взвыли сыщики и менты?
— Было дело. Но теперь, по новому закону…
— Вот именно! Проще простого — шнурки отобрали да вратаря к штанге за ногу присобачили, на цепочку… Снова не надо насчет доказательств мучиться, думать, что, если случайно подследственному сапогом по рылу заедешь, отвечать придется…
— Опять утрируешь!
— Слушай! Если бы всю энергию, которая ушла на пробивание этого закона, ребята в погонах на дело направили…
— Пошел ты…
— Ладно мужики! Теперь-то чего уж… Что выросло — то выросло.
— Действительно… Курить, значит, совсем у нас нечего?
— Отобрали, сволочи! Только-только пачку распечатал…
— «Кэмел»?
— «Ротманс»…
— Тоже неплохо. — Борис Дагутин, второе лицо в региональном профсоюзе частных сыщиков, несмотря на семь пудов собственного веса и ломаный боксерский нос походил сейчас на обиженного ребенка. — Фашисты!
— Сам такой был, скажешь — нет? — не удержался от подначки Лелик. Он даже перестал ворочаться на узких и почему-то засаленных нарах — это койко-место явно не было рассчитано на его долговязую, костлявую фигуру.
— Кто — я? Да ты чего, парень…
— Лелик, не заводись! А ты, Боря, тоже… видишь же, молодой человек в первый раз, нервничает.
— А что мне нервничать? Что нервничать? Поду-умаешь!
— Еще про правовое государство скажи. Тогда точно врежу.
— Ладно, хватит. Давайте жить дружно…
Владимир Александрович Виноградов поправил под головой сложенную в комок нейлоновую куртку, свернулся калачиком и в очередной раз попытался заснуть.
— Брось, Саныч! Утро скоро.
— Сколько, интересно, времени?
— Восемь, наверное. Или около того… — Часы тоже отобрали, вместе со всем остальным. Очевидно, чтоб кто-то из задержанных не вздумал вдруг вынуть стекло да вскрыть себе вены? Или просто инструкция такая?
— Жрать чего-то захотелось.
— И бабу в перьях?
— А почему в перьях?
— Не знаю! — честно признался Лелик.
Камера была вполне приличная — крашеные стены, подобие унитаза… Вытяжка, правда, слабовата, но требовать от помещения без окон, чтоб постоянно пахло озоном, по меньшей мере неразумно. И не так уж сильно воняло, если притерпеться…
— Во сколько тормознули нас?
— Еще часу не было.
— Там в протоколе козел этот, капитан, записал: «двадцати три часа, пятьдесят минут»…
— Значит, так и было. Милиции надо верить!
— Ну я им, гадам…
— Уймись! — Никакого желания в очередной раз выслушивать, что сделает Лелик с беспредельными ментами, когда выйдет на волю, у Виноградова не было.
— Тихо…
Там, снаружи, кто-то приблизился к двери. Нехотя лязгнул засов.
— На свободу — с чистой совестью!
— Заткнись-ка…
В проеме нарисовался хмурый сержант. Медленно ощупал глазами интерьер и его обитателей:
— Пошли на выход!
— Все?
— Кто хочет, может еще посидеть.
— Шутни-ик!
Дагутин шагнул вперед, потеснив замешкавшегося милиционера. За ним — Владимир Александрович. Последним — Лелик, демонстрируя выдержку и самообладание.
— По коридору прямо!
Поравнявшись с пластиковым окошком дежурной части, Дагутин вопросительно шевельнул массивным черепом:
