— Ну? Опять сюда?
— Дальше! Направо по лестнице, второй этаж…
— В пыточную, как пить дать…
— Может, просто расстреляют?
— Разговоры! — одернул резвящихся подопечных конвоир. Одернул, но как-то формально, вполсилы…
Это был хороший знак. Не то, что вчера!
А вчера — что? Не такие уж пьяные были. Возвращались же по домам, у метро Лелику бананов купить приспичило… Любимой девушке! Мирно выбрали восемь штук, два килограмма. Как — два? Дернуло-таки Виноградова возмутиться: ценника нет, весы на каком-то ящике стоят-качаются. Гиря — то ли самодельная, то ли вообще непонятно откуда… И накладные где? Разрешение на торговлю?
— Странный вы народ, бывшие обэхаэсэсники, — сказал потом Дагутин, — не любите, что ли, когда вас дурят? Смири гордыню, братишка, кончилось наше время…
Но это — потом, в КПЗ, а тогда и сам Борис грохотал во всю мощь тренированного баса: что за дела? торговую инспекцию сюда вызвать! И Лелик тоже — насчет прав потребителя понес, про то, что завтра же все депутаты… Ерунда, короче.
А девка-лоточница глазками своими телячьими поморгала, покивала-покивала молча, а потом — засеменила куда-то, за уголок.
И вернулась скоренько. На пару с сержантом…
Поначалу вроде объяснить пытались, доказать что-то. Потом — слово за слово… Мент еще двоих, тоже, видать, торговцами прикормленных, коллег своих, из пикета высвистал. Осмелел, дубинкой размахивать начал! Зря, наверное.
Потому что — упал. Не совсем сам по себе, но…
Они ведь, наряд этот доблестный, пожалуй, еще попьянее, чем Виноградов с компанией были: конец смены, вечерний оброк собран…
Короче — пришлось сдаваться. И следовать в отделение на предмет составления протокола. До утра, пока начальство не соизволит прийти разобраться со злостными нарушителями общественного порядка.
Судя по всему, начальство на службу явилось.
— Разрешите?
Из-за двери с соответствующей латунной табличкой глухо и сердито отреагировали. Слов разобрать было невозможно, но, ориентируясь на интонацию, милиционер налег на ручку:
— Заходь!
Первым делом Виноградов посмотрел на дежурный портрет над столом — он всегда так делал, оказываясь во властных кабинетах. Иногда помогало сориентироваться, между прочим… На этот раз понять что-либо оказалось сложно — не Ленин, не Дзержинский, даже не положенный в последнее время Борис Николаевич. Надо же — Горбачев! То ли хозяин был твердокаменным приверженцем «минерального секретаря», то ли просто — получил служебное помещение от предшественника, да так и не трогал в нем ничего, занятый более важными делами.
— Здрас-сте… — неопределенно прошипел Дагутин.
— Да уж! — прокашлял начальник отделения.
Они явно были знакомы.
— Присаживайтесь, — пальцы у майора были прокуренные, а нос ломаный, боксерский. — Угощайтесь.
Прямо на полировке стола, без всяких там скатертей и салфеток красовался распотрошенный кулек с бутербродами. Через надорванные края промасленной бумаги нежно розовели ломти ветчины. В углу закипал чайник.
— Обойдемся пока! — гордо сглотнул слюну Владимир Александрович.
— Может, вы нам туда яду напихали? — чтобы отогнать соблазн, попытался пошутить Лелик. Получилось на троечку.
— А я поем, пожалуй, — испортил слаженное трио Дагутин. — Чтоб врагу не досталось!
И схватил самый большой бутерброд. Даже, видимо, сразу пару.
— Поразительная беспринципность! — хмыкнул хозяин кабинета. — Всегда такой был.
— Мы вместе по карманникам начинали… — снизошел до объяснения Борис. — Да вы ешьте, ешьте! Можно.
— А все-таки… если по делу? — поинтересовался Владимир Александрович, придвигая к себе кулек.
— A-а, по делу… — майор взял лежащие справа три пачки исписанных казенных бланков. Порвал:
— Документы вот ваши, вещи внизу получите. Я распорядился.
— Однако!
— А поговорить? — вмешался репликой из пошловатого анекдота Борис.
— А чего мне говорить-то с вами? — устало поморщился начальник отделения. — Я что — не знаю наперед, кто что скажет? Вы меня начнете прокуратурой пугать, разными газетчиками, дружками своими из мэрии. Я в ответ — наши меры, писанину всякую разведу, чтоб задницу прикрыть… Так и расплюемся.
— Говенный у тебя личный состав! — пряча в карман удостоверение констатировал Дагутин.
— Что да — то да, — забрал паспорт Владимир Александрович.
У Лелика документов не оказалось, свою грозную «ксиву» с орлом он как назло забыл дома, поэтому молодой человек просто встал и вслед за приятелями направился к выходу.
— Говенный… Сам знаю! — громыхнул по столу кулаком майор. Как в спину выстрелил. — А где нормальных взять? Ты вон, Борька, частным сыском промышляешь, всякой сволочи пузатой за большие бабки готов… И вон — Виноградов! Слышал я про вас… Что же ушли-то?
— Меня ушли!
— Какая разница… Из толковых — кто в охране, кто в бандиты подался. Сыщиков классных — наперечет, а на посты вообще выставлять некою, за нашу-то зарплату! Знаю, что спившийся, продажный — и что? Выгнать? Плевать, что мне же выговор и влепят, но кого на замену? И так некомплект чуть не четверть…
— Ладно! Бывай здоров.
— Всего доброго. Удачи!
— Если что…
В коридор вышли с чувством вины — непонятно, за что. Очень по-русски, в традициях классической литературы.
Милиционер их за дверью не ждал.
— Пошли?
— А чего ждать?
В дежурной части особых эмоций их появление тоже не вызвало — офицер сидел новый, недавно заступивший на смену. Потенциальные объекты для выяснения отношений мудрый начальник отделения убрал с глаз долой, не было ни тех, кто задержал, ни тех, кто оформлял только что порванные бумажки.
Пепельница на столике благоухала окурками «ротманса» — или слухи о бедственном положении милиции, мягко говоря, преувеличены, или сигарет в изъятой у Лелика пачке радикально поубавилось, решил Виноградов.
— Распишитесь!
— Ага…
— И вот здесь.
— А это что?
— Что претензий не имеете… как принято.
— Ха, тут еще — посмотрим!
— Хрен вам!
— Ну я тогда не знаю…
— Бросьте, мужики. Пошли отсюда!
— А в книге задержанных что? Дай-ка, я гляну.
— На, любуйся; для установления личности, доставлены в двадцать три пятьдесят пять, отпущены в ноль один час десять минут.
— Во сколько? Во ско-оль-ко-о?
— Слышьте! На меня только наезжать не надо, а? Хотите — обратно к шефу поднимитесь, выясняйте с ним…
— Ладно, служи, служивый, дальше. Будь начеку!
— Не кашляй…
— Нет, подождите! Все же, если до конца…
— Хорош, Лелик! Хватит, уходим.
На улице было уже достаточно оживленно. По-августовски тепло, но не душно — народ спешил по различным утренним делам, прихватив с собой на всякий случай зонтики. По прогнозу, вспомнил Владимир Александрович, обещали кратковременные осадки.
— Теперь что?
— Как положено!
Действительно, что делать русскому интеллигенту, только что выпущенному из каталажки? Идти в кабак!
— Ты как, Саныч?
— А я — что? — пожал плечами Виноградов. — Вольная птица… Как говорил Пятачок, до следующей пятницы я совершенно свободен!
Жена с детьми отдыхала на юге, в делах последнее время царил устойчивый спад, и Владимиру Александровичу оставалось только пару раз в неделю отзваниваться в контору, чтоб убедиться в отсутствии «сладких» клиентов и даже мелких разовых поручений. Числа тринадцатого ожидалась зарплата, и имелись все основания полагать, что громадными размерами она воображение не поразит.
— Лелик?
— Домой бы звякнуть… Переодеться… С другой стороны, Кристинка все равно скандал устроит?
— Это точно! Между прочим, все из-за ее бананов.
— Что ж поделаешь, если она их любит?
— Тебя? Или бананы? Если тебя больше — то простит. И даже, местами, поймет!
— А мы подтвердим…
— Точно! Это идея. Сейчас зайдем куда-нибудь, подправимся, а потом проводим нашего юного друга домой. С цветами…
