Начал он «под крышей» молодого в те поры Центра научно-технического творчества молодежи — они тогда плодились со скоростью неописуемой, пока власти не поняли, что в этих конторах ни молодежью, ни тем более научно-техническим творчеством не пахло. Вскоре налоговые льготы отменили, но первоначальный капитал был уже нажит — оставалось им только правильно распорядиться… Виктор не стал выписывать из Германии «мерседес» или ангажировать сауны с девочками. Откупив за гроши угасавшее производство при своем институте, он стремительно наладил выпуск простых, дешевых, но вечно дефицитных пластмассовых «шелабушек» к автомобилям: от декоративных решеток до «повторителей», локеров и крышек трамблера…

Мареничу хватило ума не застрять на этой ступеньке — появились нужные связи, имя в определенных кругах. У Виктора оказалось все, что нужно, — плюс немного везения: его родная сестра вышла замуж за немца, Эгона Мейера, владельца комплекса передвижных автозаправочных станций в половине Европы… дальнейшее было предопределено.

Сначала — аренда нефтебазы в пригороде. Затем несколько удачных «конверсионных» сделок с военными, уступившими по сходной цене господину Мейеру и его родственнику кое-какую технику, не подлежавшую выводу с территории Германии: бензовозы, бульдозеры, трубоукладчики. Реэкспорт всего этого в Россию, создание собственной сети бензоколонок по Северо-Западу… Непременные — выгодные, хотя и чертовски рискованные — контакты с поставщиками автомобильного топлива из Чечни и его потребителями-прибалтами, баснословный подряд на строительство трансрегионального газопровода…

Человеком Маренич был уживчивым, не жадным, быстро поладил с властями, почти без потерь избежав сурового пресса государственного рэкета: многие вопросы он умудрялся решать там, где конкуренты безуспешно трясли многотысячными взятками. Что же касается рэкета не государственного… это разговор отдельный, но и там у Виктора все было в порядке. В отличие от многих, в политику он не лез, хотя своих, прикормленных людей в эшелонах власти имел и при случае не чурался их использовать. На благо свое… и Отечества.

Виноградов и Маренич не виделись лет пятнадцать — практически с выпускного школьного вечера, с тех теплых и грустных белых ночей, когда мир вокруг казался таким прекрасным и доступным, друзья — талантливыми, девушки — как на подбор красивыми и добрыми… Закрутилось: вступительные экзамены, сессии, стройотряды, практика у черта на куличках, все более редкие звонки по праздникам, случайные встречи в метро — на ходу, второпях… Отрывки сведений от общих знакомых, телефонный номер, уже не переписанный за ненадобностью в новую книжку…

Когда судьба вновь свела Владимира Александровича с бывшим одноклассником, фирма Маренича «Нефтегазойл» представляла из себя мощную корпорацию: две топливные базы, автозаправочные станции, неисчислимый парк грузовиков и бензовозов. Филиалы в Грозном, Уренгое, Сургуте, Таллине… а также в Гамбурге и Каире, не говоря уже о всех российских областных центрах. Монопольные контракты с военным округом, пароходствами, с мэрией — на поставку газа, нефтепродуктов, на строительство наливных терминалов в Заливе. Свой банк, контора по операциям с недвижимостью, крохотная гостиница в заповеднике, медицинский центр и столовая для персонала, склад мелкооптовой продовольственной торговли и сеть лотков от Гражданки до Красного Села. Ресторан, казино и еще кое-что по мелочам.

А ведь как получилось? Случайно! Шел себе Виноградов из бани, а тут как раз со стороны кортов — «девятка». А в ней Маренич собственный персоной. Весь круче тучи — плащ от Кардена, лысина, шофер за рулем: «Ты?» — «Я!» — «Здорово!» — «Привет!» — «Подвезти?» — «Поехали…»

И дальше — слово за слово: «Ну ты крут!» — «А ты там же?» — «Да почти… Как дела?» — «Пока не посадили». — «Ха-ха!» — «Переходи ко мне, бросай ментовку, нет, серьезно…» — «А ты — что?» — «Да так, бензин, консервы, винишко… На визитку…» — «Все, приехали — метро». — «Давай, звони…» — «Ага…»

Под самый Новый год — приперло: в городе ни капли «девяносто второго», за паршивым «семьдесят шестым» на заправках очереди в километр; уж на что виноградовская старушка-«пятерка» нетребовательна, но и ей, чтобы катиться, что-то в бак булькнуть надо! Пришлось отыскать засунутую в бумаги визитку:

— Алле! Виктор? Ой, простите, девушка…

— Это секретарь, добрый день. Что передать господину Мареничу?

— Виноградов беспокоит.

— Одну минуточку…

— А, Володя! Проблема? Понял… Приезжай, жду!

С того дня проблем с бензином у Виноградова не стало: кредитные карты «Нефтегазойла» принимались в любое время суток, почти на каждой АЗС и вне всякой очереди.

Разумеется, дружба дружбой, а…

— Послушай, Володя… Что ты посоветуешь? Тут такая ситуация…

Почему же не дать школьному приятелю дельный совет? Тем более — не как обойти закон, а напротив — как его нарушить? И чтоб интерес фирмы соблюсти? Маренич был достаточно умен, чтоб максимально использовать богатый опыт и неплохую профессиональную репутацию капитана милиции с десятилетним стажем: постепенно Владимир Александрович стал чем-то вроде приходящего референта при господине генеральном президенте…

Вскоре они, как говорится, «оформили отношения»: подписали договор, по которому гражданин Виноградов В. А. являлся «научным консультантом по проблемам текущей правовой практики». Договор с некоторой натяжкой Закону о милиции не противоречил, но позволял, не таясь, присутствовать на разного рода серьезных переговорах Маренича, общаться с его партнерами. Да и вообще — при постоянной способности капитана попадать в какие-то довольно-таки темные и авантюрные истории (того и гляди: если и не посадят окончательно, то уж из органов можно в два счета вылететь…) стоило и о «запасном аэродроме» подумать.

Как сотрудника фирмы его закрепили за служебной столовой, что было приятно, и предоставили право отовариваться на шиловским мелкооптовом складе, что было не только приятно, но и весьма выгодно: для своих там был фантастический выбор снеди по ценам позапрошлого года… Виноградов смог понять, что ощущал инструктор райкома КПСС, только что допущенный к спецраспределителю, — душа и желудок были умиротворены, казалось, что удалось наконец достигнуть компромисса между служебным долгом и возможностью обеспечить себе сносное существование.

Звезда «Нефтегазойла» стремительно восходила…

Обычно даже Профессору, при всем к нему уважении, курить в кабинете шефа не разрешалось. А тут дымили кому не лень — и сам Профессор, и Зайченко, и даже бледный Корзун, коротко стриженный мальчишка с растерянными глазами. В привычной атмосфере оперативного совещания Виноградов чувствовал себя достаточно уверенно, а вот Иван Иванович — тот страдал, то и дело заходясь кашлем и протирая слезящиеся глаза.

— Вы б хоть форточку открыли, — пожалел его капитан.

— А если подслушают? — подозрительно спросил Корзун.

Профессор махнул на него рукой:

— Делай, что старшине велят… Понадобится — и со стекол информацию снимут. На говоря уж о «закладках». — Он обвел широким жестом облицованные дубовыми панелями стены. — Всевозможные розетки и штекеры — идеальное место для радиомикрофонов и прочей гадости. — И, повернувшись к Ивану Ивановичу, добавил: — Извините. Забыл совсем.

— Ничего-ничего, уже легче, — вдохнул свежий сырой воздух Орлов и жестом поблагодарил всех за работу. — Что еще?

— А ничего. Давайте сначала, но по порядку… Под запись.

Виноградов расправил примятые листы блокнота, придвинул ручку и потер затекшую спину. Быстрым взглядом обежал присутствующих…

На кожаном диване в углу расположился Профессор — огромный рыхлый мужчина в очках. Дешевый костюм и помятый галстук позволяли безошибочно классифицировать их обладателя в качестве сотрудника правоохранительных органов. Они с Владимиром Александровичем вместе «топтали землю» еще вокзальными операми, и если Виноградов считался любимым учеником знаменитого полковника Храмова, то Профессор был — самым умным. И прозвище свое он заслужил — лучшего аналитика не существовало по обе стороны фронта… В растрепанной голове этого майора рождались такие оперативные комбинации, о которых впоследствии с дрожью и холодом вспоминали на нарах те, кто имел несчастье оказаться в сфере его профессиональных интересов. Но… начальству не нужны были скандальные процессы с суетой адвокатов, звонками «сверху» и постоянной заботой о том, чтобы ниточки преступных связей оборвались вовремя, не затронув тех, кто составляет гордость и оплот демократии. Нет! Требовался «вал» выявленных преступлений, постоянные цифры роста раскрываемости и «предотвращенки» — поэтому Профессора заставляли оформлять протоколы на мелких жуликов, спившихся продавцов и ночных сторожей, соблазненных складской тушенкой. И стало ему жить и служить — неинтересно. И начал он, по старой российской традиции, пить. И не просто пить — а спиваться, попал у начальства в разряд «плохих», отчего пить стал еще яростнее.