— И как долго?
— Не знаю. Я в отпуске уже больше двух недель, но когда уходил, еще, по-моему, выделяли.
— Извините, господин капитан… Вы настолько подробно осведомлены относительно господина Гутмана…
Виноградов хмыкнул: вот неблагодарный народ! Им-то какое дело до причин?
— Видите ли, по должности в Оперативном отряде милиции я нечто вроде ваших «па-ар», паблик рилейшн: инспектор по связям с прессой, с общественностью… Приходится знать, с кем имеешь дело!
— Вы обо всех журналистах так подробно осведомлены? Это делает честь.
Тут самым лучшим было промолчать — Ося Гутман теперь покойник, Бог ему судья за то, что…
— У нас с ним был конфликт. Достаточно давно, когда я еще работал в Морском отделе.
Собеседники подождали продолжения, но его не последовало. Паасонен сказал что-то переводчику:
— Взаимоотношения газетчиков и сотрудников спецслужб далеко не безоблачны и в Финляндии… У нас тоже много оснований не любить прессу.
Капитан в сотый раз за сегодня пожал плечами:
— Милиции приходится работать с прессой. Иначе пресса начинает работать против милиции…
Он вспомнил изуродованного бандитами репортера Бакониса, хрупкую Лену Казаченко, снимающую сенсационные кадры в толпе погромщиков на Ивангородской таможне, веселого радиокомментатора с «Балтики»…
— Я ничего не имею против журналистов. Я просто негодяев не люблю… И не надо напоминать мне, что о покойниках говорят только хорошее!
2
Хотя до Олимпийского причала было рукой подать, ехали с «мигалкой» и сиреной — счет до отправления парома шел на минуты. Под любопытными взглядами высыпавших на палубы пассажиров Владимир Александрович распахнул дверцу замершей у самого борта полицейской машины:
— Счастливо! До встречи.
— Всего доброго. Удачно добраться! — отозвался из полутьмы салона Паасонен.
Уже громыхая наверх по металлическому, готовому втянуться в родное чрево лайнера трапу, Виноградов сообразил: коллега ответил на вполне приличном русском… Ай да Пекка! Обозначился напоследок, пижон. Или это шик такой профессиональный?
Не хватаясь за леера и счастливо избежав падения из-за загнутого по извечному российскому разгильдяйству ковра, капитан лихо миновал вахтенного матроса:
— Добрый вечер!
Внизу, выключив спецсигналы, покидала территорию порта «Вольво» финской полиции.
— Приве-етствую!
— Батюшки! Кого я вижу!
Когда-то, не так давно, Сашка Коротких служил в Морском отделе госбезопасности: теплое сытное местечко после Афганистана… Они тогда с Виноградовым славно поработали по делу об убийстве Контровского-Квадрата. И по транзиту оружия в Закавказье… Коротких был «по жизни» опером, поэтому легче находил всегда общий язык с милицейскими сыщиками, чем с собственным полупартийным начальством.
Потом судьба развела.
— Неплохо устроился!
— Повезло. Шеф сменился…
Коротких очень шла морская форма: синий, с кожаными вставками джемпер, тусклое золото на погонах, туфли надраены до блеска. Второй пассажирский помощник, штатная должность контрразведки — азбучная истина для любого «водоплавающего», начиная с сопливого юнги. Предыдущий начальник Пароходства усомнился было в необходимости… Где он сейчас? То-то! Впрочем, теперь этих ребят называют, кажется, офицерами безопасности.
— «И твои вещи, сложенные в сумку, разворошит второй негрузовой…» — процитировал старинную песенку курсантов мореходки Виноградов.
— Да ладно тебе! Рад видеть, Володя.
— Я тоже, Саня.
Коротких чуть понизил голос:
— Ты к нам… из-за сегодняшнего?
— Да.
— Понимаю… Ладно, если помощь нужна, нет проблем! Помнишь, как мы..?
— А то нет!
— Что тебе, Лерочка? — Контрразведчик обратил наконец внимание на рослую блондинку в безупречно отглаженной блузке с эмблемой пассажирской службы. Девушка безропотно ждала чуть поодаль окончания разговора.
— Билетик бы… И посадочный.
— Да-да, конечно! — засуетился Виноградов, протягивая бумаги. — Извините…
— Ничего страшного! — Судя по табличке на высокой груди, блондинку звали Валерия, и улыбка у нее была очень милой.
— Заглянешь вечерком? — Отвлекшийся капитан даже не сразу понял, что Коротких обращается к нему.
— Обязательно!
— Каюту знаешь?
— Думаю, та же, что и у предшественника?
— Точно. Мы народ консервативный.
Трап практически уже убрали, и вахтенный матрос докладывал что-то по рации на мостик.
— Вас проводить? — протянула Лера ключи.
— Нет, спасибо. На «Шолохове» я ориентируюсь. — Когда девочка еще заканчивала университет, капитан Виноградов, в оперативном обслуживании которого находился в числе прочего пассажирский флот Пароходства, мог с завязанными глазами пройти по любому из паромов и ни разу не споткнуться! «Михаил Шолохов», «Наташа Ростова», «Углич»… С высоты больнее падать.
…Каюта была, конечно, не люкс, но вполне приличная — двухместка на одного, с окном и всем необходимым. Прижимистые обычно финны на этот раз повели себя весьма достойно. Владимир Александрович бросил в шкаф сумку и пиджак, проверил паспорт, бумажник… Запер дверь и направился на корму к бассейну.
Судно уже отходило от причальной стенки, медленно увеличивая черную, упрятанную в тень полоску воды между бортом и обшарпанными бетонными плитами. Работа упрятанных в машинном отделении двигателей отдавалась едва ощутимой вибрацией металла, расставленных в живописном беспорядке шезлонгов, поручней… На солнце припекало, несмотря на достаточно поздний час.
Со шлюпочной палубы, где стоял Виноградов, вид на Торговую площадь открывался великолепный: слева — Крытый рынок, потом — закопченные стены и выжженный асфальт на месте взрыва бордового БМВ. Капитан с легкой завистью отметил: почти все стекла в округе уже вставлены, мусора и автомобильных останков нет и в помине. Глядишь, завтра все уже окончательно замарафетят — не то что в России-матушке… ничего, и мы когда-нибудь! Должны же, в конце концов…
Прямо за кормой, как на ладони, — кафе. Вот тут Виноградов с семьей ел мороженое. Вот сюда уселся Гутман. Туда, к машине, отходил убийца… Людей на площади почти не было, и вид с «Шолохова» напоминал макет театральной декорации где-нибудь в фойе Мариинки или Большого драматического.
— Извините!
— Да-да, что вы…
Трап между шлюпочной палубой и бассейном был достаточно широк, но половину его перегородила монументальная компания из трех размалеванных до неприличия старух: они о чем-то оживленно болтали по-немецки, — и Владимир Александрович, обходя их, ощутимо задел поднимающегося навстречу мужчину.
Встречный дыхнул можжевеловым перегаром, чуть не выронив небольшой, упакованный в кожаный футляр радиоприемник — положение спас короткий ремешок, обмотанный вокруг запястья.
Лицо знакомое… «Где же я видел его? Фотография?» — напряг память капитан. Спустившись до конца, обернулся: мужчина стоял, замерев на полушаге и разглядывая Виноградова.
Интересно… Не ответив на вежливую улыбку, человек сделал вид, что поправляет вылезшую из-под джинсов рубаху, и затопал дальше.
Ну и не надо!
Капитан купил в баре банку пива и уселся в освободившийся шезлонг: времени до ужина оставалось много, и можно было посибаритствовать, наслаждаясь видом проплывающих мимо финских шхер.
* * *
— Благодарю вас, все было очень вкусно!
— Может быть, еще кофе?
— Нет, спасибо. На сегодня, мне кажется, хватит.
Виноградов рассчитывал на «шведский стол», но в этом рейсе за ужином обслуживали официанты и выбирать не приходилось — блюда подавались согласно «комплексному» меню. Впрочем, сервис и качество блюд были на высоте, Владимир Александрович наелся и хотел уже уходить.
— Закончил?
Второе место за столиком было нетронутым, и на него по-хозяйски плюхнулся Коротких:
— Приятного аппетита.
— Мерси!
— Вам подавать? — поинтересовался у офицера безопасности бесшумно возникший официант.
