— Кажется, они нас опережают, — пробормотал Мэддок.

И подумал, что чудеса чудесами, а суть игры не меняется ни на йоту. Люди до сих пор преследуют людей.

Взгляд Мэддока упал на пистолет, который он держал в руке. Этот пистолет когда — то отнял жизнь у человека. Причина для этого была весомая… не так ли? Свобода, воля, справедливость — достойные уважения идеалы. Но Мэддок очень хотел бы знать, почему ему все это так не нравится.

Это уже не его борьба. Он здесь ничего не может сделать. Эту партию играет Кристофер, ему и карты в руки. Мэддок откинулся назад на спинку сиденья, отдыхая от постоянной борьбы с ремнями безопасности. Если Кристоферу не удастся уйти от погони, то Мэддок мало что может сделать с одним пистолетом в руках. Самое мудрое сейчас — предоставить дело специалистам.

Кроме того, у него мелькнула мысль, что если их поймают, то доставят обратно в Сан-Франциско, где у него будет шанс снова увидеть Шарлин. Вот было бы чудесно! Это значительно смягчило бы потрясение от проигранного дела.

Ему вдруг пришла на ум мысль о шестидесяти пяти жизнях, помещенных в маленькую коробочку, переданную Кате. Шестьдесят пять человек, хлеб насущный, любовь и жизнь которых зависели от того, удастся или не удастся Кристоферу и Марианне уйти от погони.

Он едва наклонился вперед, взвел курок револьвера и поднял его. Теперь возник вопрос: а как же стрелять через стекло? Мэддок тщетно попытался приоткрыть дверцу. И вдруг ему на глаза попалась небольшая панель, где на черном фоне было написано ярко — желтыми буквами: «Экстренное разблокирование двери». Ну что ж, более экстренный случай и представить себе трудно. И Мэддок, дотянувшись каблуком до соответствующей клавиши, нажал ее.

Дверь со страшным треском отлетела вбок, и в кабину хлынул ошеломляющий турбулентный поток воздуха. Вертолет сначала увело влево, затем он снова резко выровнял полет. Земля, море и небо непрерывно менялись на глазах Мэддока местами по мере того, как машину швыряло во все стороны. У него не было ощущения вращения; он только видел, как пыльная коричневая земля прыгала вверх, резко уходя куда — то вправо за голову, в то время как бледная голубизна неба при этом оказывалась где — то под ногами. Бледно — голубой и пыльно — коричневый; какие неприятные цвета, непроизвольно успел подумать Мэддок. Стремительный поток воздуха швырял его из стороны в сторону, больно бил по лицу и груди. Он никогда не думал, что обыкновенный пустой воздух может ожить и превратиться в мощное враждебное чудовище. Мэддок сжал крепче пистолет и ждал.

У Кристофера не оставалось времени обдумывать, почему и как. Мэддок вышиб дверцу. Это был факт. Изменить его уже было нельзя. Он даже, в сущности, не имел значения. Имело значение лишь то, что ему надо лететь в условиях, при которых он раньше никогда не летал. Он делал крутые и резкие виражи влево и вправо, отчаянно стараясь хоть немного уйти от преследователей. Они пока не открывали огонь, но сколь долго это может продолжаться?

Марианна, зажатая в грузовом отделении, была самой беспомощной из них троих, поскольку сидела далеко от панелей и рулей. И поэтому она волей — неволей могла только наблюдать события со стороны. Поэтому только она одна и видела, что произошло с полицейским, летящим наиболее близко к вертолету. Правда, видела она все урывками, с интервалами в несколько секунд, поскольку машину кидало во все стороны и полицейский то и дело исчезал из виду.

Сорванная дверь летела, кувыркаясь в воздушных потоках. Ее вогнутая серая сторона и была хорошо видна на фоне почти белого неба, не говоря уж о выпуклой стороне, золотистая окраска которой то и дело сверкала в лучах солнца ярким золотым огнем.

Полицейский, не желая рисковать, уклонился от двери. Но дверь, непредсказуемо кувыркаясь и планируя в турбулентных потоках, как будто сознательно следовала за ним. Немного сбавив скорость, полицейский снизил высоту полета. Но, не успев своевременно скорректировать ее, он залетел ниже уровня энергетического горизонта: энергия, передаваемая его летательному аппарату из города, была заблокирована невысокими горами, растянувшимися вдоль побережья.

Двигатель военного вертолета Кристофера имел внутренний источник питания, что, естественно, ограничивало диапазон и длительность полета машины. У полицейского энергия, поступающая в летательный аппарат, была практически неисчерпаема, поскольку ее источник был стационарен и находился в городе. Но это автоматически означало, что летающий не может уходить из зоны, в которой обеспечивалась надежная доставка энергии.

— Старайся лететь как можно ниже, Кристофер, — крикнула Марианна, преодолевая шум и свист встречного воздуха.

Кристофер утвердительно кивнул головой и начал постепенно отводить от себя колонку рулевого управления. Он не хотел слишком круто уходить вниз, пока не привыкнет к новому аэродинамическому балансу машины.

Оставшийся полицейский старался не упустить своего шанса догнать вертолет. Он уже летел рядом, со стороны Мэддока. Мэддок увидел, что все внимание их преследователя сосредоточено на том, чтобы не отстать от них. Стоило ему слегка покрутить головой, чтобы осмотреться, как он тут же слегка терял равновесие полета и отставал от них. Но надо отдать ему должное, полицейский умело восстанавливал и равновесие, и дистанцию.

Мэддок поднял пистолет и прицелился. Несмотря на то и дело толкающие его руку порывы ветра, он держал оружие очень твердо и уверенно. Курок уже был отведен. Летящий полицейский, покачиваясь, то слегка приближался, то удалялся. Он даже не смотрел на Мэддока. Задача ирландца была очень легко выполнима.

Он опустил дуло револьвера вниз. Это было оружие смерти, а он был, как когда- то Валентин, солдатом, воюющим за правое дело жизни. Он вспомнил, как Кристофер не позволил ему наброситься с кулаками на Уорэлла, сказав:

— Мы больше так не делаем.

Разве это не было мечтой Стенелеоса? Разве это не было его собственным призванием в этом бесстрашном новом веке?

Опустив пистолет, Мэддок оглянулся на Марианну, которая с тревогой следила за ним, но не пыталась остановить его.

— Простите, — пробормотал он, не осмеливаясь встретиться с ней взглядом, — очень трудно отказаться от этого.

Он говорил так тихо, что Марианна не могла услышать его, но она протянула руку и положила ее на плечо Мэддока, как бы ободряя его, удрученного и виноватого.

— Трудно удержаться от того, чтобы не победить любой ценой. Очень трудно отказаться от своего преимущества и играть с противником на равных.

Он резко повернулся в кресле и махнул кулаком в сторону летящего почти рядом полицейского.

— Уходи! — проревел он. — Уходи! Оставь нас!

Капитан Блэкли сделал несколько резких, направленных вниз движений рукой. Это стоило ему некоторой потери равновесия и скорости, но он упрямо наклонил голову и быстро восстановил и то и другое.

Мэддок посмотрел вниз и поразился, насколько высоко они еще летели. Куда? Где надеялась укрыться Марианна, если бы не погоня?

Он снова устремил взгляд на полицейского. Был ли это один из тех, кто сопровождал генерала Бакстера в те давние времена? Один из армии северян, доблестно сражавшийся кавалерист?

Мэддок снова почувствовал соблазн бросить все ко всем чертям. Дело было заведомо безнадежным, и не было никакого смысла помогать им. Но он встряхнулся. Нет, он не имеет нрава поддаваться отчаянию. Он знал: что — то зависит от этого. Что — то важное. Мэддок почувствовал, как что — то шевельнулось у него внутри, какой-то укол страха и одновременно волна нарастающей надежды.

Он должен действовать, и, кажется, он знал, как можно купить Марианне и Кристоферу кусочек времени, нужный им для свободы.

Мэддок все сделал быстро. Где — то в глубине души он понимал, что это последний шанс не только для них, но и каким — то образом, каким именно, он объяснить не мог, и для него самого. Он дождался момента, когда полицейский бросил на него взгляд, затем с изумительной ловкостью отстегнул ремни и выпрыгнул в дверь вперед головой. Он успел еще оттолкнуться от вертолета ногой и отправился в свой полет.