В вопросе самоопределения прибалтийские народы не могли в течение определённого периода времени рассчитывать на поддержку великих держав, в частности государств Антанты (Англия, Франция, США), победивших в Первой мировой войне. Во всяком случае, в Версальском мирном договоре этот вопрос не ставился. К тому же государства Антанты поддерживали «белое движение» в России, выдающиеся представители которого (А. Колчак, А. Деникин) вели борьбу за сохранение Единой, Великой, Неделимой России.
Что касается большевиков, то они, руководствуясь классовым подходом, ставили целью трансформировать Россию в союз трудящихся всех наций, что также предполагало сохранение исторической территории России, однако на основе советской власти, которая должна была блокировать национализм и сепаратизм народов, обретших собственную территорию в результате проведённого национально-территориального размежевания. В рамках этой политики, а также руководствуясь революционной и политической целесообразностью, лидеры большевиков делали малым народам этнически и исторически необоснованные территориальные уступки, которые, как мы можем констатировать сейчас, подорвали территориальную целостность России и вывели из-под её суверенитета значительные территории — плод трудов и жертв многих поколений.
В контексте вышеизложенного важно обратить внимание на то, что государственность Эстонии изначально возникла как советская государственность в рамках государственности Советской России. В проекте конституции Советской Эстонии, или Эстляндской Трудовой (Рабочей) Коммуны, опубликованном 19 января 1918 г. для обсуждения, говорилось, что Эстляндская рабочая коммуна является автономной частью Российской Советской Республики. Взаимоотношения с Российской Республикой и вопросы, касающиеся внешних дел Эстляндской коммуны, разрешаются путём соглашения с центральной властью Российской Советской Республики. Эстляндская рабочая коммуна вполне автономна во всех местных вопросах, ей принадлежит безусловное право в любое время, не испрашивая согласия других народов или правительств, отделиться от России и либо присоединиться к какому-нибудь из других государств, либо объявить себя независимой{335}. В этих положениях проекта конституции чувствуется безусловное влияние большевистского лозунга о праве наций на самоопределение. Вместе с тем не вызывает сомнений, что эстонские большевики не могли мыслить «построение светлого будущего» у себя на родине в отрыве от Советской России. Об этом может свидетельствовать резолюция, принятая в январе 1918 г. на съезде малоземельных и безземельных крестьян. В ней, в частности, говорится: «Эстонский трудовой народ ни в коем случае не должен дать себя запугать буржуазными раскольничьими попытками, а должен идти рука об руку с пролетариатом всего мира. В России правит революционный трудовой народ. Эстонский трудовой народ пришёл к власти при поддержке русской революции, и поэтому он должен и в будущем оставаться в самом тесном государственном единении с этим правительством»{336}.
Верховным органом власти в Эстонии стал Исполнительный комитет Советов Эстонского края. В его состав входили: Я. Анвельт, И. Хейнтук, В. Кингисепп, И. Кясперт, Э. Лель, А. Мяги, X. Пегельман.
Хотя эстонская буржуазия в блоке с прибалтийскими баронами всячески пыталась мешать укреплению советской власти в Эстонии, расстановка политических сил в стране была явно не в её пользу. Об этом могут свидетельствовать выборы в Учредительное собрание, состоявшиеся 12–14 ноября 1917 г. Список большевиков собрал 119 863 голоса, «демократический блок» (демократическая партия и Союз земледельцев) — 68 000, трудовики получили 64 047 голосов, общий список радикал-демократов и Крестьянского союза» — 17 022 голоса, эстонские эсеры — 17 726, русские эсеры — 3027, эстонские социал-демократы — 9244.{337} Таким образом, эстонские большевики значительно оторвались от своих буржуазных и мелкобуржуазных противников, завоевав в целом 66% голосов.
При такой расстановке сил главная антисоветская вылазка представителей национальной буржуазии, конечно, не могла не закончиться неудачей. Дело в том, что лидеры эстонской буржуазии К. Пяте, Я. Тыниссон, Ю. Вильмс предприняли попытку политически реанимировать и использовать в борьбе за власть прежний Губернский земский совет, распущенный 12 ноября 1917 г. Исполнительным комитетом Советов Эстонии. 15 ноября депутаты Губернского земского совета от буржуазных и мелкобуржуазных партий явочным порядком собрались на заседание. Они заявили, что не признают Советской власти, и провозгласили Губернский земский совет единственным носителем верховной власти в Эстонии. Мощная демонстрация ревельских рабочих под большевистскими лозунгами, состоявшаяся в ответ на эти действия буржуазии, показала, кто контролирует ситуацию в Эстонии. Рабочие с красными знамёнами и революционными песнями направились на Вышгород и разогнали Губернский земский совет. Исполнительный комитет Советов Эстонии своим постановлением 19 ноября ликвидировал все органы Губернского земского совета. В течение трёх месяцев был положен конец деятельности уездных земских советов, уездных управ и городских дум как органов власти буржуазии.
Социалистические преобразования в Эстонии, осуществлявшиеся в первые три с половиной месяца с момента установления Советской власти (национализация банков, рабочий контроль на фабриках и заводах, национализация промышленных предприятий, конфискация помещичьих имений и национализация всей земли, роспуск вооружённых организаций буржуазии и организация народной милиции, ядро которой составляла рабочая Красная гвардия, и т.д.), отвечали интересам рабочего класса и сельского пролетариата. Вместе с тем при перестройке аграрных отношений эстонская организация РСДРП(б) не проявила достаточной гибкости. Исходя из соображений экономической эффективности и в твёрдой уверенности в скорой победе социалистической революции в Западной Европе, она сделала основной упор на организацию крупных социалистических хозяйств. При этом не была учтена политическая сторона проблемы, несмотря на то, что на неё указывал Ленин при принятии Декрета о земле на II Съезде Советов: «…успокоить и удовлетворить огромные массы крестьянской бедноты»{338}. Немедленное наделение безземельных и малоземельных крестьян землёй, полученной в результате национализации 2,4 млн. гектаров помещичьих имений, самым убедительным образом показало бы им значение победы революции и превратило бы их в её активных защитников. Но это сделано не было. Напротив, стремление крестьянина получить надел иногда даже расценивалось как результат подстрекательства реакционных сил. Кроме того, большевики Эстонии не сказали достаточно ясно и определённо, что при переходе к общественной системе ведения хозяйства бедняцкие и середняцкие хозяйства останутся неприкосновенными. Такая политика подрывала поддержку советской власти со стороны крестьянства и вскоре сказалась в годы Гражданской войны, причём довольно сильно. Одновременно перегибы в аграрной политике эстонских большевиков играли на руку буржуазно-националистическим и мелкобуржуазным партиям, которые выступали с обещаниями провести через Учредительное собрание закон о разделе помещичьих земель. Например, трудовики требовали раздачи крестьянам национализированных крупных земельных владений «в вечную аренду в границах трудовой нормы», т.е. сколько может обработать одна семья. За отчуждение помещичьих земель согласно трудовой норме выступали и эсеры.
Однако решающим фактором укрепления в долгосрочной перспективе позиций эстонской буржуазии в стране стала немецкая оккупация Эстонии, которая продолжалась около девяти месяцев. Если Брестский мир дал передышку Советской России, которую она использовала для создания Красной Армии, то в областях, отошедших по Брестскому миру к Германии, этот период дал передышку национальной буржуазии и открыл для неё новые шансы в борьбе за своё господство в Эстонии.
