В некоторых городах и уездах бьии расположены команды драгун (всего один эскадрон). Кроме того, были выставлены небольшие пехотные заставы (в 15–20 человек) на путях, идущих из Ревеля в уезды, чтобы не допустить движения агитаторов в глубь губернии.
16 октября, накануне получения из Петербурга известия о готовящемся издании важного правительственного акта (Манифеста 17 октября, провозглашавшего свободу слова, собраний, организации обществ и союзов, а также объявлявшего о созыве Государственной думы с законодательными функциями), оппозиционеры организовали на Лаусманском лугу митинг, на котором среди прочих ораторов выступали и освобождённые из тюрьмы. Участники митинга настаивали на освобождении всех политзаключённых и удалении военных патрулей с улиц. От городского управления потребовали вооружить рабочих, чтобы они имели возможность осуществить охрану порядка в городе. Следует сказать, что во время революционного брожения преступность (убийства и покушение на убийство, ограбления учреждений и казённых винных лавок, ограбления частных жилищ) в Эстляндской губернии выросла более чем в три раза: с 119 преступлений в декабре 1904 г. до 375 в августе 1905 г.
С Лаусманского луга митингующие направились к центру города, к Ревельскому городскому рынку. Собравшиеся решили не расходиться, пока их требования не будут приняты. Полиция была не в состоянии разогнать собравшиеся толпы народа. Тогда направленные губернатором к месту сборища две роты солдат местного гарнизона рассеяли волновавшиеся скопления людей применением оружия. 90 человек были убиты и более 200 ранены. Большевики обвинили во всём царское правительство и в своих прокламациях призвали солдат выступать вместе с рабочими за свержение самодержавия{283}.
С точки зрения губернских властей, эта решительная мера имела большое значение для будущего, предотвратив дальнейшие массовые выступления в Ревеле.
После обнародования Манифеста 17 октября Ревельская городская дума приняла воззвание в его поддержку. Она призвала народ «покончить с мятежом» и «с прежним усердием выполнять свои обязанности в обновлённом государстве».
Манифест дал зелёный свет формированию национальных партий на прибалтийской окраине. Прибалтийские немцы учредили Балтийскую конституционную партию (БКП). В её руководство вошли в основном крупные землевладельцы и промышленники, которые БКП и финансировали.
По инициативе редактора газеты «Постимээс» Я. Тыниссона была основана Эстонская народная партия прогресса. «Прогрессисты» вместе с лидерами БКП сразу же взялись за организацию «Бюргервера» (Гражданской обороны) для поддержки властей в борьбе с революционной смутой. Эту организацию большевики окрестили «чёрной сотней».
Революционное крыло эстонского национального движения, возглавляемое Пятсом и Темантом, политически оформилось как Эстонская конституционно-демократическая партия. Если «прогрессисты» удовлетворились царским манифестом, то эстонские кадеты стремились продолжить борьбу в новых условиях.
Не собирался сворачивать свои действия и РК РСДРП. В течение «дней свободы» (т.е. в период между изданием манифеста 17 октября и объявлением военного положения) местные организации РСДРП быстро росли. К концу 1905 г. число членов организаций РСДРП увеличилось почти в четыре раза; к середине декабря они объединяли свыше тысячи человек. Причём масса сочувствующих превышала это число в несколько раз{284}.
РК РСДРП сделал всё для того, чтобы похороны убитых на Ревельском городском рынке вылились в мощную политическую демонстрацию, в которой приняли участие около 40 тыс. человек. В речах выступавших звучали призывы «продолжить борьбу павших товарищей». Была принята резолюция, включавшая следующие требования: роспуск городской думы, не принявшей мер для привлечения к ответственности «виновников злодеяния» на Ревельском городском рынке, выборы новой думы на началах всеобщего, равного, прямого избирательного права с тайной подачей голосов, а также суровое наказание тех, «чьи руки обагрены кровью жертв».
26 октября по инициативе РК РСДРП было созвано собрание рабочих старост, которое потребовало от городских властей выдать создаваемой добровольческой дружине (рабочей милиции) оружие и довольствие. В принятой резолюции подчёркивалось: поскольку войска не только не препятствуют деятельности «чёрной сотни», но даже часто оказывают ей помощь, ревельские рабочие требуют от городской думы, чтобы она предприняла шаги к выводу войск из города, так как их пребывание здесь представляет постоянную опасность для жителей. В своей прокламации «К рабочим и работницам г. Ревеля» РК РСДРП призвал трудящихся всеми силами бороться против «чёрной сотни»{285}.
Ленин откликнулся на эти события статьёй «Первая победа революции». В требовании удалить войска из города как единственное средство восстановления спокойствия он усмотрел невиданное явление, ясно свидетельствующее о военном бессилии самодержавия. По его мнению, это показывало лучше всяких рассуждений, что военные власти чувствовали себя до последней степени шатко{286}.
На самом же деле всё было далеко не так. Беспорядки в Ревеле всё-таки остановились под впечатлением решительного отпора властей 16 октября на Ревельском городском рынке. Рабочие, бунтовавшие под руководством революционных деятелей, больше не решались действовать в Ревеле. Тогда они при поддержке революционного крыла эстонских националистов устремились в сельскую местность. Поскольку был отдан приказ о сосредоточении войск в Ревеле с отзывом пехотных застав и драгун из уездных городов, то движению агитаторов в глубь губернии больше ничего не мешало.
Эстонские революционеры, играя на национальном сознании своих соплеменников, сумели в короткий срок возбудить большинство крестьянского населения обещаниями освобождения от немецкого господства и русской верховной власти. Напоминая об отсутствии каких-либо благоприятных последствий для крестьян по результатам ревизии Манессеина, агитаторы внушали народу, что ему следует рассчитывать лишь на себя и самому добиваться своих прав. Они убеждали крестьян, что царское правительство для них такой же враг, как и немецкие помещики, и, чтобы получить землю и облегчить себе жизнь, они должны включиться в революцию и вместе с рабочими бороться за свержение самодержавия и власти помещиков. Под влиянием событий в Финляндии, а также в латышских уездах Прибалтийского края, под впечатлением дерзких антиправительственных выступлений в прессе эстонское крестьянство поверило в слабость верховной власти и отозвалось на настойчивое убеждение и заманчивые обещания революционеров. Полицейские власти доносили: «Приехавшие из города рабочие ведут в уездах агитацию и подстрекают сельских рабочих к забастовкам, причём революционная пропаганда развивается в деревне с большим успехом»{287}.
Начавшиеся ещё летом в незначительных количествах поджоги и разгромы имений стали в ноябре 1905 г. набирать силу.
Грабёж, насилие, поджоги осуществляли в основном бедствующие категории эстонского крестьянства — батраки, малоземельные крестьяне, мелкие арендаторы. Земельные крестьяне (полные собственники и собственники, ещё не погасившие стоимость участка), а также часть арендаторов оставались безучастными зрителями такого сведения счётов с многовековыми угнетателями. В то же время они охотно присоединялись к постановлениям всевозможных митингов и незаконных волостных сходов. На митингах звучали призывы к ниспровержению правительственной власти, отказу от платежей по податям и повинностям, к уклонению от воинской повинности, отмене помещичьих привилегий (курение спирта, рубка леса, содержание корчем и винных лавок и т.д.), переводу земель в собственность крестьян, к покупке на волостные средства оружия и взятию вкладов из сберегательных касс. На волостных сходах принимались решения о выборе новых должностных лиц, формулировались требования об участии на сходах всех членов волости обоего пола, о преподавании на эстонском языке, о замене русского языка в официальной переписке эстонским.
