Повестка с «обвинением» и вызовом на допрос, рассылаемая контрреволюционной террористической организацией «Шуран-Ислам». (Из личного архива Х. Манапова — одного из «обвиняемых»).
Семиреченский облисполком в одном из своих циркулярных писем обращал внимание начальников охраны на следующее:
«Злоумышленники и несознательные граждане некоторых селений области группами 4—5 человек, вооруженные винтовками, часто выезжают в соседние с их селами туземные волости и аулы, где чинят над гражданами-киргизами всякого рода насилия, притеснения, грабят их и даже в некоторых случаях убивают».
Облисполком расценивал это как стремление подорвать доверие к Советской власти и предписывал
«принять самые решительные меры к прекращению описанных выше хулиганских поступков, а лиц, уличенных в учинении таких преступлений, задерживать, арестовывать и передавать революционному суду, как мародеров и разбойников…»
Такая же озабоченность враждебными происками чувствуется в постановлении Оренбургско-Тургайского губисполкома от 5 апреля 1921 года. В нем указывается: с наступлением весны участились случаи конокрадства; у крестьянина крадут лошадь в самое горячее время весенних полевых работ. И далее говорится, что кражи коней — дело рук не одних воров. За ними кроются контрреволюционные силы, которые надеются вызвать недовольство у крестьян, сорвать весенний сев, создать затруднения с продовольствием. Таких преступников как злейших врагов Советской власти следует незамедлительно передавать в распоряжение ревтрибунала для применения высшей меры наказания.
Документы помогают воссоздать обстановку тех грозных лет, передать атмосферу, в которой приходилось работать милиции. Начальник Уральского губернского розыска Александров в конце 1921 года сообщает Центророзыску Кирреспублики:
«Уральскому губрозыску пришлось работать в самых тяжелых условиях. Начавший с января развиваться бандитизм в середине лета принял широкий размах, раскинулся по всей территории Уральской губернии…
Весь преступный элемент, ранее судившийся, а также преступники, бежавшие из тюрем, влились в банды. Кроме того, губернию постигло огромное бедствие — голод. Продовольственный кризис вызвал воровство, бандитизм…
В настоящее время воровство, грабежи, убийства развились в губернии до невероятных размеров и бороться с этим при существующем положении очень трудно… Нет связи с уездными столами, бандитизм не дает возможности выехать на следствие…
Хотя политический бандитизм уже ликвидирован, остаются уголовные шайки, причиняющие огромные бедствия. Воровство так развилось, что ограбления квартир в Уральске происходят даже днем… Широкий масштаб принимает детская преступность…»
В рапорте начальника Семиреченской областной милиции на имя комиссара внутренних дел Туркестанской республики отмечено, что за период с августа 1920 по 1 января 1921 года по области было зарегистрировано 630 краж скота, 86 краж со взломом, 240 краж простых, 30 краж карманных, 15 вооруженных ограблений, 6 случаев эксплуатации, 8 убийств, 6 самоубийств. Было задержано 120 спекулянтов, 34 мародера, 6 контрабандистов, 18 самогонщиков, 31 пьяница, 91 картежник, а также 60 человек «без всяких видов» (подразумевается — без видов на жительство).
Большинство перечисленных преступлений было раскрыто. Рабоче-крестьянская милиция с честью выполняла свой революционный долг. Борьба с преступниками не обходилась без жертв.
Сохранился приказ по милиции Киргизской автономной республики от 1 декабря 1921 года, подписанный ее начальником товарищем Найнамбетовым. Как всякий приказ, он написан официальным языком, но и это доносит до нашего времени тяжесть утрат:
«В бою с бандитами и на своих постах при выполнении заданий оперативного характера в апреле, июне, августе сего года нижепоименованный комсостав и милиционеры Уральской губернии пали жертвой от рук врагов пролетариата: начальник Джамбейтинской уездной милиции Великанов, начальник Гурьевской уездной милиции Чингисов, милиционеры Махмутов, Кантаев, Дменосилиев, Самилыгов, Хусанов, Бахтиров, Ундасынов, Попов, Чернов…»
В одном из сообщений начальника Семиреченской милиции, относящемся к тому же времени, указывается, что при исполнении служебных обязанностей погибло четыре милиционера.
В 1920 году начальник Верненской уездной милиции Кособоков вместе со своим помощником Оразбакиевым срочно отправился в Нарын для подавления белогвардейского мятежа.
В архиве хранится его телеграмма:
«Прибыл Нарын 4 ноября, шестого я был арестован восставшей бандой белых, помощник мой Оразбакиев зверски убит шестого… В ночь на 20 ноября я в числе 40 человек активных работников вырвался из тюрьмы. Заняли гарнизон».
Примеры высокого чувства долга, готовности к самопожертвованию во имя идеалов революции можно продолжить.
Сотрудник уголовного розыска Воробьев на протяжении двух месяцев, оборванный и полуголодный, работал по пятнадцать часов в сутки, раскрывая опасные преступления. Так, ему удалось напасть на след крупных воров-рецидивистов и обезвредить шайку. В качестве поощрения для него был истребован полный комплект обмундирования…
* * *
С первых же дней Советское государство, его органы на местах уделяли большое внимание работе милиции, заботились о чистоте ее рядов, повышении сознательности, укреплении дисциплины личного состава, о соблюдении законности.
Время было тяжелое, и хотя милиция комплектовалась только из представителей трудящихся классов, в нее нередко проникали случайные, недобросовестные люди, а порой и всякие проходимцы, поступавшие в милицию с преступными, корыстными целями. Поэтому с 1918 года по всей стране проводилась перерегистрация сотрудников.
«Комиссариат внутренних дел, учитывая значение советской милиции в революционный момент, предъявляет к ней требования честного исполнения долга. Вместе с тем признавая, что Советская власть может опираться безусловно на честных и сознательных работников, обращает внимание всех начальников милиции, что настоящий состав милиции нуждается в оздоровлении».
Этот приказ (Туркестан, декабрь 1918 года) предписывал очистить милицию от лиц, занимающихся рукоприкладством, взяточничеством, варкой кишмишевки (самогона) и другими беззакониями.
Эти меры не являлись кратковременной кампанией. Они должны были проводиться в жизнь повседневно. Так, в Семиречье в 1920 году в милицию влилось много «бедняков из угнетенных мусульман», а также и «русских без колонизаторского духа». Только в семи уездах тогда работало 355 человек — представителей коренных национальностей — и 412 русских.
Эти данные, взятые из докладной записки, подтверждают, как осуществлялся на деле курс партии — решительная борьба с великодержавным (колонизаторским) шовинизмом и с местным национализмом. Так это было сформулировано в резолюции X съезда РКП(б) «Об очередных задачах партии в национальном вопросе».
Милиция избавлялась от людей, не оправдавших высокого доверия, оказанного им Советской властью.
В 1921 году Уральская губернская комиссия по чистке милицейского аппарата обратилась к населению:
«Граждане! Началась чистка милиции от взяточников, шкурников и тому подобных элементов, проникших в милицию ради личных своих выгод, дезорганизующих своими преступными деяниями и кладущих темное пятно на милицию. В связи с голодом и тяжелым продовольственным положением люди, слабые духом, ставившие личные интересы выше государственных, шли на те или иные преступления, вызывая вполне справедливые нарекания со стороны граждан… Во избежание подобных фактов, имея целью, чтобы милиция была на высоте своего положения, чтобы она действительно явилась органом охраны спокойствия и имущества жителей, и проводится настоящая чистка».
