‹ 12 августа 1901 г. Буркут› * * * Ой, как будто не печалюсь, все же я не рада, Что-то смутно-неприютно, на сердце досада. Я откину ту досаду прочь на бездорожье, А она взошла, красуясь, словно мак над рожью; А я мак тот посрываю да сплету веночек, Кину красный тот веночек в быстрый ручеечек: Плыви, плыви, мой веночек, до самого моря, Если буря не утопит, не избуду горя. Ой; не утопила буря красный тот веночек, От него ж волна морская покраснела очень. Горька вода в синем море, горько ее пить; Как бы мне свою досаду в море утопить? ‹20 августа 1901 г. Буркут› * * * Ой, пойду я в бор дремучий, где сосна сухая, Разожгу костер высокий – пусть заполыхает! Загорелась, запылала елка смоляная, И горит моя досада, как хвоя сухая. И огонь разбушевался, и досада вторит, Рассыпает, словно звезды, искры на просторе. Упадет, сверкая, искра звездочкой падучей, Да как раз вонзится прямо в сердце, неминуче!… Ну, лежи, досада, в сердце, если так уж вышло, Буду я тебя баюкать, колыхать чуть слышно. И прижмешься ты к сердечку, как дитя родное, В колыбели теплой сердца будешь век со мною. От толчка горячей крови колыбель качнется, Спи, дитя, и днем и ночью, пока сердце бьется!… ‹20 августа 1901 г. Буркут› * * * Тебя, как плющ, держать в своих объятьях, Укрыв от света, хочется порою; Не собираюсь жизнь твою отнять я, Как плющ руину, я тебя укрою. Обняв ее, он жизнь ей возвращает, Хранит от непогоды камень голый, Но и руина тоже охраняет Товарища, чтоб не упал он долу. Им хорошо вдвоем, как нам с тобою, Но час придет рассыпаться руине, И плющ она укроет под собою… Зачем он нужен здесь один, в долине? Ужель затем, чтобы, томясь в разлуке, Упасть измятым, раненным, без силы, Иль к тополю прижаться в тяжкой муке И для него страшнее быть могилы? ‹16 октября (?) 1900 г.› * * * Уста твердят: ушел он без возврата, Нет, не покинул,- верит сердце свято. Ты слышишь, как струна звенит и плачет? Она звенит, дрожит слезой горячей Здесь, в глубине, трепещет в лад со мною: «Я здесь, я здесь всегда, всегда с тобою!» И в песнях ли хочу избыть я муку. Иль кто-нибудь сожмет мне нежно руку, Иль задушевный разговор ведется, Иль губ моих губами кто коснется - Струна звенит, как эхо, надо мною: «Я здесь, я здесь всегда, всегда с тобою!» Спущусь ли я в таинственные бездны, В мир образов знакомых иль безвестных. Видений темных, призраков, кошмаров, Томящих душу, наводящих чары, Вновь голос твой, овеянный тоскою, Звенит: «Я здесь всегда, всегда с тобою!» Минутный сон смежит мне тихо вежды, Уставшие от мыслей безнадежных,- И сквозь тяжелый полог сновиденья Я слышу голос милого виденья. Звенит, овеян тайною тоскою: «Я здесь, я здесь всегда, всегда с тобою!» И каждый раз, как слышу голос вещий, В глубинах сердца те цветы трепещут, Что для тебя с любовью я растила, Что взять с собой ты не хотел в могилу – Они дрожат и вторят в лад со мною: «Пусть нет тебя, но я всегда с тобою!» ‹7 июня 1901 г.› КАЛИНА Казак умирает, а девушка плачет: «Ты возьми меня в могилу, она горе спрячет!» «Ой, коли ты вправду верная подруга, Будешь славною калиной на могиле друга: Упадут ли росы рано на покосы, Не на гроб мой станут падать, а на твои косы… Станет жгучим солнце, дунет знойный ветер - Пусть костей моих не сушит, сушит твои ветви». «Разве тебе будет, милый, веселее, Если я в моей печали ярко заалею? Разве тебе будет, милый мой, отрадней, Если в горьком моем горе буду я нарядней? Станут ли милее гроб с могильной тьмою, Если я зазеленею калиной немою?» «Ой, и мать не станет так тужить о сыне, Как ты, моя калиночка, в девичьей кручине…» Ой, еще над милым трава не взрастала, А уж бедная подруга калиною стала. И дивятся люди и малые дети, Что вовек еще такого не было на свете. «Чья это могила,- спрашивают люди,- Что над нею цвет калины и мороз не студит, Что на той калине и листья кудрявы, А меж белыми цветами ягоды кровавы?» Шумела калина над холмом родимым: «Ой, что ж я стою немою над моим любимым? Дерева не тронешь – слова не проронит, А ножом его порежешь – запоет, застонет, А кто ветвь срезает, на дудке играет - Тот калиновой стрелою грудь себе пронзает». ‹20 июня 1901 г. Кимполунг› * * * Острым блеском вдруг волны заискрились После бури в прозрачную ночь, Будто войско мечами булатными Хочет снять вражьи головы прочь. Блеск оружия, рокот раскатистый… Будто встал возмущенный народ. Будто сила народа могучая Непреклонно на приступ идет. Каждый меч – луч светила небесного,- Вниз упав, снова блещет во мгле, Каждый звук – отзвук силы бунтующей, Изменяющей жизнь на земле. Море, море, людское, народное, Из чего ж ты оружье скуешь? Что же будет, что станет на пустоши, Вместо мира что ты разобьешь?… |
