Гегемония Шривиджайи в регионе проявлялась и в широком распространении ее идеологии — буддизма махаяны. Так, согласно бирманским летописям, махаяна в Бирме была введена царем Сурьявикрамой (он же Тайттаик и Тейнсун, 673—688), а если верить И Цзину, в его время (671—695) почти вся Нусантара была буддийской — Суматра, Ява, Малайя, Калимантан, Малые Зондские о-ва. Правда, по его мнению, в этих странах преобладала не собственно махаяна, а хинаянская секта сарвастивада, к которой принадлежал он сам [717, с.483]. Сарвастивада, однако, была очень близка к махаяне в догмах и пользовалась тем же языком (санскритом, а не пали, как остальные хинаянские секты). Вообще же культурное влияние Шривиджайи в эту эпоху распространялось от Мадагаскара до Южных Филиппин [483, с.17].

Шривиджайю часто представляют себе как своего рода купеческую империю. Это не совсем так. О социальном и военном Устройстве Шривиджайи китайский автор Чжао Жу-гуа сообщает следующее:

«Жители (страны) живут либо рассеянные за городом, либо на реке в плавучих домах, крытых тростником. Они не платят налогов (выделено мною. — Э.Б.). Жители страны опытны в сражениях на суше и на воде»

[486, с.60].

В Шривиджайе, однако, нет регулярной армии.

«Когда они собираются начать войну с каким-нибудь государством, они снаряжают войско такой величины, какую требуют обстоятельства. Они назначают командира. Каждый выступает на войну с собственным снаряжением и с необходимым провиантом. Они не имеют себе равных в храбрости и презрении к смерти»

[486, с.60].

Товарно-денежные отношения у этих викингов Юго-Восточной Азии не так уж и развиты:

«У них нет медных монет, нанизанных на шнур (как в Китае), они пользуются кусками серебра, нарезанными для торговых операций»

[486, с.60].

Для самих шривиджайдев драгоценные металлы были не столько средством денежного обращения, сколько средством накопления сокровищ. Сообщает Чжао Жу-гуа:

«...Здесь есть статуя Будды под названием „Гора золота и серебра“, отлитая из золота. Каждый новый царь, прежде чем взойти на трон, приказывает отлить из золота статую, представляющую его персону. Жители страны приносят золотые вазы в жертву этим (царским) статуям. На золотых статуях и золотых вазах всегда имеется надпись, предупреждающая будущее поколение, чтобы оно не расплавляло их. В этой стране, когда кто-нибудь серьезно заболевает, он раздает бедным сумму, равную своему весу в серебре. Это считается верным средством отсрочить смерть»

[561, с.10—11].

Арабский писатель IX в. Мухаммед бен Закария ар-Рази сообщает, что Махараджа (Шривиджайи) получает 200 манн золота в день. Один манн — 600 дирхемов. Махараджа «велит делать из этого золота кирпичи и бросает их в воду, и этот пруд служит ему сокровищницей» [561, с.67].

В то же время столица Забага была крупнейшим торговым центром Юго-Восточной Азии. В «Книге чудес» Индий говорится:

«Юнус, сын Махрана из Сирафа, который был в Забаге (арабское название Шривиджайи), сказал мне: „В городе, где живет Махараджа, царь Забага, я видел бесчисленное множество торговых улиц. На улице менял я насчитал до 800 менял, не считая тех, которые расположились там и сям на других улицах“»

[562, с.106].

И Цзин рассказывает о собственных торговых судах царя Шривиджайи, которые перевозили грузы и пассажиров между Шривиджайей и Индией [483, с.62].

К первой половине VIII в. Шривиджайя по-прежнему не имела соперников в регионе и продолжала поддерживать теплые отношения с Китаем. Так, в 724 г. царь Шривиджайи Шри Индраварман прислал в дар китайскому императору Сюань-цзуну черных рабов занги — жителей Восточной Африки. Посольства Шривиджайи в Китай зарегистрированы также в 728 и 742 гг. [561, с.8]. В 744 г. Сюань-цзун пожаловал царю Шривиджайи титул махараджи. После этого посольства Шривиджайи в Китай внезапно прерываются и возобновляются два с половиной века спустя, в 905 г., когда Шривиджайя уже носила иное название (в китайской транскрипции — Саньфоци) [561, с.161—162; 693, с.124; 722, с.185; 928, с.231].

В то же время начиная с 760 г. в Китай стали опять прибывать послы Хэлина. Это государство, которое правильнее будет назвать Хэлин II (см. табл. II), вплоть до 820 г. было единственным в регионе (кроме Камбоджи и Тямпы), которое посылало свои посольства в Китай. Речь, стало быть, идет о появлении в островном мире нового гегемона. Чтобы разобраться в том, как это произошло, необходимо вернуться к истории государства Хэлин в VII в. Хэлин (китайская транскрипция индийского топонима Калинга или Валаинг) стал гегемоном Центрально-Восточной Явы после царства Поли, которое играло эту роль в 473—637 гг. Первый раз на месте гегемона Хэлин оставался недолго. Он успел отправить в Китай только три посольства — в 640, 648 и 666 гг. [928, с.214; 561, с. 164]. Затем начиная с 670 г. место гегемона не только на части острова, но во всем архипелаге перешло к Шривиджайе. Этому предшествовали весьма драматические события.

К последней четверти VII в., т. е. ко времени, когда Хэлин ушел в тень, уступив место новому гегемону, относится рассказ китайской летописи «Синь Тан шу»:

«...(В 674 г.) люди этого царства (Хэлин) избрали правительницей женщину по имени Сима. Правила она превосходно. Вещи, оброненные на дороге, никто не поднимал. Арабский вождь прислал мешок золота, чтобы его положили на территории, но люди обходили этот мешок, и он пролежал три года. Однажды наследник трона перешагнул через этот мешок. Царица Сима так разгневалась, что хотела его казнить. Но потом достигли компромисса и отсекли только пальцы ног, которыми принц коснулся мешка»

[483, с.8].

Появление некоего арабского вождя — здесь только датирующий признак. Древнее арабское мореходство, в V—VI вв. потесненное персами, после образования Арабского халифата, естественно, снова оживилось. Так что нравоучительный характер этой исторической новеллы совершенно очевиден. Китайским летописцам, как и летописцам всего мира, было свойственно представление, что неслыханная честность и другие добродетели существуют где-то за морями. Неясно в этом рассказе только, куда пропала предшествующая династия. Все царские семьи того времени отличались многоженством и многодетностью. Если жителям царства Хэлин пришлось выбирать себе правителя и этим правителем оказалась женщина, значит, незадолго до этого какая-то военная катастрофа поглотила весь прежний царский род (или, во всяком случае, его мужскую часть).

Эта катастрофа могла произойти только в промежутке между 666 г., когда в Китай прибыло последнее посольство Хэлина I, и интервалом 670—673 гг., когда ко двору императора Гао-цзуна прибыло первое посольство Шривиджайи.

Новый гегемон предоставил побежденному царству полную свободу внутренней политики в обмен на отказ от права внешних сношений. Промежуток, в который произошли эти события, видимо, можно сузить. Последнее посольство западнояванского царства Тарумы посетило Китай в 668—669 гг., а так как маловероятно, чтобы царь Шривиджайи напал на Хэлин, оставив у себя в тылу Таруму, можно с большой долей уверенности сказать, что гегемония Шривиджайи над всей Явой установилась между 669 и 673 г.

Несколько позже жертвой агрессии Шривиджайи стал ее северный сосед — Малайю. Прибывший в Индонезию в 671 г. И Цзин еще застал Малайю независимым государством, а вернувшись сюда из Индии в 685 г., он увидел, что она уже вошла в состав империи Шривиджайи и на более жестких условиях, чем малайские и яванские государства. Описывая географию Юго-Восточной Азии к моменту своего возвращения в Китай, И Цзин перечисляет Даньдань, Паньпань, Хэлин и даже Поли как отдельные территориальные единицы, а Малайю—Джамби сливает со Шривиджайей [560, с.64].

Государства Южной и Центральной части Малаккского п-ова — Даньдань и Лангкасука навсегда исчезают из китайских анналов практически в то же время, что и Тарума (см. табл. II). Их последние посольства прибыли в Китай почти одновременно. Это похоже на коллективный крик о помощи, но император Гао-цзун, видимо, не счел нужным вмешиваться. Может быть, он предпочитал вести торговые дела с одним крупным партнером. Паньпань к этому времени уже не существовал как самостоятельное государство. Его последнее посольство прибыло в Китай в 635 г., а вскоре после этого он вошел в состав Дваравати. Дваравати, таким образом, в начале 670-х годов получило общую границу с Шривиджайей. И почти сразу, около 675 г. обнаруживаются последствия этой новой ситуации. Столица Дваравати переносится из Утхонга в заново построенный и хорошо укрепленный город Накхонпатхом. Затем начинается укрепление морского побережья путем строительства приморских крепостей.