Как и его отец, Ли Тхай Тонг первым делом объявил всеобщую амнистию, включавшую в себя и недавних мятежников. Это не примирило с ним всех его родственников. Той же весной 1028 г. царевич Кхай Куок поднял мятеж в округе Фыонган. Ли Тхай Тонг, который еще в 1020 г. девятнадцатилетним юношей проявил себя как способный военачальник, лично возглавил поход против него. Быстро принудив Кхай Куока к сдаче, Ли Тхай Тонг, однако, помиловал его. Поздние конфуцианские историки осуждали Ли Тхай Тонга и некоторых его преемников за неуместное с точки зрения конфуцианской теории долга милосердие к политическим противникам. Однако XI век был временем расцвета буддийской религии во Вьетнаме, ее принципы терпимости и милосердия еще не воспринимались многими формально, и общий уровень зверства в этот период был, пожалуй, ниже, чем в другие времена.
Ориентируясь на буддийские и даосские моральные ценности, в противовес конфуцианской идеологии Ли Тхай Тонг продолжал политику отца, который еще в 1017 г. решил готовить идеологические кадры для своего аппарата, так сказать, централизованным образом. «Вьет шы лыок» сообщает:
«(В этом году) отобрали более тысячи жителей столицы, сделав их буддийскими и даосскими монахами»
[184, с.143]19.
А на следующий год Ли Тхай Тонг направил в Китай специальное посольство, чтобы получить полный текст «Трипитаки» (священных книг буддизма) [229, с.176]. Вольно передавая мысль известного вьетнамского историка Ле Тхань Кхоя, можно сказать, что буддийская церковь подсадила династию Ли на трон и та всегда была ей благодарна [656, с. 152].
При Ли Тхай Тонге только в 1031 г. были построены буддийские и даосские монастыри в 150 местах [184, с.147]. Те, кому надлежит этим заниматься, прилагали всяческие усилия, чтобы доказать глубочайшую древность буддизма во Вьетнаме. Так, в 1034 г. настоятель буддийского монастыря Фап Ван в Котяу сообщил правительству следующее:
«В монастыре стал литься свет, который исходил несколькими лучами. Стали копать по направлению излучения света и нашли каменный сундук. Внутри каменного сундука оказался еще один, серебряный, внутри серебряного — золотой, внутри золотого находилась стеклянная ваза, а в вазе оказался Шэ-Лu (затвердевшие мощи Будды. — Э.Б.)»
[229, с.180].
Под 1037 г. «Вьет шы лыок» сообщает:
«В тутовой роще Оло обнаружилась древняя статуя Будды»
[184, с.148].
Под 1038 г.:
«В девятую луну святой обнаружил следы (в буддийском храме) Тян-шэн-сы (Тхиенг тханг)»
[229, с.121].
В 1043 г. Ли Тхай Тонг посетил буддийский храм Тунгшон в округе Вунинь (западная часть совр. пров. Хабак). Он увидел, что в этом пришедшем в упадок храме полуразрушенная колонна совсем покосилась. Царь выразил желание отреставрировать храм, и в ту же минуту колонна сама по себе выпрямилась. Ли Тхай Тонг приказал ученому стихотворцу, который, кстати, был конфуцианцем, написать по этому случаю оду. Все это, разумеется, работало на пропаганду буддийской религии в массах.
Традиционная терпимость буддизма в то же время оставляла место и для более древней религии, корни которой уходили в эпоху первобытнообщинного строя. Ли Тхай Тонг с полной серьезностью относился к своим обязанностям первого пахаря государства и совершал обряд первой борозды не только в столице, но и, так сказать, «с выездом на места», в различных частях государства. Как сообщает летопись, в 1032 г.
«...вуа высочайше посетил Додонгзянг, совершил ритуальную пахоту. Поспело девять колосков риса20. (Вуа) издал указ переименовать это поле, (его) назвали Ынгтхиен»
[184, с.147].
В 1038 г.:
«(Вуа) высочайше посетил гавань Бохай (в совр. провинции Тхайбинь), совершил ритуальный обряд пахоты»
В 1042 г.:
«Весной в третьем месяце (24 марта — 22 апреля) вуа высочайше посетил морскую гавань Зялам, совершил ритуальный обряд пахоты»
[184, с.150].
В 1048 г. Ли Тхай Тонг построил у южных ворот Тханглаунга храм богов почвы и жатвы, в котором он сам приносил жертвы четырем временам года, чтобы вызвать в нужное время дождь и обеспечить хороший урожай [656, с. 149].
Продолжая организовывать гражданское общество, Ли Тхай Тонг в 1042 г. распорядился издать свод законов. Это был первый вьетнамский кодекс, в настоящем утраченный, но дошедший до нас в разных цитатах и ссылках. Как и все подобные кодексы раннеклассовых обществ, этот свод законов не церемонился с нарушителями социального порядка. Ворам отрезали пальцы ног и рук, дезертирам — ноги и руки. Мятежников закапывали в землю до плеч, а волосы привязывали к стволу бамбука. Некоторое время спустя им отрубали голову, и она повисала на стволе бамбука. Других мятежников, рангом повыше, приколачивали гвоздями к доске и возили по рынку. Это называлось «посадить на деревянную лошадь» [656, с. 147].
Десять «великих преступлений», за которые не допускался никакой выкуп и которые карались только смертью, были: 1) мятеж; 2) оскорбление величества; 3) убийство родни по восходящей линии (например, дедов, прадедов); 4) убийство родителей; 5) убийство невинных; 6) убийство чиновника человеком из народа; 7) убийство учителя учеником; 8) убийство офицера солдатом; 9) отсутствие сыновней почтительности; 10) самовольный вход в царский дворец. За все остальные преступления допускался денежный выкуп, однако не для всех. Право откупиться от суда предоставлялось старикам старше 70 лет, детям до 15 лет, родственникам преступника21, принцам и чиновникам. Первоначально в кодексе значились льготы только для принцев и чиновников. Всех остальных вписал в закон сам Ли Тхай Тонг специальным указом, изданным в том же, 1042 г. Такой уравновешенный закон, с одной стороны, демонстрировал буддийский гуманизм, с другой стороны, сохранял строго классовый подход законодателя.
Другой указ Ли Тхай Тонга также действовал в сторону смягчения существующего законодательства. Он запрещал продавать «желтых парней» (т. е. свободных простолюдинов) в рабство. Нарушитель этого закона карался 100 ударами палок и унизительной татуировкой на лице [656, с.147]. Права простых людей от произвола чиновников в известной степени ограждал закон, который гарантировал тому, кто донесет о злоупотреблении властью, освобождение на три года от государственной барщины. Но социальный статус «исправных» чиновников был строго огражден. Так, простолюдины не имели права строить дома с черепичными крышами или пользоваться вещами, сходными с теми, которыми пользовались чиновники. А простолюдинки не имели права носить прически, как у придворных дам [656, с.147].
В одиннадцатом месяце первого года эры правления Минь Дао (15 декабря 1042 г. — 13 января 1043 г.) Ли Тхай Тонг издал указ:
«...на каждой дороге построить почтовые станции, чтобы удобнее было знать о четырех сторонах света»
[184, с.150].
Передвижение по стране, таким образом, поощрялось, хотя имелось в виду в первую очередь паломничество к святым местам буддийской религии.
Политику буддийского гуманизма продолжал и сын Ли Тхай Тонга — Ли Тхань Тонг (1054—1072), хотя у него это получалось иногда несколько нарочито. Так, под 1055 г. «Вьет шы лыок» сообщает:
«Зимой в десятом месяце (23 октября — 21 ноября 1055 г.) был сильный холод. Вуа (Ли Тхань Тонг), обращаясь к приближенным, сказал: „Мы, живя в запретном дворце, пользуемся углем, одеваемся в шубы на лисьем меху, а воздух все еще такой холодный. Что же говорить о тех, кто сидит в тюрьме и страдает от пут, а еще не определено — справедливо или нет. Желудки их не наполнены, а тело не прикрыто. Как только подует холодный ветер, они безвинно погибают. Мы весьма жалеем их“. Приказал чиновникам открыть хранилища дворца, взять стеганые одеяла и циновки и подарить им (заключенным) и в день давать пищу два раза»
[184, с.155].
В том же году Ли Тхань Тонг скостил половину денежного налога в масштабах страны.
Десять лет спустя, как отмечает «Вьет шы лыок»,
