— Гражданин Орехов, — говорил майор Шифер, — расскажите, как вы убили шофера автобуса?

— Выдумываете, гражданин майор. Не я порешил бедолагу. Кто-то другой.

— Познакомьтесь с заключением трассологов, — удар нанёс высокий человек, а все ваши подельники…

— Высокий? Значит, Мишка-Дылда, он выше меня….

— Среди участников ограбления не было других высоких людей. Это подтверждают все остальные…обвиняемые.

— А что они знают? Мишка вместе с шофером зашёл. И смылся сразу….Нашкодил, беду на всех нас навёл и убежал. Подонок.

— Зря лжёте. Мы легко установим, в каком составе вы приехали на дело.

Напрасно Шифер проводил очные ставки. Орехов стоял на своём. "Отпечатков пальцев нет моих, а ребята брешут по глупости и от страха. Запутали вы их, гражданин начальник. А Мишка был и сбежал". Напрасно майор требовал, назвать возможный адрес Мишки, напрасно говорил, что, по картотеке уголовного розыска, "Мишка-Дылда" не значится. "Значит, картотека у вас в ментовке не полная", — нахально утверждал Орехов.

На очередной допрос Шифер вызвал Орехова после обеда.

Когда конвойный сержант ввёл арестанта в кабинет Шифера, Орехов насторожился. За одним из столов сидел полковник, который приезжал за ним в Калининград.

Сначала всё пошло по заведенной колее, но полковник вмешался почти сразу:

— Разрешите, Роман Олегович, я вопрос задам? — Шифер кивнул.

— Послушайте, Орехов…. Ваши выкрутасы нам уже надоели. И улик по ограблению у нас предостаточно. Водителя убили вы, но дальше прояснять этот эпизод будет уже следователь. Нам же, розыскникам, возиться с вами недосуг. Расскажите, как вы застрелили майора Андулина?

Орехов вскочил.

— Что ещё вы мне шьёте, падлы? Какого майора? — и заорал в голос, — не убивал я, не убивал! Отвяжитесь от меня!!!!

— Спокойнее…гражданин бандит! Вы не думали, как мы на вас вышли?…Не думали. Я расскажу вам….Сидите, сидите. Майор, дайте нашему нервному убийце воды.

— Я не могу больше…Уведите меня в камеру. И адвоката дайте… — помолчав, тихо добавил — имею на это право.

Кличко вызвал конвойного.

Когда Орехова вывели, спросил Шифера:

— Разве ему не дали адвоката? Я же…

— Он отказался от адвоката, товарищ полковник.

— Доложите об этом прокурору. А в разговорах с этим мерзавцем давай, Олег Романович, сосредоточим внимание на убийстве нашего Сергея. О найденном пистолете пока говорить не надо. Иначе, его прижать нечем будет.

— Да, хлыщ скользкий, увёртливый. Хоть справку ему пиши, что в Москве Мишка-Дылда не значится.

— И ещё, майор. Ещё два вопроса меня очень интересуют. Правда, это вроде бы и не наше дело. Мы — сыщики-скорохваты — бандюг взяли, улик предостаточно. Можно бы остальное следователям прокуратуры оставить. Пусть доводят, уточняют. Но меня, Роман Олегович, любопытство распирает. Знать хочу, во-первых: где его деньги? При нём всего 600 долларов было, счета новые в банке он открыть не успел, — коллеги ручаются за это. Из Москвы же он, по всему видно, навсегда уехал. Так, "где деньги, Зин"?

— Резонно. И второй вопрос?

— И второй вопрос: паспорт у него при аресте изъяли абсолютно правильный. А в Москве, — тот паспорт, что он порвал, — экспертиза тоже подлинным признала. Как это понимать? Спорить готов, что за этими превращениями гражданина бандита тоже преступление скрывается. Какое?

— И я вопросик добавлю. Можно, Вячеслав Сергеевич?

— Давай.

— Простенький вопросик: а его приятель-заказчик-соблазнитель, — Паученков тире, пардон, тоже Орехов? Сам помер или наш друг к этому руку приложил?

— И я скажу: резонно. А, впрочем, Паученков наш фигурант, но его убийство, наша ли проблема?

— Не знаю, товарищ полковник. Прокуратура дело у нас примет и без этого.

— Прокуратура-то примет. А мы сами, сдадим и помолчим?

— Так можно бесконечно копать. И у Орехова-Хмурова, и у его подельников биография богатая. Так мы в биографы не записывались….Нужно генералу докладывать и где-то ставить точку.

— Ты прав. И я прав…Знаешь такой анекдот?

— Знаю, Вячеслав Сергеевич. Знаю. Однако, пойдём… — Анна Захаровна звонила. Генерал велел после окончания допроса к нему зайти. Или один пойдёшь?

— Вместе пойдём, Рома. Чувствую, сегодня опять вздрючка будет. Так вдвоём не так страшно.

Поездка по Уралу подходила к концу.

Выступления в Нижнем Тагиле и Челябинске прошли очень похоже на первые выходы Льва Гурыча и Марии. Те же проблемы со сбором аудитории у Иванова и тот же аншлаг на выступлениях Марии, хотя сама она, вопреки восторгам Добролюбова, своим первым выступлением довольна не была.

— Понимаешь, Лёва, — сказала она тогда мужу, — у меня есть "чувство зала". Я ощущаю, когда зрители захвачены, а когда часть из них не понимает происходящего на сцене. Слушали меня хорошо, но все ли поняли, о чём я хотела сказать? Что старалась донести до них?

— Это понятно, моя хорошая. В зале, в основном, были студенты. Испорченные школьной программой и, наверное, большинство из очень обеспеченных семей, способных платить за учёбу в университете. Общество наше расслоилось…Пафос "Буревестника" для них чужд.

— Насчёт школы, — ты прав. Горького сейчас в школе "не проходят". А студенты….Студенты всегда и везде предполагаются чувствительными к несправедливости. И к прекрасному. И всё же, я попробую следующее выступление иначе начать…

И она углубилась в привычную для себя работу, — репетировать (пока мысленно!) новый вариант выступления…

Что касается Льва Гурыча, то он строил свои выступления одинаково, стараясь побудить слушавших к разговору, к вопросам. Он теперь не боялся "того самого" вопроса, но он-то, как раз, больше не прозвучал. Иванов решительно заявлял о необходимости именно политической борьбы. О необходимости конституционного изменения правящего режима. Подчёркивая, что политика президента ведёт к ослаблению "мускулов страны", он высмеивал надежды на миролюбие и доброе расположение к России держав, на протяжении всей послевоенной истории проявлявших свою корысть и эгоизм.

— Если мы хотим выжить в качестве самостоятельного государства, мы должны быть сильны. А сила — это экономическая мощь плюс передовая военная техника, — говорил он. — Экономическая мощь не может быть сохранена, если мы отдаём могучие заводы в частные руки. Взгляните на реалии вашего города….

Коломиец и его товарищи из других городов Уральского региона снабдили Иванова множеством конкретных фактов, хорошо известных собравшимся. И он чувствовал по вопросам в конце выступлений, что его слова падали в подготовленную почву…

После заключительной встречи в Челябинске Лев отправился в офис местного отделения Фонда, куда он просил собрать руководителей партийных групп всех областей Урала. Как сообщил ему Матвей Егорович перед началом выступления, приехали все. Даже ещё не совсем оправившийся после болезни Кузикин из Екатеринбурга прибыл на встречу с инициатором их движения.

Офис фонда расположился в двух комнатах, арендуемых у сильно "отощавшего" от безработицы проектного института. Некогда ведущая проектная организация всего Урала, сохранила не более полутора сот работников, занимала лишь один этаж большого здания и сохраняла "плавучесть" в основном за счёт сдачи в аренду своих помещений.

От Дома Культуры, где выступал Иванов, до здания института было чуть больше километра. До времени встречи с товарищами — около получаса. Времени на ужин не было, а на прогулку пешком — в самый раз.

Несмотря на время крещенских морозов, погода стояла тёплая — 3–4 градуса ниже нуля, почти без ветра. Шёл пушистый мягкий снежок. Прогулка по вечернему городу сняла усталость и возбуждение от разговора с рабочими, обступившими Льва Гурыча, когда он сошёл со сцены.