Чародеи леса. Марк слышал об этом племени магов и об их знаменитой лесной магии. Впрочем, он и магию их видел в действии — колдунья Амарта, печально известная ненавистница миротворцев, была наполовину лесной чародейкой. Но вот называть их нелюдью, пожалуй, чересчур.

— А чародеи чего взъелись? Они же после Лесных Войн вроде как притихли.

— А тьма их знает! — Сурок упорно продолжал косить под простого деревенского детину. — Хадамарта это лапа и Тёмного Круга Амархтонского. Как мы помогли южанам Падший город взять, так теперь и мстит нам Хадамарт.

Войско наёмников собиралось поспешно, было ясно, что в Спящей сельве дела плохи. Обозные торопливо грузили на телеги поклажи с провизией, палатками, колчаны со стрелами и жбаны с маслом. В тесных казарменных помещениях новобранцы спали на жёстких лежаках, ворочались и недовольно ворчали. Их готовили к походной неприхотливости. Обедали и ужинали здесь же, во дворе только разбирали кашу или похлебку в железные миски. Завтраком никого не кормили, приучая к тому, что все важные вылазки будут совершаться утром.

Сотника наёмничьего войска звали Фест. В целом он производил впечатление человека сурового, но незлобивого.

— Старина Фест — свой человек. Вояка старой закалки, хоть и с придурью порой, — заметил Сурок шёпотом. — Любит самолично чистить свои сапоги, вкусно жрать и наставлять новобранцев. Причём частенько ухитряется делать все три дела одновременно.

Вскоре Марк узнал, что со смертью старого короля Морфелон изменился. Поскольку прямых наследников престола не осталось, временным наместником был избран дальний родственник покойного короля — князь Кивей, правитель провинции Тихих равнин. В отличие от старого короля Кивей слыл волевым и решительным правителем, нетерпящим своеволия подданных. В короткий срок он склонил на свою сторону всех влиятельных князей королевства, подчинил себе купеческие гильдии, заправлявшие торговлей уже не одно поколение. Так же быстро Кивей сумел добиться полной лояльности Совета Епископов — высшей духовной власти Морфелона, от которой зависела будущая коронация наместника.

Особый упор Кивей сделал на укрепление военной мощи королевства: провёл военную реформу, создал новые виды войск, усилил военное присутствие в Амархтоне. На всё это требовались немалые деньги — возрастали подати, урезались любые льготы, кроме армейских, участились случаи конфискации имущества тех, кто лишь подозревался в призывах к мятежу.

И всё же, несмотря на растущую нищету, а в некоторых провинциях — повальное разорение, морфелонская знать и простой люд не собирались восставать. Наместник Кивей снискал себе славу великого защитника королевства от сил тьмы и восстановителя Священной Морфелонской Империи. Побывав на военных смотрах перед Иероном, Марк воочию убедился в умении этого правителя внушить доверие подданным.

— Морфелон был воздвигнут самим Спасителем как оплот истинной веры всей Каллирои! — с жаром говорил Кивей перед войсками, создавая впечатление повелителя, не склонного довольствоваться теми остатками былой империи, которой когда-то был Морфелон. — Губительные распри однажды раскололи нашу могучую державу, и нашей слабостью воспользовался враг. Но время раздоров и распрей закончилось! Как наместник славного королевства я не позволю никому встать на пути возрождения былого величия Священной Империи. Морфелон вновь станет главой Каллирои — для того Всевышний и вознёс меня так высоко. Мы уже доказали нашу отвагу и верность Пути Истины, освободив с помощью наших южных собратьев Амархтон. Мы изгнали из него самого Хадамарта! Так неужели Спаситель не укрепит наши руки, чтобы принести мир и процветание в те уголки нашего королевства, где ещё слышен злобный скрежет зубов врага?! Да, враг могуч и полчища его грозны. Он шлёт на нас Багровые Ветры и гонит орды нечисти. Но ему не сломить народ, свободный от ссор и распрей! Потому и силится враг разжечь бунты в провинциях, зная, что когда морфелонцы едины — ничто не спасёт его от справедливого возмездия, ибо мечи наши уже отточены и тетива натянута!

О том, что за напасть подразумевается под Багровыми Ветрами, Марк так и не понял.

— Разве ветер может иметь цвет? — спросил он у Сурка.

— Может, если гонит туман или пыль, — ответил тот. — В этом багровом мареве и вся беда.

— Что за напасть?

— Багровые Ветры веют с западных гор, двигая толпы нечисти на морфелонские земли. Спящая сельва первой приняла удар, потому наместник и шлёт туда войска.

— А кто наслал эти Багровые Ветры?

— А Гадес его поглоти — никто не знает. Одни говорят, это дело рук Хадамарта, другие — красных жрецов, третьи свято убеждены, что за западными горами объявился новый теоит, ещё более могучий, чем Хадамарт.

Услышанное не показалось Марку убедительным, но найти кого-либо, кто мог знать больше, ему пока не удавалось.

Прогуливаясь в свободное время по городу, Марк заметил, что с приходом новой власти в Морфелоне изменилась и мода. Морфелонцы традиционно носили длинную накладную одежду в тёмных приглушённых тонах, скрывающую формы тела. Ныне же Марк всё чаще замечал в одеянии мужчин скрытую воинственность — камзолы, увеличивающие ширину плеч и груди, грубые военные пояса, сапоги с железными подмётками. В женских же одеяниях скрывалось стремление подчеркнуть свою женственность — сужающиеся в талии платья, обтягивающие плечи накидки, распущенные волосы или косы, перевитые ленточками.

Казалось, изменилось и мироощущение горожан. Извечная сонливость морфелонцев не исчезла, но в ней теперь ощущалось какое-то скрытое стремление. В движениях и манере говорить выражалась надежда на возрождение Священной Морфелонской Империи, обещанное Кивеем.

Увеличилось число застав, патрулей. Появились оружейные мастерские, откуда раздавался стук молотка. В то же время Морфелон не был похож на город, находящийся в преддверии войны. Жизнь текла так, как если бы до этой войны было ещё лет двадцать, и у каждого оставалось вдоволь времени подготовиться.

В день перед выходом всем наёмникам выдали первое жалование. «Напрасно Фест выдал деньги бойцам», — подумал Марк, когда около десятка новобранцев вернулись поздно ночью в казармы вдребезги пьяными, притащив с собой нескольких сомнительного вида девиц. Но Марк ошибся. Сотник Фест выдал жалование именно для того, чтобы выявить из четырёх сотен наёмников самых неблагонадёжных — войску не нужны дебоширы, которые грабят по дороге своих же крестьян и насилуют женщин. Отобрав у горе-вояк оружие, Фест тут же отправил их на загородные рудники. Можно было не сомневаться, что там распустившиеся гуляки отработают в седьмом поту каждый пропитый динар.

Большинство же наёмников, и Марк в их числе, потратили свою первую получку с умом, приобретя всякие мелкие, но полезные в походе вещицы. Обойдя городской рынок, Марк не преминул заглянуть в заброшенный сарай к одинокому калеке, который приютил его в недавнюю ночь. Увы, нищего здесь не оказалось, очевидно, он просил милостыню где-то в городе. Марк положил ему под соломенную подушку три динара, начертив на полу угольком дубовый лист — знак славного воинства Морфелонского Королевства. Нищий сразу поймет, что его ночной гость нашёл себе занятие и дела у него идут неплохо.

После отбоя Марк всегда первым ложился спать и медленно засыпал под храп наёмников. Особенно громко храпел тот толстый бородатый мужик, постоянно жалующийся на несправедливость обращения с наёмниками, но, тем не менее, охотно пополнивший их ряды. Марк засыпал, вспоминая свой приход в Каллирою и переживания, связанные с ним. Вспоминал старого рыбака Преста, не пожалевшего для него старых сандалий, нищего калеку, разделившего с ним жилище, и того усатого стражника в Иероне, который по-людски обошёлся с ним, ответив на все вопросы.

«Я с самого начала встречаю здесь хороших людей. Должно быть, я всё-таки на верном пути!»

— Значиц-ца так, братья вольные наёмники, — начал поутру старый сотник Фест. — Отныне вы ратоборцы войска Дубового Листа — силы и гордости Морфелонского Королевства, оплота и защиты веры нашего края! Я не знаю, которые из вас по совести верят в Путь Истины, а которые только для виду. Каждого спрашивать не стану — первый же бой всё покажет. Но как аделианин и как слуга Морфелонского Королевства я поотбиваю копыта каждому, кто опорочит боевую славу Дубового Листа воровством или развратом! Если услышу жалобы от крестьян, что кто-то из вас кур крадёт или девок лапает — тот у меня в таких застенках окажется, что о самой вонючей морфелонской темнице мечтать будет!