Да, глаза её смотрели на убийц с пламенеющей недетской ненавистью. Да, она клялась, что все они будут уничтожены. Да, в тот момент рождалось мерзеннейшее Проклятие, вгрызающееся в её душу на долгие годы. Но чувство, наполняющее самую глубокую часть её естества, чувство, пробуждаемое теплом и силой этих рук — было сильнее. Только сейчас, перед последней чертой, Амарта осознала, чем в действительности было то чувство. Оно давало надежду. Оно делало её любимой. Любимой совершенно незнакомым человеком, которого она никогда раньше не видела и больше не увидит…

…Амарта открыла глаза и почувствовала, что улыбается. В окошко подвала проникал ранний свет нового восхода. Тело было немым и безвольным, но боль прошла. Дышалось еле-еле, однако кровь больше не забивала дыхание. И всё это было неважно. Амарта чувствовала совсем недавнее прикосновение тёплых рук, словно её только-только опустили на сырой пол этого подвала. Будто кто-то сильный и добрый держал её на руках до самого рассвета.

Амарта улыбалась. Ещё немного, и солнце взойдёт над городом. И мысли о вечном падении в Чёрный Провал будут удаляться дальше и дальше.

Марк не ожидал, что Никта первой попросит прощения, едва он войдёт в дом.

— Маркос, прости. Элейна меня назвала полной дурой и вполне заслуженно…

— Это ты меня прости, Никта.

Он торопливо рассказал ей о произошедшем в доме архивариуса. Никта слушала молча. Единственный вопрос, который она задала, прозвучал очень тихо:

— Амарта тоже мертва?

Марк опустил голову.

— Не знаю, наверное. Радагар так сказал… Молюсь, чтобы это было неправдой.

Лейна, с повязкой на лбу, всё ещё страдая от головной боли, гневно ударила ладонями по столу.

— Ненавижу их, ненавижу! Почему Сильвира не разгонит всё их гадючье логово!

Иолас взбудораженно ходил по комнате, перебивал, переспрашивал и в конце концов яростно выпалил:

— Проклятый секутор! Гадесова ведьма! И надо же, чтобы смерть досталась именно несчастному старику!

Марк наскоро объяснил, почему ему с Никтой и Лейной надо немедленно уходить из дома вольных стрелков.

— Понятное дело, — поддержал его Иолас. — Серые только и ищут повод выдворить наш орден из города. Чего доброго заявят, что мы укрываем преступников.

Марк встал и решительно посмотрел в глаза хранительницы.

— Никта, я пойду по следу Мелфая один. Если твоя судьба связана с сельвой — прошу тебя, возвращайся домой…

— О чём ты говоришь, Маркос? — с недоумением, переходящим в возмущение, ответила хранительница. — Мы же только что с тобой объяснились!

— Оставить тебя сейчас одного было бы… очень недостойно, — добавила Лейна в традициях Школы рыцарей юга.

— У меня есть повозка и пара лошадей, — быстро проговорил Иолас. — Так и быть, довезу вас до ближайших загородных конюшен. Куда направитесь?

Марк поглядел на Никту. Свет лампады в её глазах чудился ему неким знамением, предвещающим войну и пламя пожарищ. Спокойный голос хранительницы прозвучал для него неожиданно:

— В сторону Скал Ящеров. И, пожалуйста, если у тебя есть верёвка подлиннее, дай нам.

Иолас поглядел на неё, как на безумную.

— Ты собираешься идти в Анфею через Скалы Ящеров?

— Всё же лучше, чем через Белое Забвение.

— Почему не через Горную таможню?

— Это семь дней пути. А через Скалы Ящеров — четыре. Нам не догнать Мелфая в Белом Забвении, но мы сможем перехватить его в Зелёной Идиллии. Если, конечно, он туда дойдёт.

Иолас кивнул и вышел за дверь, проронив по ходу:

— Ладно уж, довезу вас до самих Скал. Давненько там не бывал.

Серая тень скользнула к повозке, едва Иолас взялся за вожжи.

— Стоять!

— Спокойно, это Эльмика, — сказал Марк, вспомнив, что ничего не успел рассказать друзьям о юной магессе. — Она с нами.

— С нами? — ощетинился Иолас. — Когда ты успел заручиться поддержкой серых, Маркос? Решил пойти путём достославного Радагара?

Девушка в сером магическом халате с тонкой магической тростью в руках и кожаной сумкой за плечом проворно залезла в повозку.

— Трогай, вольный, да побыстрее. Сюда идёт отряд городской стражи.

— А ну вылезай. Мигом! — приказал Иолас.

— Ах, вот как! Хорошо. Вылезу. Только прощаться не буду. Потому что очень скоро догоню вас. С отрядом стражи, — отрывисто, с паузами выпалила девушка.

— Вот… крыса!

Серые брови Эльмики негодующе сдвинулись, юная магесса схватилась за трость. Марк вовремя перехватил её за запястье.

— Спокойно! Иолас пошутил. Ты едешь с нами.

Эльмика недовольно высвободила руку, однако успокоилась на диво быстро. Зато Иолас поглядел на Марка сначала с недоумением, затем с вызовом:

— Ты собираешься разделить поход с этой шпионкой серых?

Марк не ответил, неожиданно обозлившись на Иоласа.

— Зачем тебе с нами, Эльмика? — спросила Никта, изучая глазами трость и одеяние юной магессы.

— Мелфай мне нужен больше, чем вам, — гордо ответила та.

— Ты в него влюблена? — с неуместной прямотой спросила Лейна.

Эльмика фыркнула.

— Тебя это не касается.

— Нет уж, касается, если ты собираешься ехать с нами в одной повозке, — настояла Никта.

Юная магесса секунд пять помолчала, надувая губы, а затем всё так же отрывисто проговорила:

— Я не хочу… чтобы аделиане… забрали Мелфая в Амархтон.

Она проронила это с таким тоном, словно рядом с ней сидели не аделиане, а её собратья по посоху или кочевые разбойники, не слишком разбирающиеся в учениях и верованиях.

— Я проведу вас через заставы. Собью со следа серых. А когда найдём Мелфая, мы с вами расстанемся, — закончила она прежним вздорным голоском.

— Заставы… собьёшь со следа… — передразнил её Иолас. — Тебя этому в Школе серых обучали?

— Может, поедем, наконец, — прошептала Лейна, сжав голову от нового приступа боли.

Повозка покатила по ночному городу. Иолас выбирал самые узкие, самые нехоженые улочки, куда сроду не заходили городские стражники. Для него, идеально знающего город, не составило труда выехать из Мелиса объездным путём — мимо городской свалки для сжигания отходов. Здесь, помимо гор мусора, прикрытием от посторонних глаз служили сухие кусты-аканты, кучи наметённого песка и глубокие канавы, вырытые против песчаных бурь.

— В рассвету выедем на Старый торговый тракт, а там — два дня пути, и мы у подножия Скал Ящеров! — обнадёживающе заявил Иолас.

Марк сидел в конце повозки, свесив ноги, и глядел на отдаляющийся город. Бессонная ночь валила с ног от усталости. Но стоило ему закрыть глаза, как перед ним возникал образ падающего старика Фабридия с изумлённо раскрытыми глазами и чёрным облаком смерти в груди.

«О, Всевышний, будет ли смерть Фабридия отомщена?» — пылали мысли. Чувство собственной вины подпитывало и без того жгучую ненависть к Радагару, превращая его в жестокого врага, с которым Марк теперь надолго будет связан узами вражды.

— Всё думаешь о собирателе легенд? — спросила Никта из-за спины.

— Наверное, его уже похоронили. Закопали на городском кладбище равнодушные гробовщики, — Марк чувствовал, что если не выговорится сейчас, то будет тащить этот груз через всю Каллирою. — Кто-то из городских управителей, скорее всего, уже готовит бумагу, чтобы прибрать к рукам его дом. Это будет несложно. У Фабридия не осталось ни друзей, ни родственников.

— Нет смысла обвинять себя в случившемся.

— Я мог это остановить. Мог! Но позволил этому случиться. Нерешительность, будь она проклята, и малодушие — да, не успел сообразить, набраться смелости, замешкал… и вот, погиб человек, доверившийся мне.

— Если бы ты стал между Амартой и Радагаром, то сам мог погибнуть.

— Может быть. Но это тот риск, который делает человека человеком. Я должен был хотя бы попытаться…

Город и предместья остались позади. Впереди до горизонта раскинулась пустыня. Солнце вставало, и по мере того, как дневной свет разливался по пустошам, Жёлтые пески отдавали золотистым сверканием. Марк глянул вдаль. На каменистой земле кое-где виднелись пробившиеся ростки. Ему вдруг нестерпимо захотелось остаться здесь, упасть на землю и просто лежать: тихо, беззвучно, неподвижно.