Котенок, лежавший у нее на коленях, недовольно заурчал.

— Не беспокойся, Мелия, — рассмеялся бард. — Я не обижу никого, обещаю тебе!

Мелия больше ничего не сказала, а остальные придвинули кресла поближе к столу. Бард заиграл негромкую, слегка меланхолическую песню. Она заставила Лирит задуматься о том прекрасном, что утрачено навсегда, о том, что ушло в небытие, но все еще оставалось в памяти.

— Помните тот рисунок в пустошах между Толорией и Перридоном? — нараспев произнес Фолкен. — Гиганта, изображенного на склоне холма?

Эйрин кивнула:

— Это один из старых богов. Его звали, кажется, Мог.

Дарж прочистил горло и тоже вступил в разговор:

— Не хочу оскорблять никого из старых богов, Фолкен, но, судя по тому рисунку, Мога трудно заподозрить в миролюбии.

Лирит вспомнился единственный огромный глаз Мога и его длинные клыки.

— Его действительно не назовешь добрым, — сказал Фолкен. — Мог был снедаем ядом и тенью. Он желал разрушить весь мир. Но таким он был не всегда. И это тоже будет частью моего рассказа.

В небе за окном высыпали звезды, когда Фолкен начал свое повествование, от которого кровь у Лирит попеременно то вскипала, то застывала, как лед.

— Давным-давно, начал бард, — в лесах Фаленгарта, что на севере Зеи, обитали старые боги, а вместе с ними и их дети, Маленький Народец, которые выглядели все по-разному. Маленькие проказливые человечки, умные темные эльфы или гномы, а также светлые эльфы или феи, которые из всех прочих были особенно любимы старыми богами.

Людей в Фаленгарте не было, за исключением могримов, которые совсем не походили на современных людей. Могримы жили в лесах, одевались в шкуры животных, устраивали себе жилища в пещерах, охотились при помощи каменных ножей, поскольку, подобно Маленькому Народцу, не знали, что такое железо.

Долгие века старые боги были самыми могущественными созданиями в Фаленгарте: Олриг Одноглазый, Исани с Перекрестка Дорог, Дурнах-Кузнец. А Мог, Повелитель. Сумерек, был самым сильным из них, и силой с ним способен был тягаться один только Олриг. Мог становился сильным лишь тогда, когда день умирал и на смену ему приходила ночь.

— Значит, уже тогда он отличался жестокостью? — спросила Эйрин.

— Нет, — возразила Мелия. — Зло не обязательно связано только с ночью. Только люди и боги способны творить зло ночью.

Фолкен кивнул:

— Мелия права. Но тогда, более тысячи лет назад, многое стало меняться. В Фаленгарте обитали одни только могримы, а люди — в Морингарте, огромной жаркой стране к югу от Летнего моря. Старые боги избегали Морингарта, предпочитая прохладные, влажные леса севера, и поэтому оставались равнодушны к городам людей.

Однако на юге неожиданно произошел великий пожар, и множество людей устремилось через море на север. Там они обнаружили города, в том числе и тот, что со временем сделался величайшим городом мира.

— Таррас, — пробормотала Лирит.

— Верно, — согласился Фолкен. — Создание Тарраса и других городов вдоль южных границ Фаленгарта заставило старых богов и Маленький Народец задрожать, как деревья под порывами сильного ветра. Они не понимали людей, приплывших с другого берега моря, которые стали возводить башни из камня и выковывать из металла острые мечи. Кроме того, они привезли с собой и своих богов — необычных, новых богов.

Скрестив на груди руки, Мелия сказала:

— Мне обидно слышать это, Фолкен. Нет в нас ничего необычного, да и не особенно мы новые.

— И все же старые боги старше по возрасту, — ответил бард. — Это были боги леса, камня, воды и неба, призванные к жизни рунами, которые когда-то произнес Кузнец Мира. Новые боги Тарраса были совсем другими. Ниндари были богами людей и божественную суть им даровали люди, их почитатели. Но их происхождение оставалось загадкой. Лига за лигой жители Тарраса неумолимо продвигались дальше на север. Старые боги почувствовали, что их дни сочтены. Один за другим вместе с Маленьким Народцем они стали исчезать в Сумеречном Царстве, стране, которая не является страной, которая находится одновременно везде и нигде.

Однако среди старых богов был один, кто отказался скрыться в Сумеречном Царстве. При виде людей, направлявшихся в Фаленгарт, он впадал в буйную ярость и обвинял Олрига, главного из богов, в измене и трусости, потому что тот не желал вступать с людьми в войну.

— И этим богом, — сказал Дарж, — был Мог, верно?

Фолкен кивнул.

— В его словах другие старые боги уловили давнюю ревность, которую Мог затаил против Олрига. Ему всегда хотелось стать главным, но остальные отвергали его притязания. Это еще сильнее разжигало ненависть Мога. И тогда он отправился на поиски того, в чьих силах было помочь ему, — на поиски дракона. Еще с незапамятных времен, с первых дней сотворения мира, драконы были заклятыми врагами, потому что желали разрушить все то, что создал Кузнец Мира.

— Или Сайя, — снова пробормотала Лирит и встретилась взглядом с глазами барда. — Так по крайней мере говорится в некоторых сказаниях.

— Или Сайя, если угодно, — кивнул Фолкен. — Мог отправился в Пустошь и стал взбираться на гору, которая была столь высока, что пронзала само небо и которой уже давно нет, ибо она с тех пор превратилась лишь в жалкую груду камней. Мог в кровь изрезал руки и ноги, но все-таки добрался до вершины, где увидел Хрисс — самку дракона.

Хрисс было уже много лет, поскольку она принадлежала к племени Агамара, первого из драконов. Она также отличалась великой мудростью. Подобно всем Гордримам, она жаждала знаний и поняла, увидев Мога, что ей представилась возможность получить их.

— Я подарю тебе требуемое знание, — сказала Хрисс Могу.

Своим острым когтем она пропорола собственное брюхо, и оттуда хлынула кровь. Драконша предложила Могу испить этой крови, и тот с жадностью согласился. Кровь ее была горяча и полна мудрости, и пока он пил, Хрисс вытянула шею так, чтобы можно было дотянуться до тела Мога. Когда он опьянел от вкуса драконьей крови, Хрисс сожрала его живое сердце, потому что ей всегда хотелось полакомиться сердцем бога и впитать его знания. Удовлетворив свое желание, она улетела с горной вершины, оставив Мога на поживу грифам-стервятникам.

Несмотря на свою божественную сущность, Мог, наверное, так и умер бы на вершине высокой горы, если бы его не пожалела колдунья по имени Кирса. Кирса взобралась на гору и принесла с собой кусок таррасского железа, который поместила Могу в сердце, наложив на него чары и оживив его.

Взгляд Фолкена затуманился.

— Если выпить крови дракона, можно обрести великую мудрость. Однако цена этой мудрости высока — она затемняет зрение, не позволяя разглядеть в окружающем ни доброты, ни красоты. Мир в глазах такого бога или человека становится равнодушным, жестоким и уродливым. Увидев это в глазах Мога, Кирса поняла, какую ужасную ошибку совершила, однако прежде, чем она успела снять чары, Мог сбросил ее с горы. Так отплатил он ей за помощь.

Эйрин сжала пальцы левой руки в кулак.

— Ей нужно было проклясть его!

— Она и сделала это, — пояснил бард. — «Да не постигнет тебя никогда Любовь!» — крикнула колдунья, падая вниз. Конечно же, любовь Могу была не нужна, потому что в его груди теперь билось железное сердце. Он быстро забыл ее слова. А мудрость, содержавшаяся в драконьей крови, даровала ему желаемое — знание того, как разгромить южан и сокрушить их богов.

За сотни лет до этого на Зею упали три Великих Камня — Имсари, и их подобрал темный эльф Альсендифар. Он сумел заключить в них силу льда, огня и сумерек, после чего спрятал, поскольку ревностно относился к их красоте и не желал, чтобы кто-то другой увидел Имсари.

Овладев драконьей мудростью, Мог узнал, что благодаря этим камням ему удастся разрушить Первую Руну, которая носила имя Зея. Кузнец Мира начертал ее на Рассветном Камне в самом начале Творения для того, чтобы мир существовал вечно. Разбив Первую руну, Мог преобразил бы Зею по своему образу и подобию, и тогда все остальные боги стали бы его рабами.