Посчитав ненужными какие-либо расспросы, рыцарь сел вместе с остальными, выбрав место поближе ко входу в ложу. Дарж не желал быть застигнутым врасплох, если вдруг к ним осмелится войти незваный гость.

Вскоре в ложу действительно вошли, но это оказался всего лишь слуга, который принес кувшин с вином и пять кубков. Другой слуга принес чашу с фруктами бледно-зеленого цвета, которых Дарж раньше никогда не видел.

— Скажи, Мелия, — обратилась к богине Эйрин. — Ты будешь выступать на Этерионе?

— Вряд ли, дорогая. Во всяком случае, сегодня не буду, — сказала Мелия и протянула баронессе кубок с вином. — Мне почему-то кажется, что теперь я здесь чужая. Просто хочется послушать тех, кто будет выступать, и выяснить кое-что для себя о верованиях некоторых храмов. Как знать, может, те, кто замыслил недоброе против Ондо и Геба, невольно выдадут себя, когда им придется взять слово и выступить перед собравшимися. Так часто случается с истинными виновниками содеянного зла.

В голове Даржа мелькнула мысль, что вероятность этого чересчур мала. Однако говорить об этом вслух он не стал. Те, кто посягнул на жизнь богов, явно не новички в злодейском ремесле.

Заполнена была лишь половина лож Этериона. Не оставалось никаких сомнений, что жрецы опасались покидать стены храмов — ведь убийца все еще разгуливал на свободе. В конце концов, в городе убивали не одних только богов.

— Кажется, сейчас все начнется, — сказала Мелия. — Давайте послушаем!

Она подошла к стене, на которой висел позолоченный рог в виде трубы, и сняла крышку, прикрывавшую его широкую часть.

Дарж сел у двери и оказался таким образом далеко от балюстрады. Ему то и дело приходилось вытягивать шею, чтобы разглядеть то, что происходило внизу. Белый пол Этериона был пуст и гол, за исключением треугольного возвышения из светлого камня, на котором стояли три фигуры в белых одеждах и находился пьедестал с установленным на нем золотым шаром. На том же пьедестале вздымались ввысь три золотых рога, такие же, как и тот, что висел на стене ложи. Дарж снова задумался о том, для чего те могут предназначаться. Если это трубы, то они находятся в неправильном положении.

— Это кто такие? — шепотом спросила Эйрин у Мелии.

— Три Голоса Этериона, — вполголоса пояснила ей богиня. — Каждый год для этой цели избирают новых людей, они должны вести собрание. Первый избирается храмами, жрецы которых занимают два самых нижних яруса, второй — храмами верхних ярусов и третий — храмами средних. Таким образом, представлены все храмы.

Эйрин собралась было задать новые вопросы, но в этот момент один из людей, стоявших на возвышении, поднял руку и заговорил. Это оказался жрец высокого роста, с длинными черными волосами. Даже на расстоянии было видно, что его глаза злобно сверкают.

— Я заявляю, что в Этерионе будет порядок!

Сначала у Даржа мелькнула мысль, что голос жреца совершенно не будет слышен с такого большого расстояния, однако каким-то непонятным образом он был явственно различим в их ложе. Несмотря на мощь голоса стоявшего на возвышении жреца, зрители продолжали переговариваться друг с другом, переходить с одного яруса на другой и заходить в другие ложи.

— Я не совсем уверен в том, что в Этерионе действительно знают, как навести прядок! — пренебрежительно усмехнулся Фолкен.

Мелия на какой-то миг болезненно поморщилась, но ничего не сказала.

Дарж следил за происходящим со смешанным чувством интереса и презрения. Совершенно ясно, что бард прав. Они стали свидетелями не упорядоченного собрания свободных граждан, призванного решать важные вопросы, а скорее подобия беспорядочной рукопашной схватки, в которой роль оружия выполняли слова.

Вскоре Дарж узнал, что жреца, стоявшего сейчас на возвышении, зовут Медрис. Он представлял храм Зета, одного из наиболее могущественных и почитаемых в Таррасе богов. Его культ исповедовал сам император.

Стоявшую рядом с ним женщину звали Ванера. Гордой осанкой и ростом она почти не отличалась от Медриса, однако являла собой холодное серебро по сравнению с его раскаленным добела железом.

Из слов жрецов Дарж также узнал, что Ванера — верховная жрица храма Ирсайи-охотницы. Когда же об этом услышала Эйрин, у нее перехватило дыхание. Рыцарю было известно, что Ирсайя — самая почитаемая богиня у жителей доминионов, однако на Этерионе Ванера представляла лишь жрецов среднего яруса.

Третий человек, представлявший самые нижние ярусы, был облачен в серо-коричневое одеяние. Его имя было Лидерус и он представлял храм Гола — бога отшельников-аскетов.

Дарж знал, что боги на Этерионе отсутствовали, их представляли жрецы их храмов. И все же незримое их присутствие каким-то образом ощущалось, оно было как будто разлито в воздухе. Эмбарцу это напомнило ощущение, которое он испытывал у себя на родине в предгрозовые минуты, когда с севера вот-вот должны были обрушиться ураганные ветры.

— Круг открыт, — произнес Медрис. — Кто желает обратиться к Этериону?

Со всех сторон с балконов лож свисали разноцветные развернутые полотнища. Медрис смерил их пристальным взглядом и продолжил:

— Этерион признает право храма Ватриса Быкоубийцы на слово!

После этого он возложил руку на венчавший пьедестал золотой шар. Раздался негромкий звук, напоминавший хлопанье крыльев, и откуда-то снизу, из тени, что-то взлетело в воздух. Насколько Дарж мог судить, это был огромный кристалл, обрамленный деревянной рамой. Он напоминал окно, вокруг которого не было стен, сделанное из такого толстого стекла, что предметы по другую сторону от него меняли свои пропорции и очертания. К раме крепились два позолоченных рога.

Кристалл покоился на неком подобии каркаса из металла и дерева. С ним причудливо сопрягались всевозможные механизмы и шарниры, назначения которых рыцарь так и не сумел уяснить для себя, так как сидел слишком далеко. Кристалл начал подниматься вверх, к самому верхнему ярусу.

— Достаточно! — крикнул стоявший на возвышении Лидерус.

Голос его был резким, но не слишком громким. Однако он прозвучал в ложе столь же отчетливо, как и голос Медриса.

Лидерус шагнул прямо к центру возвышения.

— Как явствует из летописи, на последнем Этерионе заключительную речь держал храм Ватриса с первого, яруса. Таким образом, первенство сегодня должно быть передано храму другого яруса, если он пожелает выступить перед собравшимися. Сейчас к Этериону обратится храм Ондо.

Медрис посмотрел на Лидеруса. Гнев в его взгляде читался даже с их верхнего яруса. Затем мужчины посмотрели на Банеру — та тоже стояла на возвышении, но немного поодаль. Она, в свою очередь, посмотрела куда-то вбок. Дарж только сейчас заметил, что за возвышением находится что-то вроде ямы. В ней сидел писец, яростно водивший пером в книге. Захлопнув ее, он кивнул Ванере.

— Да, в летописи сказано именно так, как говорит Лидерус, — громогласно провозгласил он. — Пусть говорит храм Ондо!

Лицо Медриса приняло неприязненное выражение, и он сошел с пьедестала. Лидерус положил руку на золотой шар. В следующее мгновение кристалл снова пришел в движение, и механические руки опустили его на уровень третьего яруса и совершили полукруг по периметру всего Этериона. Дарж наконец понял, что движения кристалла соответствовали движениям пальцев Лидеруса, скользившим по поверхности шара — неким образом он управлял кристаллом.

Кристалл остановился перед ложей, в которой жрецы развернули золотистый флаг. Назначение его стало окончательно ясно после того, как один из жрецов шагнул к кристаллу, и кристалл увеличил изображение его лица так, что оно заняло внутреннее пространство всей рамы. Теперь его мог видеть весь Этерион. Наклонившись к золотистому рогу, жрец заговорил, и его голос теперь был слышен в каждой ложе.

Дарж начал понемногу понимать происходящее. Рога на кристалле выполняли ту же роль, что и рога, в которые говорили стоявшие на возвышении жрецы. Они каким-то образом доносили голос того, кто говорил в них, до всех зрителей, причем значительно усиливая. Это был своего рода фокус, как и сам кристалл. Но, черт возьми, удивился про себя Дарж, оказывается с изображением и звуком можно обращаться точно так же, как с деревом или металлом. Таррасцы воистину гениальные инженеры и изобретатели. Или по крайней мере были ими тысячу лет назад, когда возводили Этерион.