— Если когда-нибудь ты устанешь от меня, — продолжал он, — я обещаю отпустить тебя без страданий, и наилучшим образом позаботиться о благополучии наших детей.

В обычных обстоятельствах Мэри порадовалась бы такой абсолютной симметричности брачной клятвы — ей пришлось немало поругаться с Кольмом из-за того, чтобы не произносить «и повиноваться» во время венчания. Но эта мысль оказалась совершенно подавлена шоком, который она испытала, увидев Понтера и Даклар, держащихся за руки — и это после того, что она сделала с Адекором!

Малышка Мега напугала Мэри, громко хлопнув в ладоши.

— Они соединились! — закричала она. В течение какого-то мгновения Мэри думала, что девочка имеет в виду Понтера и Даклар — но нет, нет, это было бы смешно.

Бол хлопнул себя по животу.

— Ну ладно, раз с этим покончено, — сказал он, — принимаемся за готовку!

— Да вы что, — сказал Селган, сокрушённо качая головой, — рехнулись?

— Даклар не должно было быть там! — ответил Понтер. — В церемонии вступления в союз участвуют только родители и двое детей, заключающих союз. Там нет места для однополых партнёров родителей.

— Но Даклар была табантом ваших дочерей.

— Не Жасмель, — возразил Понтер. — Жасмель достигла возраста совершеннолетия; Даклар больше не была её опекуном.

— Но вы привели с собой Мэри, — сказал Селган.

— Да. И я не собираюсь просить за это прощения — я был вправе привести кого-то вместо Класт. — Понтер нахмурился. — А Даклар не имела права там находиться.

Селган почесал лысину там, где редеющие волосы обнажили широкую полосу.

— Вы, физики, — сказал он, снова покачав головой, — ожидаете, что люди поведут себя предсказуемо, что они следуют каким-то неизменным правилам. Но это не так.

Понтер саркастически фыркнул.

— Да неужели?…

К ужасу Мэри, в разделке оленя по традиции должны были участвовать все. Бол и Явла, родители… «жениха», Мэри не смогла подобрать более подходящего термина — принесли острые металлические ножи, и Бол вспорол оленя от горла до хвоста. Мэри оказалась не готова к зрелищу такого количество крови, так что она извинилась и отошла в сторону.

Здесь было холодно, в этом неандертальском мире, и становилось ещё холоднее — солнце клонилось к закату.

Мэри стояла спиной к празднеству, но через некоторое время услышала шуршание шагов по первой осенней листве. Она была уверена, что это Понтер пришёл её утешить и… и объясниться. Но её сердце подпрыгнуло, когда послышался низкий голос Даклар.

— Похоже, вам не по себе от этой операции.

— Я никогда раньше ничего подобного не делала, — сказала она, поворачиваясь к ней. Она заметила, что Явла и Мега теперь занимались сбором дров для костра.

— Всё в порядке. У нас всё равно лишняя пара рук.

Сначала Мэри подумала, что Даклар говорит о своём присутствии, которое явно застало Понтера врасплох. Но потом она подумала, что Даклар, скорее, пытается уколоть её.

— Понтер пригласил меня, — сказала Мэри, сразу обругав себя за то, что кинулась оправдываться.

— Я так и поняла, — сказала Даклар.

Мэри, зная, что потом будет сожалеть о своей неспособности сдержаться, перешла в наступление:

— А вот я не понимаю, как вы можете быть такой из себя любезной после того, что сделали с Адекором.

Даклар ответила не сразу, и Мэри не удалось прочитать выражение её лица.

— Я смотрю, — сказала она, наконец, — наш Понтер о многом вам рассказывает.

Мэри не понравилось, как прозвучало «наш Понтер», но она промолчала. Через секунду Даклар продолжила:

— Что конкретно он вам рассказал?

— Что пока Понтер был в нашем мире, вы обвинили Адекора в его убийстве. Адекора! Которого Понтер любит!

Даклар приподняла бровь.

— Он вам сказал, что стало основной уликой против Адекора?

Мэри знала, что Даклар — собирательница, а не охотница, но чувствовала, что её умело загоняют в ловушку. Она чуть качнула головой.

— Улик не было, — сказала она, — поскольку не было преступления.

— В тот раз не было, совершенно верно. Но в прошлом… — Даклар замолчала; её голос звучал самую малость надменно, самую малость снисходительно. — Я уверена, что Понтер не сказал вам, кто повредил ему челюсть.

Однако Мэри хотела показать ей, как близка она с этом мужчиной.

— Он рассказал мне всё. Я даже видела рентгеновские снимки.

— Тогда вы должны понять. Адекор уже пытался однажды убить Понтера, так что…

Внезапно Даклар замолкла, не договорив, и её глаза удивлённо округлились — должно быть, она заметила, как Мэри изменилась в лице.

— Вы не знали, что это был Адекор, не так ли? Понтер не настолько с вами откровенен?

Сердце Мэри бешено заколотилось. Она молчала, боясь, что не справится с голосом.

— Значит, — сказала Даклар, — у меня есть для вас новая информация. Да, это Адекор Халд ударил Понтера по лицу. Я представила запись из его архива алиби Понтера качестве доказательства.

Мэри частенько ругалась с Кольмом — чего уж тут скрывать — но он ни разу не поднял на неё руку. Хотя она и знала, что такое не редкость, она и вообразить не могла, что стала бы жить с супругом, который её бьёт. Однако…

Однако это было всего лишь раз, и…

Нет, нет. Будь Понтер женщиной, она не простила бы Адекору даже одного раза, как…

Она ненавидела вспоминать об этом, терпеть не могла, когда это вдруг всплывало в памяти.

Как не смогла простить отца за то, что он единственный раз поднял руку на маму целую вечность назад.

Но Понтер — мужчина, физически равный Адекору, и…

И всё же ничто — ничто — не могло оправдать такое поведение. Ударить того, кого ты якобы любишь!

Мэри не знала, что ответить Даклар, и после долгой паузы неандерталка заговорила снова:

— Как видите, обвинение против Адекора не было необоснованным. Да, я сожалею об этом сейчас, но…

Она замолкла. До сего момента Даклар не проявляла особой сдержанности в выражении своих мыслей, и Мэри стало интересно, о чём таком эта женщина решила умолчать. И тут её осенило.

— Но вас ослепила мысль о том, что Понтер для вас потерян.

Даклар не кивнула, и не покачала головой, но Мэри знала, что попала в яблочко.

— Тогда… — сказала Мэри. Она не имела ни малейшего понятия, что Понтер рассказывал Даклар, если вообще что-то рассказывал, о его отношениях с Мэри во время первого визита в её мир, и…

…и наверняка не имел возможности рассказать ей о том, насколько углубились эти отношения с тех пор, но…

Но Даклар — женщина. Пусть она весит двести фунтов и жмёт от груди вдвое больше, пусть щёки у неё покрыты мягким пушком.

Но всё же она женщина, самка рода Homo, и она наверняка видит ситуацию так же ясно, как и Мэри. Если Даклар не знала об интересе Понтера к Мэри до сего дня, она узнала о нём сейчас. Не только потому, что всё было до ужаса очевидно — Понтер привёл Мэри на свадьбу дочери в качестве замены её умершей матери — но и по тому, как Понтер смотрит на неё, как держится поблизости от неё. Его поза, его язык тела звучали для Даклар так же ясно, как и для Мэри.

— Действительно, «тогда», — сказала Даклар, повторяя последние слова Мэри.

Мэри глянула в сторону свадебного пикника. Понтер трудился над оленьей тушей с Жасмель, Трионом и Болом, но погладывал в их сторону. Будь он глексеном, Мэри, наверное, не смогла бы на таком расстоянии разглядеть выражение его лица, но на широком обличье Понтера всё было гораздо отчётливей и заметнее. Он определенно нервничал по поводу разговора, который Даклар затеяла с Мэри — и у него были дли этого все основания.

Она снова посмотрела на стоящую перед ней неандерталку, которая сложила руки на широкой, но не особенно выпуклой груди. Мэри уже заметила, что ни одна из виденных ей местных женщин не была в этом отношении одарена природой так, как, скажем, Луиза Бенуа. Возможно, в обществе, где мужчины и женщины большую часть времени живут раздельно, вторичные половые признаки не играют такой большой роли.