Говорят, что седина — признак мудрости, но у великого человека волос не осталось совсем, по крайней мере, на его знаменитом, невероятно удлинённом черепе. Редкие и практически прозрачные волосы ещё сохранялись у него на руках. Он представлял собой необычное зрелище: дряхлый, иссохший человек с кожей, покрытой серыми и коричневыми пятнами, но с пронзительно синими искусственными глазами из полированного металла со зрачками-диафрагмами, глазами, которые светились изнутри. Конечно, он мог бы поставить себе глаза, неотличимые от оригинала, но этому человеку не было нужды прятать импланты. Тукана знала, что другие импланты регулировали работу его сердца и почек, и что искусственные кости заменили бо́льшую часть его рассыпающегося скелета. Кроме того, Тукана как-то слышала, как в разговоре с эксгибиционистом он пошутил, что когда человек настолько стар, то окружающим лучше сразу видеть, что у него искусственные глаза, чтобы не подумали, что он слепой и ничего не заметит.

Тукана вошла в обширную гостиную. Хозяин был настолько стар, что дерево, в котором он жил, достигло поистине гигантской толщины, и по мере того, как текли месяцы, он выдалбливал всё больше и больше его сердцевины, расширяя помещение.

А месяцев минуло немало! Родившийся в поколении 138 к сегодняшнему дню видел больше тринадцати сотен лун за поражающие воображение 108 лет своей жизни.

— Здравый день, — сказала Тукана, садясь.

— Сейчас я рад любому дню, — ответил неожиданно сильный и глубокий голос, — здравый он, или нет.

Тукана не смогла понять, был комментарий шутливым или мрачным, так что просто улыбнулась и кивнула. Потом, после короткой паузы, она сказала:

— Не могу выразить словами, какая для меня честь встретиться с вами.

— Но вы попробуйте, — сказал старик.

Тукана смешалась.

— Ну, просто мы так многим вам обязаны, что…

Но старик уже замахал рукой.

— Да шучу я, дамочка, шучу. — Тукана не удержалась от улыбки — прошли века с тех пор, когда её могли так назвать. — На самом деле вы окажете мне честь, если не будете мне её оказывать. Поверьте, я всё это слышал много раз. Я буду благодарен, если из уважения к тому короткому времени, что мне осталось, вы не станете его расходовать попусту. Поэтому просто скажите, что вам нужно.

Тукана почувствовала, что снова улыбается. Как дипломат она встречалась со многими мировыми лидерами, но и подумать не могла, что когда-нибудь окажется лицом к лицу с величайшим изобретателем из всех, с самим Лонвесом Тробом. И всё же ей было не по себе от взгляда этих искусственных глаз, и она обнаружила, что смотрит на его левое предплечье, на имплантированный в него компаньон. Конечно это не был тот самый, первый компаньон, изобретённый Лонвесом так много месяцев назад. Нет, это была последняя модель — и все её металлические части, изумлённо отметила Тукана, были золотыми.

— Я не знаю, насколько вы следите за новостями относительно параллельной Земли…

— Слежу очень внимательно, — сказал Лонвес. — Это страшно интересно.

— Тогда вы, должно быть, знаете, что Верховный Серый совет назначил меня послом…

— Сварливые пердуны, — сказал Лонвес. — Дуралеи, все до единого.

— Ну, я могу понять…

— Знаете, — сказал Лонвес, — я слышал, что некоторые из них красят волосы в серый цвет, чтобы сойти за умных.

В плане расходования времени попусту Лонвес и сам неплохо справляется, отметила Тукана, хотя он, конечно, заслужил подобную привилегию.

— Так или иначе, — сказала она, — они хотят закрыть портал между нашим миром и миром глексенов.

— Почему?

— Они боятся глексенов.

— Вы встречались с глексенами; они — нет. Я бы лучше выслушал ваше мнение.

— Ну, вы, должно быть, знаете, что один из них пытался убить посланника Боддета, а также стрелял в меня.

— Ага, слышал. Но вы оба выжили.

— Да.

— Вы знаете, мой друг Гуса…

Тукана не удержалась.

— Гуса? — воскликнула она. — Гуса Каск?

Лонвес кивнул.

— Ого, — тихо выдохнула Тукана.

— Так вот, я уверен, что Гуса найдёт способ защититься от метательного оружия глексенов. Насколько я понял, оно выталкивает снаряды посредством химического взрыва, из чего следует, что хотя снаряд и движется быстро, его скорость исчезающе мала по сравнению со скоростью света. Так что у лазера будет полно времени, чтобы нацелиться и испарить его. Мои компаньоны уже давно сканируют пространство в радиусе двух с половиной саженей. Даже если снаряд летит со скоростью звука, у нас всё равно будет… — Он замолчал на долю такта, и Тукана задумалась — считает он в уме сам или слушает, что ему говорит компаньон; она сильно подозревала, что сам, — … 0,005 такта, чтобы навести лазер и выстрелить. Нам понадобится сферический эмиттер — никакая механическая конструкция не успеет среагировать — вероятно, вмонтированный в головной убор. Тривиальная задачка. — Он посмотрел на неё. — Так что, вы за этим пришли? Если так, то я свяжусь с Гусой от вашего имени и вернусь к своим делам.

— Э-э… нет, — сказала Тукана. — То есть, иметь что-то вроде этого будет просто здорово. Но я пришла к вам по другой причине.

— Ну так излагайте, дамочка. Что у вас на уме?

Тукана нервно сглотнула.

— Я хотела попросить вас об одолжении. Вас, и некоторых из ваших уважаемых друзей.

— О какого рода одолжении?

Тукана рассказала, и обрадовалась, увидев, как лицо старца озаряется улыбкой.

Луиза Бенуа была права: Джок Кригер мог потянуть за любые ниточки, какие только можно вообразить. Идея о том, что один из сотрудников его «Синерджи Груп» проведёт больше недели, общаясь с неандертальцем, безумно ему понравилась, и Мэри обнаружила, что препятствия перед их с Понтером поездкой в Вашингтон пропадают одно за другим. Джок также согласился с Понтером в том, что чем дольше он останется в этом мире, тем больше времени будет на то, чтобы убедить неандертальцев не закрывать портал.

Мэри решила отправиться в Вашингтон на машине; это показалось проще, чем толкаться в аэропортах с их системами безопасности. Плюс, у неё будет возможность показать Понтеру по дороге кое-какие достопримечательности.

Мэри взяла напрокат серебристый «форд-виндстар» с тонированными стёклами, чтобы снаружи нельзя было разглядеть, кто её пассажир. Они выехали в Филадельфию; неприметный автомобиль сопровождения двигался за ними в отдалении. Мэри и Понтер осмотрели Индепенденс-холл и Колокол Свободы и съели оригинальный чизстейк «филли»[74] в «Пэтс»[75]; невзирая на сыр, Понтер съел три порции… Мэри хотела сказать «в один присест», но в «Пэтс» были только стоячие места, так что они забрали стейки с собой. Мэри чувствовала себя несколько странно, рассказывая Понтеру об истории США, но подозревала, что у неё получается лучше, чем у американца, пытающегося излагать историю Канады.

Понтер, похоже, полностью оправился после ранения — по-видимому, он был не только силён, как бык, но и обладал его конституцией. Что было очень даже кстати, подумала Мэри, мысленно улыбнувшись: ведь они находились в колыбели сильнейшей конституции мира.

Посол Тукана Пратт вышла на полукруглое возвышение в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН. За ней последовал ещё один неандерталец, за ним ещё, и ещё, пока её не окружили десять представителей её расы. Она взошла на трибуну и склонилась к микрофону.

— Дамы и господа Объединённых Наций, — сказала она. — Позвольте представить вас новым делегатам от нашей Земли. Несмотря на печальные обстоятельства, сопутствовавшие моему предыдущему визиту, мы все явились к вам с посланием мира и дружбы и с распростёртыми объятиями. Не только я, правительственный функционер, но десятеро наших лучших и умнейших. Они не были обязаны прибыть сюда — они сделали это по собственному выбору. Они здесь, потому что верят в идеалы культурного обмена. Мы знаем, что вы ожидали развития отношений по принципу «ты — мне, я — тебе»: вы даёте что-то нам, взамен мы даём что-то вам. Но этот процесс налаживания отношений не должен безраздельно принадлежать экономистам и бизнесменам, и уж точно не воинам. Нет, такой обмен — естественная прерогатива идеалистов и мечтателей, тех, кто преследует наиболее возвышенные — гуманитарные цели. — Тукана улыбнулась собравшимся. — Я уже произнесла самую длинную речь в моей карьере, поэтому без дальнейших проволочек перейду к представлению делегатов.