— Это с ними сделали вот эти красавцы? — заскрипел зубами третий.

— Отставить разговоры, — скомандовал комендант. — Вы не дома! Все вопросы на базе.

— Ты не ответил мне, — обратился начальник лаборатории к коменданту.

— Заткнись, здесь тоже есть уши, — рыкнул тот, — бери носилки и шагом марш на базу.

— Я???

— Не я же!!!

Последним уходил комендант, перед тем как скрыться в лесу, он повернулся к жрецу, у меня возникло ощущение, что он что-то хочет спросить, но потом его лицо окаменело, и, отвернувшись, он поспешил за носилками.

Я понял, что, если встану и пойду за своими, меня никто не остановит. Но я не пошёл. Я смотрел вслед тому, кого считал своим единомышленником, и единственным человеком, который поддерживал меня и который оказался предателем. — Романов — убийца, — сказал он, хотя прекрасно знает, что это не так… В глазах потемнело, мне стало душно, я рванул ворот рубахи, и потерял сознание.

Очнулся я от того, что почувствовал на своей шее чьи-то руки. Около меня на корточках сидел белый жрец.

— Тебя, наверное, дымом одурманило, — сказал он, — твои еще не далеко, можешь их догнать.

Я мотнул головой: — Они считают меня убийцей, — прошептал я.

— Да, это странно! Я дал им понять, что это не так!

Мы помолчали, он протянул мне руку и помог встать: — Хочешь пойти с нами? — спросил он.

Я удивленно пожал плечами: — Я для вас враг! Я мидгардец! Вы не должны мне доверять.

— Это так, — согласился жрец. — Но у меня есть свои причины пригласить тебя. Ну, что скажешь?

— У меня нет выбора! Один я пропаду, — задумчиво проговорил я, и кивнул: — Согласен.

— Только одно условие, ты не о чем не будешь спрашивать, ни меня, ни спутников?

— Совсем не о чем? — не понял я, — мы всю дорогу будем молчать?

Белый жрец засмеялся: — Хорошо подметил. Нет! Ты не будешь спрашивать о цели нашего Пути.

— Это другое дело! Если Путь дальний, молчаливый спутник может оказаться врагом! — усмехнулся я.

— Неплохо сказано. Тебе часть приходилось совершать долгие путешествия?

— Я вырос среди охотников, — выдавил я из себя.

— Ты потом мне расскажешь, что значит охотник! А пока идём. Тебе придется рассказать нам, как ты сошёлся с гырхом. И почему он следовал за тобой.

— А это обязательно?

— Да! Гырхи для нас неприкасаемые животные. Людей обходят стороной. Мы тоже на их территорию не смеем ходить. А ты не только пришёл с их земли, но в сопровождении взрослого самца. Мы должны знать, что произошло.

Я стоял и мялся. Мне совсем не хотелось рассказывать о том, что произошло на базе, показывать своих соплеменников с худшей стороны — радости мало. Белый жрец, видимо, понял мои сомнения: — Ты расскажешь только то, что сочтешь нужным. Секреты — нам не нужны! — иронически улыбнулся он. — Иди за мной!

И мы пошли. Было видно, что в лесу он свой человек. Не смотря на то, что земля была сплошь покрыта камнями опушенными мхом, огромными корнями деревьев, выступающими на поверхность, которые при соприкосновении, тут же как-то странно закручивались в спирали, и мелкими ручьями, струящимися между ними, он умудрялся прыгать с камня на камень, не задевая ничего. Я следовал за ним шаг в шаг. Но вот неровности кончились, и мы вступили под сень странных огромных деревьев. Они росли по одной линии, что показывало на искусственность их посадки. Стволы голые без нижних веток. И только высоко над головой густой шатер, закрывающий небо. Под ногами пружинил мох, до того мягкий, что было ощущение, будто идешь по пушистому ковру. Но вот показалось селение. Я даже вскрикнул от изумления.

Я даже не знаю, как описать их. Они располагались между этих древесных колонн. Одни одноэтажные, другие двухэтажные, сложенные из бревен стоящих вертикально, с лесенками, и без. Только вот у них была одна особенность. Из середины крыши, которая представляла собой живые листья, к верхнему лесному шатру тянулись переплетенные между собой сучья. Так что складывалось впечатление, что все дома висят на толстых веревках. Я забыл обо всем. Подошел к близстоящему дому и потрогал бревно! О чудо! Это был ствол живого дерева! А крыша — переплетенные живые сучья, на которых красовались живые листья, а кое-где уже виднелись связки созревающих голубоватых плодов.

Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появилась красивая женщина в зеленой длинной рубахе, подпоясанной коричневым шарфом.

— Мидгардец, зачем трогаешь мой дом! — гневно спросила она.

— Он живой, — только и смог выдавить я.

— Ну?! — не унималась женщина, — конечно живой!

Мы смотрели друг на друга как удав на слона. Удав жалел, что такая туша мяса не лезет ему в глотку, а слон рассматривал удава и думал, какой же должен быть величины слон, если он потерял такой длинный хобот. На выручку пришёл белый жрец: — Прости его, — сказал он, — этот человек никогда не видел ваших домов.

— А что они не используют деревья для строительства жилья? — тут же поинтересовалась женщина.

— Почему, — ответил я, — но мы их срубаем, и складываем обработанные стволы в стены.

— Вы живёте в мертвых деревьях??? — вскрикнула женщина и отшатнулась от меня, — Дикари! Что с таких взять! Одно слово мидрагдцы! Не трогай мой дом! — И захлопнула передо мной дверь.

А я отошёл на несколько шагов, огляделся. В селении не было ни одного похожего дома. Были здесь и округлой формы, и с башенками, и квадратные, с большими и маленькими окнами, верандами и террасами. Архитектура потрясающая — и все это из живых деревьев. Чудо!

— Ты привлекаешь ненужное внимание, — дотронулся до моего локтя белый жрец. Я оглянулся, вокруг стали собираться люди. Господи, какие же они все были красивые! Я кивнул, и направился за своим спутником, провожаемый ненавистными взглядами лесных раттерианцев.

Но когда я увидел то здание, куда мы шли, у меня от удивления даже дыхание перехватило. Это были настоящие хоромы, с большой террасой, открытыми верандами на втором и третьем этажах, с живыми лестницами по бокам, которых трепетали под легким ветерком листья. И висел он ни на одной связке переплетенных сучьев, а на трех. Я даже боялся ступить на ступеньку, до того они казались воздушными. Но на удивление, они были устойчивыми и крепкими.

Мы вошли в просторную комнату, где были полукругом расставлены резные прекрасной работы скамеечки. На которых сидели несколько мужчин и женщина. Белый жрец встал в двери, приложил руку к груди и наклонил голову, я повторил его движение. Затем он прошёл и сел напротив людей и показал мне рукой на скамейку, что стояла рядом с его.

— Говори, мидгардец! — произнесла женщина грудным голосом, подождав пока я усядусь, сначала на краешек, боясь, что под моей тяжестью она сложиться, но почувствовав ее прочность на всю ширину.

— О чем? — не понял я.

— О гырхах, — тихо подсказал мне белый жрец.

Я долго размышлял о том, с чего бы начать. Никто меня не торопил. И, наконец, решив говорить полуправду, я начал свой рассказ с того, что мне поручили ухаживать за тремя гырхами, что я был поражен их глазами. Ну, а дальше покатилось как-то само собой. Единственный раз, я запнулся и опять замолчал, когда надо было объяснить, почему Дон разбил себе голову. Но свои догадки я не высказал, а просто поставил их перед фактом случившегося. Когда же мой рассказ дошёл до того, как я помогал Дине родить, женщина закрыла рот рукой и тихонько ахнула. Надо сказать, что по мере моего рассказа их глаза раскрывались все шире и шире, лица вытягивались, а у самого молодого мужчины даже приоткрылся рот. А мой рассказ уже катился сам собой. Я и сам был в восторге от этих животных, поэтому говорить мне было легко. Но особенно я возбудился, когда поведал им, о том, что они не только умные, но и разумные существа, умеют не только думать и принимать решения, но и сознательно следят за тем, чтобы их деревья, приносящие странные плоды, росли.

— Ну, вот и все, — устало произнес я, окончив свой рассказ. — Что же касается Дана, я не могу сказать, почему он повел меня к вам, просто он шёл впереди, а я за ним. Убивать своих людей я ему не приказывал. Это он сделал сам.