— Я ее совсем не боюсь! Ты видел?

— Я видел, что она проглотила снежок, который летел в тебя! Она тебя спасла!

— Вот и неправда!

— Вставай! Бежим к тому камню!

— К какому? Здесь полно камней! Ты жульничаешь!

Они забыли, что надо вести себя тихо, забыли о войне и строгом мире взрослых. Все это просто перестало существовать. Эстер бежала впереди неловкими маленькими шажками, и Себастьян, с легкостью догнав ее, взял за руку, чтобы помочь. Задыхаясь от смеха и быстрого бега, девочка попробовала возразить:

— Разве это бег наперегонки, если ты меня держишь за руку?

— Если я отпущу, ты и за час не доберешься!

Они добежали до валуна и, усталые, прижались к нему спиной. Эстер, закрыв глаза, подставила лицо ласковому солнцу. Она сунула в рот немного снега, и он быстро таял на языке. Улыбка освещала ее фарфоровое личико. Себастьян смотрел на нее, потрясенный белизной ее волос и тонкостью черт. Она была похожа на эльфа. На девочку-эльфа!

Позже, ниже по склону, он нашел стаю глухарей, горделиво разгуливающих по снегу, и показал, как нужно подкрадываться с подветренной стороны, чтобы не побеспокоить птиц. Эстер слушалась с полуслова, не возражала и не жаловалась на холод, хотя уже успела замерзнуть. Они просто гуляли молча.

Южный склон был залит солнечным светом, и заледеневшие букеты рододендронов сверкали, словно посыпанные золотой пудрой. Им повстречалась еще пара тетеревов и стая куропаток. При виде этих белоснежных птиц девочка затаила дыхание. Один петушок, чтобы устрашить соперника, забавно взъерошил перья. Эстер едва слышным шепотом спросила:

— Ты видел? Он стал похож… на огромный ватный шарик! Как он это делает?

— У него под длинными перьями есть другие, короткие. Это называется пух. Он всегда их согревает, ну, как нас с тобой курточки.

— А летом? Ему жарко?

— Нет, летом пух выпадает. И перья становятся не белыми, а коричневыми.

— Перья меняют цвет?

Себастьяну нравилось, когда Эстер удивлялась. Она была из города и почти ничего не знала, но зато какая смелая! И очень красивая… Никогда раньше он не видел таких красивых девочек. Кроме Лины, конечно.

— На зиму он становится белым, под цвет снега. Тогда орлу его ни за что не увидеть! Если бы куропатки оставались зимой серыми, их бы всех сожрали!

— Забавно! А как ты думаешь, мы бы могли…

Внезапно она встревожилась — так же быстро, как налетает гроза, — и спросила тихо:

— А ты тоже еврей?

— Еврей? А что это такое?

— Ничего. Тогда ты наверняка ходишь в школу?

— Нет. А ты?

— Раньше ходила. Теперь — нет. — Она, нахмурившись, немного подумала и заговорила снова: — Скажи… если ты не еврей, то почему не ходишь в школу? Тебе ведь не приходится прятаться, правда?

— Нет конечно! Просто дедушка говорит, что лучше всему учиться в горах. Он не любит школы. Говорит, что там из ребят делают пушечное мясо и рабочих для заводов. А еще в нашей школе, в Сен-Мартене, есть шайка грубиянов, поэтому мне больше нравится быть здесь, в горах, с Белль.

— Мне тоже тут нравится. Я бы осталась…

— Так оставайся! Будем играть вместе, и я научу тебя всему, что знаю о глухарях, горных козах и овцах. И как определять время по солнцу. И как выслеживать зверя. И ловить рыбу. Ты умеешь ловить рыбу руками?

— Нет. А как это?

— Просто. Я покажу.

— Жаль, но я не смогу остаться. Мои родители не захотят. Нам нужно перейти через границу. И твоя мама нас туда поведет.

— Анжелина не моя мама. Она мне как старшая сестра. Видишь те горы? — Себастьян указал на горный хребет, протянувшийся к востоку. Белые вершины отчетливо вырисовывались на фоне ярко-голубого неба. — Через них надо перейти. А за ними — Америка!

— Неправда! За горами — Швейцария.

— Ты просто не знаешь! Говорю тебе, там Америка! Я здесь живу, значит, знаю лучше.

— Нет, нет и нет! Папа показывал мне те горы и сказал, что там, за ними, Швейцария, и там мы теперь будем жить. Зачем бы он говорил неправду? В Америку мы хотели поехать вначале. Но она не там, она за морем. Надо ехать в порт и сесть там на корабль. Здесь есть порт?

Когда девочка поняла, что Себастьян огорчился, ей стало его жалко. Пожав плечами, она сунула свои замерзшие пальчики ему в руку.

— Послушай, это неважно. Я ведь не знала ничего о куропатках… Какая разница, где эта Швейцария? Но ты ведь приедешь ко мне в гости, скажи?

— Ты умеешь писать?

— Конечно! Мне ведь уже девятый год. Я давно умею писать!

— Тогда можешь написать мне слово «Америка»?

Дети так быстро подружились, что растроганная Анжелина решила провести рождественский вечер в пещере, с Целлерами. Сезару, конечно, будет немного грустно одному, но так уж сложились обстоятельства. Чтобы успокоить собственную совесть, она дала себе слово по возвращении рассказать ему, что участвует в Сопротивлении и в чем заключается ее роль. Даже если он и догадывался, что приемная дочь делает что-то недозволенное, Анжелина не открывала ему правду, хотя сама часто упрекала старика в том, что тот не хочет открыть Себастьяну тайну его появления на свет.

У Анжелины был еще один серьезный повод уйти из деревни. Если она останется с Целлерами, то наверняка избежит неприятного разговора с Гийомом. Останься она дома, доктор наверняка попытался бы заставить ее передумать, но от одной мысли о новой ссоре на душе у нее становилось тяжело. Чисто с практической стороны такое решение многое упрощало. Ей не придется выходить из дому затемно, и они смогут отправиться с первыми лучами зари.

Сгрудившись у огня, взрослые обсуждали завтрашний поход. Было решено, что Жюль сложит самое необходимое в свой рюкзак. Остальное, пусть даже дорогое сердцу, придется оставить. Путешествовать в горах — совсем не то, что прохаживаться по платформе вокзала! В ходе своей одиссеи они уже лишились большей части личных вещей, но теперь приходилось еще облегчить багаж. Переход обещал быть трудным, и только тому, без чего обойтись невозможно, нашлось место в рюкзаках. Помимо одежды предстояло взять с собой три одеяла, веревки, ледорубы, запас еды и несколько поленьев на случай, если они окажутся в снежной ловушке. Заметив удивление супругов, Анжелина пояснила, что это элементарная предосторожность на случай экстренной остановки. Горы ошибок не прощают. Если с погодой повезет, к вечеру они окажутся на месте, однако полагаться на это не стоит. Настроение гор можно пытаться предугадать, но лучше просто относиться к ним с уважением. Вдобавок к паре «кошек», полученных от Гийома, Анжелина каждому выдала снегоступы. Маршрут этот не был размечен, и по нему гораздо чаще ходили козы, чем люди. На ровных участках, где снег лежал толстым слоем, пройти без снегоступов не представлялось возможным. Для Эстер нужно было раздобыть крепкую и теплую обувь: о том, чтобы отпустить ее в тонких кожаных ботиночках, нечего было и думать. Лина пообещала принести старые сапожки Себастьяна.

Жюль согласился со всеми предложениями девушки. Он был очень рад, что наконец у них появился план и есть над чем поразмыслить. Он задал множество вопросов относительно маршрута, высоты, на которую придется подняться, и опасностей, которые нужно избегать.

— Мы пройдем через перевал Гран-Дефиле. Вот, смотрите!

Девушка вывела его из пещеры и указала на горный массив, вырисовывавшийся на фоне голубого неба. При свете дня горы казались далекими и вполне проходимыми, напоминавшими шапки взбитых сливок на торте.

— Это будет непросто, потому что на перевале очень ветрено, но мы справимся.

— А нет другой тропы, не на виду? Если мы пойдем вверх по тому склону, нас будет видно издалека!

— Это единственная проходимая тропа.

— Не поймите меня неправильно, мадемуазель Анжелина, вы производите впечатление человека честного и рассудительного, и я вам доверяю, но почему вы уверены, что немцы не устроят засаду в горах? Не настолько же они глупые! — Лицо Жюля Целлера исказил страх.