– Вольная птица принеслась… – прошептал Григорий.

– Кто принеслась? – спросил Колохватов.

– Это я о своём, Нестор Иванович, не берите в голову… С утра хочу на это чудо расчудесное посмотреть.

– На кирасы? Мне этими кирасами все уши прожужжали.

Эскадрон кирасир приближался к НП во взводных колоннах. Издали ничего примечательного в нём не было – с виду обычные кавалеристы в полевой форме. Однако чем ближе подходил эскадрон, тем заметней становилось отличие от остальных конников. Собственно, отличие и было всего одно – непривычный вид защитных шлемов, делавших головы непропорционально большими. Не то чтобы совсем уж, но визуально заметно. Если не обращать внимания на шлемы с опущенными на лица броневыми личинами с широкими прорезями для глаз – для удобства обзора, конники ничем внешне не отличались от тех же улан. Те же АВС-36 или АФТ-34 за спинами, те же шашки, те же укороченные шинели. Но под шинелями скрывались тяжёлые кирасы, запущенные в серию сразу на двух заводах: на петроградском механическом и ижевском механическом.

Подхода эскадрона, помимо Авестьянова и Колохватова, дожидалось дивизионное начальство во главе с Комелевым, прибывшие на НП командир 36-й кавбригады генерал-майор Санников, его наштабриг полковник Сейфулин и командир 40-го кирасирского полка фон Шейдеманн.

Эскадрон поравнялся со стоявшими в линию штабными машинами, построился в две взводные шеренги и застыл. Вернее застыли кирасиры, ещё не остывшие после долгой скачки кони переминали ногами и пряли ушами. От строя отделился ротмистр и направил коня навстречу подходящему фон Шейдеманну.

– Эскадрооон! Смирр-НА! – скомандовал ротмистр с отмахом шашки. – Господин полковник, первый эскадрон первого дивизиона прибыл с учебного броска. В ходе броска выполнены третье и четвёртое тактические упражнения. Личный и конный состав налицо.

– Здорово, братцы кирасиры! – поприветствовал фон Шейдеманн.

– Зрав…! жла…! гос…!…ковник!!! – громыхнул эскадрон.

– Вольно.

– Вольно! – продублировал ротмистр.

– Тиверцев, ко мне, – распорядился полковник. – Ротмистр, жду ваши замечания по эксплуатации кирас. Подробные замечания, ни единой мелочи не упустить. Рапорт предоставить не позднее двенадцати ноля. Эскадрону вернуться в расположение полка.

– Эскадрооон! В походную колонну! Первый взвод вперёд! Четвёртый замыкающий! Дистанция – два корпуса! Рысью… марш!

К полковнику в это время выехал штаб-майор Тиверцев, за ним следом в седле пошатывался инженер Сахно, видимо с непривычки 70-ти километровый бросок сказался на нём не лучшим образом.

…Навес для демонстрации был загодя построен из вкопанных столбов, поверху набиты перекладины, на которые легла натянутая масксеть. Внутри навеса расмещались сколоченные на скорую руку столы и скамейки, у одного из столбов на гвоздь был повешен развёрнутый плакат из плотного ватмана с цветным рисунком кирасы и тактико-техническими характеристиками. Скамейки заняли собравшиеся офицеры, в демонстрационном углу навеса медленно расхаживал инженер 3-го класса Сахно, чин которого в переводе на военный был равен майору. Табурет, приготовленный специально для инженера, остался не востребован, Сахно просто не мог сидеть, после конного броска он испытывал боль в бёдрах и седалище. Во время лекции он то и дело вышагивал из стороны в сторону, иногда приглаживая встопорщенные усы, рассказывал хорошо поставленным лекторским голосом о новой кирасе и об истории её создания.

Касательно истории Авестьянов не услышал ничего нового, но тем не менее слушал как и все присутствующие внимательно. А начиналась история означенной кирасы в 1905 году с изобретения подполковником инженерных войск Чемерзиным особого сплава из которого он изготовил свой знаменитый панцирь. Секрет сплава таился в хромоникелевой стали и производился он при высокой температуре и под гидравлическим давлением с добавлением в поры ванадия, иридия, платины и серебра, в результате чего получалась большая тягучесть и твёрдость металла. Пуля Маузера не пробивала полумиллиметровую пластину с расстояния трёх шагов. Самое интересное, что панцири из такого сплава защищали и от контузийного поражения, и от рикошетного поражения – пули плющились и не рикошетили, а само изделие при попадании пули не давало осколков. Проблему свинцовых брызг Чемерзин решил с помощью обтяжки плотной шёлковой тканью. Первые официальные испытания панциря прошли в Ораниенбауме в стрелковой школе в присутствии Его Императорского Величества 11 июня 1905 года, где выделенная для испытаний пулемётная рота вела по нему стрельбу с дистанции трёхсот шагов. Заинтересовалась панцирем и полиция, провёдшая собственные испытания в Москве. Чемерзин изготовил изделия в нескольких вариантах: самый лёгкий весом около 2 килограмм и 250 грамм, самый тяжёлый весом почти 3 килограмма и 300 грамм. Во всех вариантах панцири закрывали туловище полностью. На всех последующих испытаниях была выявлена абсолютная стойкость изделия к пробиваемости пистолетными пулями, а также трёхлинейными пулями винтовки Мосина при стрельбе с дистанции двести, сто пятьдесят, сто, пятьдесят и восемь шагов. Целых семь тысяч панцирей, щитов и шлемов Чемерзина были отправлены в действующую армию в Манжурию. Но свою лепту они так и не внесли, война успела закончиться. Закончиться неожиданным для русской армии поражением, особенно для боевых офицеров, до последнего момента пребывавших в уверенности в скорой победе над истощённой Японией. Уже был подписан странный мир, а эшелоны с резервами всё прибывали в Манжурию, прибывали с резервистами и свежими кадровыми частями, с солдатами поющими весёлые песни.

По непонятной и по сию пору причине панцири Чемерзина не сыграли свою роль и в Великой Войне. Большая стоимость (порядка 1500 и до 1900 рублей) это не тот фактор, которым руководствовалось военное министерство. Причины незначительности применения панцирей до сих пор не ясны. Известно только, что рейхсвер в условиях траншейной войны получил собственный аналог из броневой стали. Германские панцири были куда хуже – зачастую пуля даже не пробивая защиту оказывала огромное запреградное воздействие – ломала рёбра и повреждала внутренние органы. При этом вес германских изделий составлял 20-25 килограмм, что ограничивало их использование только траншейным применением.

Возврат к идеям панцирей произошёл в начале русско-китайской войны, когда инженер КОИ Баженов создал свой первый образец. Уже через полгода первую партию в пять с половиной тысяч кирас поставили в пехотные части действующей армии. Применения тогдашних кирас было вынужденно ограничено окопной войной из-за большой массы 16-20 килограмм. Секреты Чемерзина на много лет оказались утеряны. Но извечная борьба меча и доспеха начала новый виток, опыты по созданию сплава подобного чемерзинскому продолжались с начала тридцатых. И вот наконец в январе 1938 года завершились государственные испытания кирасы Баженова третьего поколения, вес которой составлял 4,1 килограмм, а характеристики защиты были сопоставимы с панцирями Чемерзина. Стоимость же кирасы оставалась по-прежнему высокой, хотя и меньшей чем у "дореволюционного чуда". Из-за легирующих присадок изготовление одной кирасы почти равнялось одной тринадцатой стоимости производства лёгкого бронехода Б-25 "Вихрь", то есть около 930 рублей. В серию кирасы запустили в феврале и по планам на 1938 год они предназначались в первую очередь для гренадёр, диверсионных частей Корпуса Внутренней Стражи и кирасир. Если гренадёр надлежало оснастить в расчёте на шесть дивизий и восемь бригад, то для диверсантов и кирасир требовалось количество для нескольких полков. В общем-то, кирасирских полков в русской армии существовало всего четыре, а нумерация для всех армейских кавалерийских частей была общей. На 1939 год военное министерство запланировало оснастить гвардию и некоторые приграничные пехотные части кирасами третьего поколения. Баженовские кирасы второго поколения снимать с вооружения в ближайшие годы не планировалось.