В летний день, после обеда,

Скажем, съевши суп, жаркое,

Забираюсь в глубь густую

И лежу в тени, в покое,

Скажем, под тенистой грушей,

И неведомые птички

Надо мной свистят, трезвонят, —

Дьявол разберет их клички!

Канарейки, может быть!

Гм... Не молкнут, балаболки!

На меня, с их пеньем вместе,

Сыплются лучей осколки.

Дереву поклон отвесим, —

В тень сбегутся, как мышата,

Золотые пятна: сыплют

На меня пригоршни злата.

Путаются в бороде,

Тычутся в глаза, щекочут,

Ссорятся, — а в чем причина?

Уступить никто не хочет!

Ну их к бабушке! Тьфу, тьфу!

Право, экая досада,

Катятся по мне, глумятся,

Не пойму, чего им надо!

Тихо я лежу, смотрю,

Как листы зашелестели.

Кажется мне: я качаюсь

В золотистой колыбели.

Снизу ломтики небес

Вижу, затаив дыханье,

И в глазах моих так мягко

Ткутся нити сонной ткани,

Мягко, сладко... Где же я?

Это морок? Наважденье?

Нет, в саду я, слава Богу,

Вот он, всем на загляденье!

Отгадайте, что в саду

Я задумал сделать? Всюду,

После жаркого таммуза,

Все плоды срывать я буду.

Вишни попрошу сперва

С дерева сойти чуть слышно,

А потом залью я водкой,

Сахаром засыплю вишню.

Крепкой или сладкой — вас

Угощу вишневкой скоро,

А покуда мы займемся

Персиками у забора.

Пусть поспеют, и тогда —

Что за чудное даренье! —

Благоверная моя

Приготовит нам варенье.

Поглядели б на него —

И застыли б изумленно:

Как янтарь оно сверкает,

Словно амбра благовонно!

Благоверная моя,

Не совру, весьма искусна.

Если я хвалю варенье,

Значит вправду очень вкусно!

Вот и слив пришла пора...

Но, друзья, не поспешая,

Сливы превратим в повидло,

Не в повидло — в яство рая!

Пусть в печи — в горшке с ведро —

Двое суток протомятся,

Их протрут, — нужны приправы, —

Но не в этом дело, братцы!

Хлеб намажьте вы повидлом —

И возрадуются души!

К тете Груше воззовите,

К той, что маринует груши.

Удовольствия от них

Ваше сердце возжелало?

Уксус вы прокипятите,

Как жена моя, сначала,

С сахаром, само собой,

Пряности прибавьте тоже

И лавровый лист, а груши

Опустите чуть попозже,

С хвостиками, целиком,

Но без кожуры, конечно:

Не засахарятся, знайте, —

Говорю чистосердечно!

Грушам должное воздав,

Яблокам не дайте спуску,

Чтоб из яблок сделать кугель,

Цимес, книши на закуску!

Но не будем на обжор

Мы похожи! Без отсрочки

Я из самых лучших яблок

Кваса наварю три бочки.

Ведь в субботу, после сна,

Осенью, когда — пусть тихо —

Хочется зевнуть, чихнуть,

Но зевка-то нет и чиха,

Хочется испить — чего?

Сладкой, горькой ли новинки?

Тут-то в самый раз — наш квас,

Но притом — не без кислинки!

Мелочь, скажете? Нет, нет!

Зная изобилье это,

С Божьей помощью в мой дом

Средь зимы вступает лето.

Длинным зимним вечерком

Добрым людям сердце радо:

Нам поговорить друг с другом

И полакомиться надо.

Рассажу их вкруг стола,

Крикну: "Пани!" — мол, к беседе

Приступаем, так на славу

Угости, жена, соседей.

К чаю — коржики, торты,

Сдоба, пряники... Тогда-то

Появляется внезапно

На столе мой сад богатый.

Жизни радуются все,

Наступает миг счастливый:

На столе зимою зреют

Груши, персики и сливы!

Груши — в маринаде, значит,

Вишни — стало быть, вишневка,

Сливы, персики — повидло

И варенье, — вот как ловко!

Лбы в поту: трудна работа,

Люди лакомства хватают,

За щеки они за обе

Всё, что схватят, уплетают!

И становятся нам слаще

Яства, и тепло, и речи,

Лампа что костер пылает

И слепят огнями свечи.

Развязались языки, —

Любо поострить народу;

Наконец — прости, Всевышний, —

Раскрываем карт колоду.

Проигрыш? Иль повезло?

Увлечен, как все, игрою,

Слышу всё ж: стучится в ставни

Груша зимнею порою:

"Ой, хозяин, мне темно,

Ой, мне горько жить на свете!

Хлещет голую меня

Прутьями моими ветер!"

Карты надо тасовать,

Но в душе — тоска, надсада.

Еле слышно я вздыхаю:

О, как жаль, как жаль мне сада!

Перевод С. Липкина  

Циль-цлиль, упорхнула, циль-цлиль, укатила,

Поет колокольчик — что было, то сплыло.

Куда ж ты, родная, так резво умчала,

Ведь главного сердце мое не сказало.

До срока разлука! Уж было готово

Слететь с языка это главное слово.

Ни день и ни два оно в сердце рождалось,

Хотело сказаться — да вот не сказалось.

И вдруг свистнул кнут, заскрипели колеса,

Дорога окуталась пылью белесой.

«Прощай, дорогой!» — и вдоль поля, по склону

Помчалась повозка к дубраве зеленой.

Как птичьи крыла меж стволами белея,

Косынка твоя замелькала в аллее.

Я снова один, — вот уже за дубравой

Звенит колокольчика голос лукавый.

Циль-цлиль, упорхнула, циль-цлиль, укатила,

Поет колокольчик — что было, то сплыло.

Перевод Д. Веденяпина 

Динь-дон — и исчезла, динь-дон — и умчалась,

Динь-дон — ничего у меня не осталось.

Красавица, что же ты так поспешила,

Котомку сложила, расстаться решила?

Так скоро, до срока, ушла ты в дорогу.

Хоть слово готово, но проку немного.

Неделями в сердце я нес это слово,

Но голосом не произнес это слово.