— Провел не всю ночь. Но значительную часть. А проспал, потому что был пьян. В чем дело? Я говорю чистую правду. Ты боишься правды? Значит, ты не любишь меня. Любовь не боится правды!

Ольга смотрела на него с ужасом.

И хотела уже подняться и уйти, но тут раздался звонок в дверь.

Илья открыл.

Вошла Людмила.

— Здравствуйте, — сказала она Ольге. И с беспокойством оглядела Илью. — Как ты? Пойми, у тебя был долгий перерыв. После этого особенно опасно, я звонила одному специалисту, он сказал, что чем раньше прекратить, тем лучше. Давай пригласим его, он недорого берет. Если у тебя нет денег, могу одолжить. Я же вижу, ты скоро упадешь. Потом встанешь, и все заново. А сам ты уже не остановишься!

В словах ее была забота не любовницы (бывшей), а скорее сестры, родственницы, подруги.

— Я упаду, да! — сказал Илья. — Но только вместе с вами. В чем дело? Вы меня любите? Так сделайте мне приятно! Устроим групповой секс! Это умные люди придумали — групповой секс! После него говорить о любви просто смешно! После него мы будем наконец относиться друг к другу без напряжения, нормально! Без всяких там люблю, флю-флю! Будем настоящими друзьями. Они дружили втроем: он и две женщины, они давали друг другу радость и ничего не требовали взамен. А то приглашу друга Бориса, он с великой охотой. Ты его знаешь, — обратился он к Людмиле.

— Я его знаю, — сказала Людмила. — И тебя. Но вот она тебя не знает. Не пугал бы девочку, кретин.

— А что это вы так обо мне заботитесь? — встала Ольга. — И почему упорно называете меня девочкой? Конечно, это довольно мужественно с вашей стороны: подчеркивать, что я молода, не скрывать своих сорока с лишним лет! Но считайте, что я вашего мужества не оценила! А вас, Илья Сергеевич, я попрошу никогда больше не звонить мне. И когда придете в универмаг, к моему отделу, пожалуйста, не подходите!

Она вышла.

— Зачем ты это сделал? — спросила Людмила.

— Ради тебя, — сказал Илья.

Она заглянула пристально в его глаза.

— Да ты, брат, в полном ступоре! Надейся, что она это поймет.

— Сходи, пожалуйста, за винцом, — мирно попросил Илья. — Тут ларечек неподалеку. И там брюнеточка есть, как ее звать… То ли Вера, то ли Надежда, то ли Любовь. Не важно. Брюнеточка такая маленькая. Скажи, что я ее люблю, и приведи. Если будет упираться, заплати. Она недорого возьмет.

— Приведешь сам, — сказала Людмила.

— А зачем она мне? — удивился Илья. — Я винца хочу. Принесешь винца?

— Что с тобой делать, принесу. Ты все равно не успокоишься. Подохнешь ведь когда-нибудь.

— Вот бы славно! — мечтательно заулыбался Илья.

Он пил еще несколько дней. Людмила регулярно навещала его, уговаривала вызвать врача, но кончалось тем, что ходила за вином или водкой. Пыталась сидеть с ним, контролируя дозы питья, но он начинал кричать, скандалить.

В один из моментов просветления он вспомнил, что скоро должна приехать мать.

— Ну вот. Ты убить ее хочешь?

— Нет. Все. Буду выползать, — сказал Илья. — Поможешь?

И стал «выползать», и выползал четверо суток. Все это время Людмила находилась рядом с ним. Ничего, кроме пива, она не позволяла ему, не обращая внимания на его крики, жалобы, просьбы, стенания… В первые сутки была дюжина бутылок (порции выдавались регулярно и только из рук Людмилы), на вторые сутки — полдюжины, утром третьего дня — бутылка, после которой Людмила дала ему тройную дозу снотворного, он проспал до обеда и, проснувшись, уже не просил выпить. Есть отказался, просто лежал уставясь в потолок, не имея сил разговаривать и шевелиться. К вечеру Людмила дала ему чашку бульона и опять снотворное. Утром она помогла ему, ослабевшему, бледному, принять душ (намыливала его, покорно сидящего в ванне, поливала водой), опять дала бульона и снотворного, он опять заснул. И к вечеру четвертого дня Илья был почти здоров. На всякий случай Людмила и эту ночь переночевала с ним, а утром, убедившись, что запой не возобновится, ушла: днем Илья должен был встретить мать.

Через два дня после этого, окончательно оклемавшись, он прервал отпуск и вышел на работу. Людмилы уже не было там, она днем раньше ушла в новую газету, перспективную, богатую (спонсором был ликероводочный завод), где сразу же стала главным действующим лицом.

А Ольга все эти дни жила в каком-то оцепенении. Все слова, сказанные Ильей, которые она воспринимала сначала спокойно или почти спокойно, теперь, после того как она узнала о какой-то ночной брюнеточке (уличной девке, проститутке, может быть!), приобрели другой смысл, каждое слово было — как пощечина.

И вдруг он позвонил.

— Я же сказала… — начала Ольга.

— Постой, — сказал Илья. — Я тут узнал, что ты была у меня (ему запоздало сообщила об этом Людмила, когда они о чем-то говорили по телефону).

— Только не надо притворяться, что ты не помнишь!

— Я не притворяюсь. Тебе любой специалист скажет… Главное: что я делал, что говорил, что врал? Ничего не помню.

— Ты говорил чистую правду. Про брюнеточек большей частью.

— Каких брюнеточек?

Ольга бросила трубку.

Он дурит ее, как девчонку!

А потом она увидела в газете объявление-рекламу наркологического центра. Лечение пьянства, алкоголизма, табакокурения, вывод из запоев. Позвонила, сказала, что хочет проконсультироваться относительно мужа. Ее любезно пригласили, назначив время.

Она пришла и сразу же задала наркологу-консультанту вопрос, возможны ли такие состояния, когда человек выглядит абсолютно нормальным, а потом ничего не помнит? Нарколог ответил, что не только возможны, но сплошь и рядом характерны, особенно для запойных алкоголиков. У них из памяти не только часы, у них дни и недели выпадают. Один пациент недавно оказался в аэропорту и вдруг купил билет в Архангельск, слетал туда, пробыл два дня и вернулся. Его никто нигде не задержал, но сам он, пивший после Архангельска еще несколько дней, ничего об этом полете не помнил. Остались на память билеты, и все. Почему Архангельск? Сам не знает. Говорит: может, потому что с детства мне Михайло Ломоносов симпатичен был, который из-под Архангельска в русскую историю вышел. Я, говорит, тоже мечтал в историю попасть…

После разговора с наркологом Ольга не знала, как быть. Существовала ли брюнеточка, она теперь никогда не узнает, поскольку он и сам не знает этого! Но ведь не просто так все говорилось, пусть даже он и не помнит!

И вдруг она поняла, что ей, в сущности, все равно, была брюнеточка или нет. Она поняла, что просто ищет повода, чтобы рассердиться на Илью и, как говорят в таких случаях, бросить его, бросить человека, который ей сейчас нужен больше всех других.

Илья появился без звонка.

Не дожидаясь приглашения, прошел на кухню, сел там, тяжело оперевшись локтями на стол, долго молчал. Ольга тоже молчала.

— Я заболел тобой окончательно, — сказал он наконец. — Я думаю о тебе каждый день с утра до вечера.

Илья говорил об этом так, как действительно говорят о болезни: мрачно, уныло, безнадежно.

— Нет, в самом деле. Это какое-то навязчивое состояние. Маниакально-депрессивный психоз. Что молчишь?

— Думаю, — сказала Ольга.

— О чем?

— Не знаю. — Ольга рассмеялась. — Чувствую, что думаю, а о чем, не знаю. Знаю, что я тебе не верила. Думала: ну, решил опытный мужчина для игры, для развлечения роман закрутить. Сам себе игрок, сам себе зритель.

— Это было бы замечательно! — сказал Илья. — Я, может, как раз и хотел роман закрутить! А вместо этого — хоть топись. Взрослый дядя, а ни черта не разберется, смешно! Чего я хочу? — спрашивал он, словно не Ольгу, а только себя. — Жениться на тебе? Нет. Третий раз я в эту воду не войду. Чего тогда?

— Постоянной любовницей меня сделать, — подсказала Ольга.

— Это хорошо бы, — рассудил Илья. — Но в любовницы надо брать женщину с характером легким, простым.