Когда готовился первый международный рейс космических кораблей «Союз» и «Аполлон», Юрий Романенко входил в состав резервного экипажа, много и серьезно занимался, овладел английским языком. В ту пору мальчишки-романтики, мечтающие о небе, прислали ему письмо, в котором содержался вопрос: «Кого вы считаете своим идеалом?» Прочитал и задумался: «А в самом деле, кого?» Ответ получился не сразу. Мальчишкам нужны искренность и простота, это он знал по себе. Вот что он написал:

«Прежде всего, что такое идеал? Очевидно, какой-то духовный образ, который рождается у человека под влиянием жизни, литературы, встреч с людьми. Мой идеал лишен конкретности какого-то определенного образа. Он собирателен. В нем много от революционной устремленности Павла Корчагина, героев гражданской и Отечественной войн, наших современников — космонавтов, строителей Братска, Усть-Илима, БАМа... О любимых книгах говорить не буду. Скажу о любимых писателях. Это Горький, Куприн и Бунин, Джек Лондон и Брет Гарт, Шолохов, Паустовский, Симонов и, конечно, Экзюпери, которого любят все пилоты...»

Не стану приводить здесь полный текст его письма. Прочитав его, понимаешь то главное, что стало в его характере сердцевиной: он привык своими руками возводить, как говорят, реальные контуры времени. Мечтать и страстно осуществлять эту мечту — для него понятия неделимые.

Этому принципу, выработанному на Земле, он остался верен и в космосе.

Его второй полет в космос состоялся осенью 1980 года вместе с кубинцем Арнальдо Тамайо Мендесом.

Владимир Александрович Джанибеков

Летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза полковник Владимир Александрович Джанибеков. Родился в 1942 году в поселке Искандер Ташкентской области. Член КПСС. Совершил три полета в космос: первый — в 1978 году, второй — в 1981 году, третий — в 1982 году.

Писатель Юрий Бондарев как-то сказал, что всякая книга начинается гораздо раньше, чем написана первая строка. Космический полет тоже.

Когда Владимир Джанибеков вспоминает о прожитых годах, чаще всего в его рассказе звучит слово «небо». Применительно к его судьбе, его делу. К людям, встреченным им. Владимир Джанибеков из поколения, о котором нынче говорят: «дети военных лет». Родился он в мае 1942-го в поселке Искандар, что в Бостанлыкском районе Ташкентской области. Там и рос.

...Жить без тайны и трудно, и легко. У него была своя тайна — небо. Как и когда она пришла к нему, сейчас вспомнить трудно. Сначала, как и все мальчишки, он обожал Чапаева, Котовского, Щорса. Потом, наслушавшись рассказов о милиции, о современных Шерлоках Холмсах, решил, что нет людей интереснее, чем те, что работают в уголовном розыске. Мальчишки всегда мечтают о серьезном и опасном. Потом он «был» челюскинцем, «воевал» в Испании «плавал» на подводных лодках...

Но первое увлечение быстро прошло. То, что пришло ему на смену, было уже серьезно. Потянуло к книгам о небе, о бескрайнем голубом просторе...

Любимыми героями его стали люди авиации с их смелостью и мужеством, их открытостью сердец, честностью, твердой волей и добротой. И вздыхал: «Есть же такие!»

В одиннадцать лет он поступил в Ташкентское суворовское училище. Оно должно было стать трамплином. Рассуждал так: «Армия закаляет мускулы и волю, воспитывает характер, учит самому разному».

Расчет на то, что после суворовского будет проще поступить в летное училище, не оправдался. Ташкентское суворовское расформировали. Владимир Джанибеков снова стал гражданским человеком.

Окончил обычную школу. В маленький чемоданчик уложены необходимые вещи, любимые книги, почтовые адреса друзей. На самом дне — аттестат со всеми пятерками и золотая медаль, первая его награда за труд, старание и упорство. Подал документы в Ленинградский университет на физический факультет. План был прост: учиться в ЛГУ и одновременно заниматься в аэроклубе, летать.

Размеренной жизни не получилось. Ездить через весь город на аэродром, готовиться к полетам, успевать выполнять все учебные задания, не избегать общественных дел, участвовать в спортивных соревнованиях ~- все это оказалось много труднее и никак не согласовывалось по времени. И вот тут-то было сделано главное открытие: «Взялся за гуж, а не дюж». Может, отступить? Но это была бы измена небу.

Состоялся трудный разговор с деканом: еще бы, кто захочет отпустить одного из лучших студентов? Но еще более трудным был разговор с отцом. Нет, Владимир не спорил, не повышал голос. Он молча выслушивал все доводы и тихо повторял отцу одну и ту же фразу: «Там мое призвание». Там — это значит в небе.

Он ушел с физического факультета университета. Ушел, чтобы стать военным летчиком. Годы учебы в авиационном училище пролетели незаметно. Здесь брали свое начало его свидания с небом. А их было много. Дневные и ночные. И после каждого — нетерпение и жажда новой встречи с голубой бездной.

Летал он, как отмечали инструкторы, профессионально. Высокий балл по всем предметам определил его судьбу после выпуска. В приказе значилось: «Лейтенанта Джанибекова Владимира Александровича оставить в училище инструктором-летчиком».

С одной стороны посмотришь — суетливая должность и сплошное однообразие. Ведь изо дня в день пьеса в одном действии: взлет — посадка, взлет — посадка... Полет по кругу. Показ — контроль, показ — контроль...

Нет, для него это не было скучным. И не было двух похожих полетов. У неба каждый день новые краски, каждый день новые трудности. Совладев с ними, курсант становится летчиком, а летчик становится профессионалом.

Есть у него еще одна страсть — его вторая любовь. Это мастерить, придумывать, собирать. Сначала это были простенькие радиоприемники, потом — устройства посложнее и «похитрее». Родилась эта страсть еще в школьные годы. Задумали как-то ребята сделать телескоп. Все удалось раздобыть, достать, а вот главного — зеркала — не было. Володя взялся отполировать металлический диск. Работенка нудная, однообразная и не такая уж легкая, как может показаться на первый взгляд. Год, долгие, 360 дней, втирал песок в железо. А нужной зеркальности не получилось. Обидно было. Другой бы плюнул на этот злосчастный телескоп и ушел. Оп не отступил.

В училище внес несколько рационализаторских предложений. Каждое из них улучшало подготовку к полетам. Все приняли и внедрили.

Самым знаменательным событием стал для пего выпуск его группы. Когда те, кому он передал свои знания и опыт, свою любовь к небу, блестяще выдержали экзамены, он по-настоящему почувствовал, что может что-то дать и стране, и людям. Что он нужен. Что он не остался должником.

Однажды в училище появился Герман Титов. Разговор с ним носил откровенный характер, хотя слово «космос» ни разу не было упомянуто. Говорили о небе, о новой технике. Космоиавт-2 предложил Джанибекову пройти медкомиссию. Владимир задумался. Когда он поступал в училище, видел, сколь сурово и придирчиво подходят медики к отбору военных летчиков. «Как же тогда они проверяют космонавтов? Сунусь — найдут какую-нибудь зацепку, и не только в космос не попадешь, но и с небом, с авиацией распрощаться придется».

И все-таки он рискнул. В 1970 году начался его путь к орбите.

Каждый, кто решил стать космонавтом, знает, что зачисление в отряд Звездного городка — это еще не путевка в космос. Здесь только начинается настоящая учеба, труднейшая работа. Право на полет надо заслужить и знаниями, и умением «постоянно быть в форме по сотням разных показателей».

Его первым наставником был Борис Вольтов. Собрав новичков, предупредил: «Легкой жизни не ждите. Будет трудно. Уговор — не пищать!» И хотя Владимиру помнилось гагаринское «не боги горшки обжигают», пищать иногда хотелось: космический полет требовал очень многого.

Настоящие испытания начались еще до старта. Летом 1975 года в совместный советско-американский полет ушел «Союз-19» с Леоновым и Кубасовым на борту. Владимир как дублер был в это время в Центре управления полетом. Случилось так, что ему пришлось оставить кресло оператора и «полетать» на макете. Дело в том, что на «Аполлоне» заклинило стыковочный узел, а на нашем корабле отказал один из блоков цветной телекамеры. Прежде чем Леонов и Кубасов устранили неполадку, все операции на земле «проиграл» Джанибеков. Он разобрался в причине отказа и быстро предложил, как с помощью подручных средств можно вернуть телекамере «зрение».