В первый класс на первый урок шел Владимир как на большой праздник. Учебники, пусть и не новые, аккуратно обернуты в газетную бумагу, карандаши в пенале, тетрадки в картонке, чтоб не помялись... Когда прозвенел звонок на перемену, расстроился: так быстро. Домой не хотел уходить после уроков — бабушка увела.

От деда с бабкой у Владимира любовь к литературе, к истории, к родным местам, природе. Это они научили его понимать красоту пушкинских строк, есенинские раздумья, величие русского языка... Наверное, и стал бы он, как говорят, гуманитарием, да только все обернулось иначе. После окончания седьмого класса школу пришлось оставить. Поступил в Касимовский индустриальный техникум. Причин на то было две: стипендия и возможность скорее войти в самостоятельную жизнь, помогать старикам.

Год учебы в Касимове — и переезд в подмосковные Мытищи. Там его приняли на второй курс машиностроительного техникума. Учился старательно. С ребятами-сверстниками сходился легко. Преподаватели пророчили: «Толковым специалистом будет. Вдумчивый, усердный...» И снова неожиданный поворот в судьбе — поманило небо.

...Шагает по привокзальной улице паренек. В руках небольшой чемоданчик. Щурит глаза от солнца, улыбается про себя. В кармане его пиджака лежит приписное свидетельство, подписанное райвоенкомом, и вкладыш-листок: «Направлен на учебу в летную школу первоначального обучения». Комсомольская путевка, заверенная секретарем горкома: «Мытищинский горком ВЛКСМ рекомендует комсомольца Владимира Аксенова для учебы в военно-воздушном училище».

В. В. Аксенов (слева) и 10. В. Малышев после тренировки

В Кременчугской школе он «обрастал крыльями» и ждал «восходящего потока», чтобы взлететь! «Ждал» — не совсем то слово. Он бредил небом и торопил время, наизусть знал устройство учебного самолета и в числе первых вылетел самостоятельно. Следующим этапом стало Чугуевское училище военных летчиков. Только вот закончить его Владимиру не довелось. Объясняет он это неохотно. Да и что говорить, если попал под реорганизацию.

В конструкторское бюро его приняли как бы условно: «Время покажет, на что способен». Он же понял это иначе: самому надо показывать себя. Вот тогда-то, наверное, и начался отсчет его предстартового времени. Пусть подсознательно, но тогда.

Необычная обстановка. Много молодых людей, толковых, энергичных. Немало и ветеранов, которые начинали еще в первых кружках реактивного движения. Среди них было ответственно и интересно. Он работал и учился. Закончил заочное отделение политехнического института. Когда готовился к запуску первый искусственный спутник Земли, выполнял задания деталировщика. Причастен Владимир и ко всем последующим работам КБ. Путь от рядового инженера до старшего инженера-конструктора — это не только годы, но и «Востоки», «Восходы», «Союзы»...

И снова поворот к небу. Его перевели в летно-испытательную лабораторию. Предстояло не только проводить испытания систем, связанных с работой человека в космическом корабле, по и отрабатывать документацию, составлять инструкции, методики. Начались полеты. Испытания проводились на борту самолета-лаборатории в условиях кратковременной невесомости. Работа нравилась. Было в ней что-то такое, что очень приближало его к космосу. Достаточно сказать, что если суммировать все время его свиданий с невесомостью, то получится солидная цифра, соизмеримая с несколькими витками настоящего орбитального полета. В ходе выполнения испытательных программ он и встретился с Валерием Быковским.

Когда для прохождения тренировок и непосредственной подготовки к космическим полетам в Звездный городок командировали инженеров-разработчиков и ученых, Владимир обратился с просьбой включить в эту группу и его. Академик Королев написал на его заявлении короткое «Одобряю», но в личном разговоре сказал: «Только не сейчас, чуть позже...»

Владимир знал, что Главный конструктор не бросает слов на ветер. Это помогало ждать. В 1973 году он начал заниматься в Центре подготовки. А в январе 1976 года, когда формировались экипажи для полета на «Союзе-22», в списке среди других фамилий значилось: В. Быковский — В. Аксенов.

...работа с приборами. В. Ф. Быковский. 1963 г.

15 сентября 1976 года в 12 часов 48 минут московского времени «Союз-22» взял старт с Байконура.

После полета я спросил его:

— Ну что, Володя, приобрел новую профессию? Он пожал плечами:

— В душе я инженер-механик, по последней должности — испытатель. В космосе лишь объединилось то и другое. Космонавтика теперь — более широкая область; сюда входят и испытания, и инженерный анализ, и исследовательская работа... После одного короткого полета вряд ли можно считать себя космонавтом-профессионалом...

— Об этой профессии говорят, как об одной из самых мужественных и опасных, не так ли? Есть ли риск в наши дни?

Он становится серьезным и не торопится с ответом:

— Пожалуй, да. И это понятно: ведь одна из главных сторон каждого полета — испытания. Каждый космический корабль, даже одной серии,- индивидуален. Сравните, скажем, «Союз-двенадцать», «Союз-тринадцать», «Союз-девятнадцать», наш двадцать второй... Они отличны даже конструктивно. К тому же от полета к полету ставятся все более сложные задачи. Конечно же, есть резервные системы. Но риск остается. Мне думается, что космонавтика переходит сейчас в такую стадию развития, когда трудности все больше сопряжены с решением усложняющихся задач, а не с проблемой надежности техники, как это было на первых порах.

Мы толкуем о полетах сегодняшнего и завтрашнего дня. Он говорит с увлечением, запальчиво, мечтательно. Время от времени смолкает, смотрит, как я реагирую на его слова.

— В чем ты видишь свою основную задачу? — еще один вопрос ему.

— Летать!.. У нас в КБ прекрасно понимают, что для квалифицированных испытаний опытных машин, систем, вообще оборудования нужны бортинженеры, получившие специальное образование, имеющие опыт разработчиков. Ведь в инструкции всего не напишешь... Присутствие в корабле бортинженера позволило конструкторам, с одной стороны, усложнять космическую технику, брать в полет какие-то экспериментальные системы, а с другой — получать подробнейшие результаты экспериментов после полета. Наша основная задача — «доводка» систем, подготовка серийного оборудования, корабля в целом...

Он не преувеличивает своих заслуг, своей роли. Он рассуждает как профессионал в своем деле, но тут же оговаривается:

— Я, собственно, повторяю мысли Королева. Так он ставил вопрос, так он учил нас, молодых.

— Расскажи о Королеве,- прошу его.

— Трудно о нем рассказывать. Королев — это огромный человек в моем понимании. Талантливый инженер, ученый, организатор, психолог... Он умел общаться с людьми — с каждым по-своему. К кому какой нужен подход, он чувствовал очень тонко. Он умел добиваться, чтобы каждый работал с полной отдачей и желанием... Впрочем, так он работал сам.

Вопрос о том, были ли в его космическом рейсе неожиданные ситуации, приходилось ли встречаться с чем-либо невероятным, вызывает у него улыбку:

— Нет, ничего сверхъестественного не было. Интересное было. Собственно, это интересное начинается с первой минуты полета и не прекращается до посадки... Одно скажу: за короткий полет многого понять и прочувствовать не успеваешь. Нет времени! Каждый день расписан по минутам. Вот если бы слетать еще раз...

Его второй полет в космос состоялся летом 1980 года на корабле «Союз Т-2».

Вячеслав Дмитриевич Зудов