Испытательный... К испытательному требования более жесткие. Конструкторам надо проверить технику в реальных условиях полета, получить информацию, позволяющую судить, сколь удачен тот или иной вариант решения. От этого полета (здесь, на космодроме, его называют рабочим) ждут глубокого и всестороннего анализа, грамотной и квалифицированной оценки. Короче говоря, надо «прощупать» все и вся.

И сделать это на данном этапе должны не автоматы, а люди. От их заключения во многом будет зависеть судьба новых узлов и систем.

Я не буду перечислять все то, что сделал экипаж «Союза-12» на орбите. Об этом космонавты рассказали сами, когда вернулись из рейса. Я расскажу о тех, кто проводил испытания.

Космонавт-26... На нем летная форма: погоны с голубыми просветами, петлички цвета лазурного неба, золотистый нагрудный знак с распластанными крыльями и маленький ромбик — свидетельство об окончании высшего медицинского учебного заведения. Да, он врач. Врач и летчик.

...Еще в школе, когда среди сверстников шел извечный спор «кем быть?», Василий говорил, что будет летчиком. Покорять пятый океан из всего класса собирались только двое: Василий Лазарев и его друг Толя Павлов.

В Свердловскую спецшколу ВВС он прошел, как говорят, но всем статьям. А Толю Павлова медицинская комиссия не пропустила. Весь вечер просидели молча: словами горю не поможешь. Решили: оба пойдут в Свердловский медицинский институт. На третьем курсе, когда студентов распределяли по профилирующим кафедрам, Василий выбрал хирургию. Все свободное время пропадал в травматологическом отделении институтской клиники. Ассистировал опытным хирургам, принимал участие даже в таких сложных операциях, как трепанация черепа. Ему доверяли.

После ночной работы — снова лекции. Очень хотелось спать. Напряжением воли удерживал словно налитые свинцом веки, но строки расползались, и он засыпал, уронив голову на тетрадь. Дружеский толчок в бок будил его. В такие минуты приходила мысль бросить ночную работу и заняться только учебой. Но в первые послевоенные годы жизнь была трудной: все нормировано по карточкам. Брату — шесть лет, сестре — одиннадцать. Нужно было помогать семье.

В 1951 году ему и еще нескольким студентам предложили перейти на военно-медицинский факультет Саратовского медицинского института. Согласился. Учился старательно. После государственных экзаменов молодые старшие лейтенанты разъезжались к местам своей службы.

И все-таки он стал летчиком. Еще до выпуска в Саратовском медицинском институте была сформирована группа врачей-летчиков. Он пришел в нее первым. В Чугуевском авиационном училище эта группа была на особом положении. Все учлеты — курсанты, а они — офицеры. Даже инструктор Николай Грабов носил тогда на одну звездочку меньше, чем эти молодые врачи. Но это не смущало инструктора и не влияло на его требовательность и строгость.

Что может быть общего в профессии врача и летчика? На первый взгляд — ничего. Но это только на первый взгляд. В воздухе может случиться всякое: и огромные перегрузки, и тряска, и резкие перепады давления... Как реагирует организм летчика на них? На этот вопрос лучше всего ответит врач. Специалиста-медика можно взять на борт многоместного самолета, где он будет наблюдать за работой экипажа. Ну а на самолете-истребителе? Здесь нет места для наблюдателя. Врач и летчик должны быть совмещены в одном лице.

Испытательный центр... Путь к нему по был легким. Хотя внешне все казалось простым: окончил авиационное училище, год работал инструктором, потом стал испытателем... Ему доверяли ответственную работу. Доверяли и учили.

Его учителями были прославленные летчики-испытатели В. Иванов, Л. Кувшинов, В. Коровин, В. Котлов, С. Микоян, М. Тевленев, испытатель парашютов и высотного снаряжения П. Долгов. Он мог бы назвать и других, кто стал для него примером мужества, выдержки и высокого профессионального мастерства.

Василий летал на самолетах многих типов, испытывал кислородное оборудование, противоперсгрузочные костюмы, исследовал психофизиологическое влияние условий полета и возможности человека там, на высоте. Всякое случалось. Приходилось сажать самолет с выключенными двигателями, с сорванным фонарем, отказавшими приборами... Испытания есть испытания.

Участвовал в испытаниях высотного стратостата-лаборатории «Волга», пробыв на пей в воздухе в общей сложности 28 часов J8 минут. Десятки раз прыгал с парашютом на землю и на воду. «Поднимался» в барокамере до 40 тысяч метров. В этих испытаниях имитировались резкие перепады давления, разгерметизация кабины, кислородная недостаточность. И все это он делал ради того, чтобы тысячи других могли уверенно и спокойно чувствовать себя на разных высотах, в разных условиях.

Он принимал участие в составлении методик тренировок в условиях невесомости. Есть его вклад и в разработку исходных данных для имитации перегрузок на пилотажных тренажерах и в экспериментальных полетах. Всему этому он давал четкие и обоснованные медицинские заключения. Ведь он — врач, специалист по авиационной и космической медицине.

И за всеми этими испытаниями — годы, полные опасностей и напряженного труда. В канун первого полета человека к звездам Василий проходил отборочную комиссию. Вместе с Гагариным и Титовым, Николаевым и Поповичем, Быковским и другими, составившими первую группу космонавтов. Но медики «забраковали». Ему казалось, что он знает свой запас прочности. Но строгое заключение медицины обжалованию не подлежит. И Василий ушел с головой в работу. Полеты, испытания, исследования, отработка методик... Через некоторое время он сделал повторный заход. И снова неудача.

Может быть, бросить эту «космическую затею» и заняться своим привычным делом? Остаться летчиком-испытателем — и точка. Работа интереснейшая, чертовски трудная. Все это так. Но ведь он уже начал сживаться с новым, изучать особенности предстоящей работы. Не только в теоретическом плане. Невесомость впервые ощутил на той самой спарке, на которой делали первые ознакомительные полеты ГО. Гагарин и Г. Титов, принимал участие в составлении методик тренировок в условиях невесомости, в разработке исходных данных для имитации перегрузок на пилотажных тренажерах и в экспериментальных полетах...

Все это были шаги к космосу. Повернуть назад он уже не мог.

...Как-то Георгия Берегового спросили: «Что важно для человека, находящегося в космосе?» Он ответил просто: «Прежде всего человек должен чувствовать, что он действительно приносит здесь пользу». Развивая эту мысль, он добавил, что в любом деле важно чувствовать свою нужность. Но можно просто быть хорошим исполнителем важных и полезных дел, а можно еще и постоянно стремиться к совершенствованию своего мастерства, своего умения. В профессии космонавта мало быть исполнителем.

Члены экипажа «Союза-12» — В. Лазарев и О. Макаров — не были лишь исполнителями. 32 рабочих витка космонавты провели с максимальным напряжением. Задание на их полет формулировалось так: «Комплексная проверка и испытание усовершенствованных бортовых систем, дальнейшая отработка процессов ручного и автоматического управления в различных режимах полета, проведение спектрографирования отдельных участков земной поверхности с целью получения данных для решения народнохозяйственных задач».

Эксперименты по автономной навигации и различные орбитальные маневры, в частности поднятие орбиты корабля, ориентация его для научных измерений, — все это имело цель найти наиболее эффективные пути передачи сегодняшних функций наземного комплекса управления космическому кораблю. Не надо быть специалистом, чтобы понять, сколь важно все это для будущих полетов.

Ну а что же все-таки ближе Василию Лазареву: авиация или медицина? Я бы не стал отделять одно от другого. Ведь у него есть и третья профессия — космонавт-испытатель.

Вторая его встреча с космодромом и стартовым комплексом произошла в апреле 1975 года. Тот старт тоже стал испытанием.

Все позади... Выверенное с точностью до секунды время старта. Живая пена огня и дыма вскипала у подножия ракеты, клокотала, ревела, рождала гулкий гром и вибрации...