— Это худшее, что могло произойти, — сказал он. — Хуже тюрьмы. Когда я думал, что тюрьма — это самая плохая вещь на свете, я был совершенно неправ, абсолютно неправ. Если бы я мог вернуться в тюрьму, но она осталась жить… — Он зарыдал.

«Что я могу ему сказать? — подумала Харриет. — Потерять ребёнка, вероятно, действительно худшее, что может случиться с любым родителем, — ужасное нарушение нормального хода вещей. Но потеря невинного ребёнка в результате насилия делала ситуацию ещё отвратительнее и невыносимее. Как я могу его успокоить и почему он приехал ко мне? Я едва его знаю».

— Лорд Питер так ловко раскрывает преступления, — говорил между тем мистер Уоррен, — и вы были так добры ко мне, когда мы были здесь на днях, вот я и подумал, что вы должны знать, что мне делать, посоветуете мне…

— Я окажу вам любую помощь, какую смогу, — сказала Харриет мягко.

— Понимаете, это моя вина, — сказал он. Он заговорил печально, но неожиданно спокойно, глядя на неё ввалившимися глазами.

На мгновение она почувствовала себя загнанной в тупик.

— Когда кто-нибудь умирает, окружающие часто считают себя в той или иной степени виновными, — сказала она.

— Нет, это правда. Это именно моя вина, и я знаю, кто это сделал. Но не знаю, что мне делать теперь.

— Мистер Уоррен, если вы что-нибудь знаете о смерти дочери, вы должны сразу пойти в полицию и всё им рассказать, — сказала Харриет.

— Полиция, — сказал он, вдруг задрожав. — Леди Питер, я не могу разговаривать с полицией один. Без друга… Я уверен, что вы, как никто другой, способны меня понять.

— С вами бы пошёл адвокат, — сказала Харриет, — и проследил, чтобы всё было по-честному.

— Леди Питер, я стыжусь это говорить, но я, который привык к самому лучшему во всём и мог пользоваться услугами любого, кого хотел, не могу позволить себе адвоката. У меня нет ни пенса сверх денег на обратный билет в Бичингтон в третьем классе.

Харриет вздрогнула при мысли, что, возможно, этот старый пройдоха пришёл, чтобы занять денег. Если да, то их, конечно, придётся дать, но…

— Конечно, мистер Харвелл помог бы вам…

— Я не могу попросить у него ни пенса, — сказал мистер Уоррен. — Я просил у него деньги в течение года — довольно крупные суммы, леди Питер, и почти ежедневно, пока не надоел ему, пока даже его великодушие не оказалось исчерпанным, и он начал спрашивать, зачем мне деньги. Я был вынужден врать и рассказывать о проигрышах на скачках, в карты и даже сказать, что у меня вытащили кошелёк на улице. А теперь, когда Розамунда мертва, зачем это ему? Когда она была жива, я мог успокоить свою совесть, леди Питер, потому что всё это было ради неё. Это не моя вина, что я потерял всё и не мог защитить её сам. И Лоуренс никогда не попрекнул бы меня деньгами, знай он, что они идут на её защиту.

— Её защиту? — переспросила Харриет. — От чего?

— Жестокости, — сказал он. — Смерти. Они угрожали изуродовать или убить её.

— Вы утверждаете, что кто-то вас шантажировал?

— О, леди Питер. Я так боялся! А теперь худшее уже случилось, и я не знаю, что делать!

— Вы обязательно должны пойти в полицию, — твёрдо сказала Харриет.

Он замолчал. Он просто тихо сидел перед ней, погасив сигарету и наклонив голову. Харриет быстро взвесила ситуацию. Что же такого могло с ним случиться, пойди он в полицию, чтобы он наотрез отказывался это делать в сложившихся обстоятельствах? Отделение полиции, как она слишком хорошо помнила, является весьма неприятным местом, если вас в чём-то обвиняют, но в этой стране быть жертвой шантажа — это ещё не преступление.

— Они сказали, что убьют меня, если я пойду в полицию. Они сказали, что меня увидят в полиции и дадут им знать…

Вот так.

— Мистер Уоррен, я думаю, лучшее, что мы можем сделать, это попросить старшего инспектора Паркера приехать сюда, — сказала она. — Ваши мучители не могут следить за этим домом.

— Как скажете, — пробормотал он.

Харриет вышла из комнаты, направляясь к телефону, и столкнулась на лестнице с Питером.

— Питер! Никогда не была так рада видеть тебя, как сейчас! — воскликнула она.

— Что случилось?

Харриет быстро рассказала ему.

— Гмм! — сказал он. — Вот и ещё одна спящая собака. Что ж, ты совершенно права, нужно заполучить сюда Чарльза как можно скорее. Надеюсь, он не вернулся назад в Хэмптон сразу же после нашей встречи. Пойди и посиди ещё пару минут со старым Уорреном, а я позвоню в Скотланд-Ярд и присоединюсь к вам. Выдержишь?

— Это самое малое, что я могу сделать, — сказала она. — Но не задерживайся.

Выяснилось, что мистер Уоррен голоден и не выспался, поэтому ему подали ланч и отправили в спальню, чтобы он отдохнул перед прибытием Чарльза, который действительно уехал в Хэмптон. Бантера привлекли, чтобы побрить старика и немного привести его в порядок, и, когда он присоединился к старшему инспектору и Питеру в небольшом кабинете Питера, он выглядел более уравновешенным и спокойным.

— Я так понимаю, что вы хотели сделать заявление, сэр, — сказал Чарльз.

— Да, — сказал мистер Уоррен. — То есть, я сделаю его, если будет присутствовать лорд Питер. На своей шкуре я узнал, как легко исказить невинные слова признания. Действительно, если бы мои слова не исказил недобросовестный полицейский, моя дочь была бы сейчас жива. — Его голос задрожал.

— Постарайтесь держать себя в руках, мистер Уоррен, — сказал Питер. — Старший инспектор Паркер — превосходный человек, и, конечно, не извратит ваших слов. Можете мне поверить.

— Но вы останетесь? Вы не оставите меня с ним одного?

— Если вы хотите, я останусь.

— Начните с самого начала, — сказал Паркер.

— Эта ужасная тюрьма, — сказал Уоррен. — Там были ужасные люди. Я знаю, что заслужил какое-то наказание, но не быть помещённым среди таких людей! Я очень боялся почти всё время. Это жестокие люди, лорд Питер. Способные на всё.

— И кто-то конкретный?

— Я виню себя, потому что сам заговорил о дочери в подобной компании, но тянулись долгие часы, которые нужно было чем-то заполнить, и обитатели камеры действительно рассказывали другим, за что сюда попали, о своих семьях и прошлой жизни. У меня была фотография Розамунды, которую я показывал всем. Я так ею гордился. Она была такой красивой…

— Таким образом, довольно многие из ваших сокамерников знали, что Розамунда — ваша дочь?

— Понимаете, в то время я об этом не думал. Затем, когда она вышла замуж, она, конечно была во всех газетах. Её фотография оказалась на первой полосе «Ежедневного Вопля», «Таймс», и… Я думал, что с нашими проблемами покончено. И мой зять так хорошо ко мне относился. Он — настоящий джентльмен. Щедр к падшему.

— Что произошло затем?

— Появился ужасный человек. Некто, с кем я познакомился в тюрьме. Он следил за моим домом в Бичингтоне и подошел ко мне. И он сказал… он сказал… — Мистер Уоррен сделал паузу, чтобы взять себя в руки. — Он потребовал денег. Пятьсот фунтов. Иначе они добрались бы до бедняжки Розамунды.

— Что вы сделали? — спросил Питер.

— Конечно, заплатил ему. Я слишком хорошо знал, на что способны подобные люди. Я снял все свои небольшие сбережения. Я сказал ему, что это всё, что у меня есть.

— Но это его, конечно, не остановило, — с отвращением сказал Питер.

— Нет, не остановило. Когда он вернулся, я сказал, что больше не могу заплатить ни пенса, а он заявил, что я, конечно, могу найти деньги при таком-то богатом зяте. А если я не найду… Таким образом, я стал просить деньги у Лоуренса.

— Сколько вы у него брали, сэр? — спросил Чарльз.

— Пятьдесят фунтов. Иногда сто. Это продолжалось и продолжалось. Мне приходилось придумывать причины. Я притворился, что потерял деньги на лошадях, потому что для Лоуренса, казалось, это было понятно. Я продал все свои небольшие сувениры из прошлой жизни. Я продал обручальное кольцо своей бедной умершей жены, но это было ради Розамунды, и она простит меня. Становилось всё труднее. Я продолжал приезжать в Лондон, хотя был уверен, что Розамунде хотелось побыть наедине с мужем — это ведь так естественно, правда? — конечно, она никогда об этом не говорила. Просто в Лондоне я чувствовал себя в безопасности. Они не могли пробраться в квартиру на Парк-Лейн со всеми этими швейцарами в вестибюле. Конечно, в квартире Розамунда также была в безопасности, но она так много гуляла, ходила по магазинам, в театр и…