— Да. Возможно, я настолько скупой. Как ты это выносишь?
— Я только указываю тебе на этот факт и жду, когда погода переменится.
— Дело в том, Харриет, что я вполне могу понять, когда кто-то немного валяет дурака. Ведёт себя как Джерри: он знает, что существует бремя, которое придётся нести, когда он наследует титул, он видит, как оно тяготит отца, и хочет играть в дурачка-школьника, пока ещё может. Но когда ты действительно наследуешь, когда ответственность ложится на тебя, ты должен понимать и свой долг.
— Я согласна, Питер, даже при том, что, думаю, ни у кого нет так мало свободы выбора, как у короля, начиная с отмены рабства.
— Полагаю, он может отказаться от своего титула, отречься от короны. Презрения заслуживает то, что он пытается и удержать трон, и избежать обязанностей. Хватит об этом. У тебя были для меня новости.
— Да, милорд, хотя я, возможно, выбрала неудачный момент. Полагаю, сейчас не лучшее время, чтобы принести наследника?
— Дорогая… это правда?
— Похоже, где-то в октябре. Ты можешь считать меня невероятно глупой, но я не знаю точного срока. Я даже не заметила сначала, я иногда чувствовала себя нездоровой, но считала, что для этого имеются более прозаические причины. Шаппарель заметил во мне какие-то таинственные изменения, но я подумала, что он просто льстит. В конечном итоге Манго сложила два и два и настоятельно посоветовала мне сходить к врачу. — Она говорила быстро, наблюдая за ним, чтобы видеть, что он чувствует.
Он сказал:
— Domina, но с тобой всё будет в порядке? Что сказал врач?
— Он назвал мне приблизительную дату и велел пить много молока. Он измерил мои бёдра и сказал, что, если мои внутренние размеры пропорциональны внешним, нет никакого повода для волнений. Питер, это очень мило, что ты беспокоишься обо мне, но ты-то рад?
— Рад? — повторил он. — Рад? Это не то слово — моя кровь бурлит в жилах! Я чувствую, что бессмертные рабочие сцены перемещают декорации вокруг нас, пока мы стоим.
— Какие же сцены сменяют друг друга, милорд?
— Мимо проходят все исчезнувшие легионы прошлого, — сказал он, — давшие славу семействам Вейн и Уимзи на этом свете и носившие наследственные титулы в течение веков.
— О, Питер, — сказала она, улыбаясь, — однажды я сказала Джерри, что испытываю желание выйти за тебя только для того, чтобы слышать, как ты извергаешь глупости.
— И будущее, — сказал он, внезапно мрачнея, — открывается перед нами, реальное и безотлагательное.
— А вот это не глупости, — сказала она. — Правильно ли мы делаем, принося ребёнка в мир в такое время?
— Есть то, что мы можем сделать для любого нашего ребёнка, — сказал он, — и есть то, что никто не может сделать ни для какого ребёнка вообще.
— Ты имеешь в виду, они выберут свой собственный путь?
— Они требуют наследства или отказываются от наследства в своё время и прославляют или позорят это время соответственно. Мы дадим ему все дары, которые сумеем, но мы не можем дать ему безопасность.
— Ты знаешь, пока этого не произошло, я бы сказала, что мне наплевать на судьбы мира, пока ты и я вместе.
— Пусть будет Рим размыт волнами Тибра! Пусть рухнет свод воздвигнутой державы!? [224] Нет, Domina, это не наш стиль. Если будет ещё одна война, нам придётся вступить в неё, и мы должны победить, — сказал Питер.
21
К браку и виселице нас ведёт судьба.
Джордж Фаркер [225]
Вы знаете, конечно, как богато
Вторую свадьбу я сыграл в палатах…
Омар Хайям [226]
Извлечения из дневника Гонории Лукасты, вдовствующей герцогини Денверской:
29 марта
Сразу после завтрака пришёл ликующий Питер и принёс новость, что Харриет беременна! Очень радовались все вместе. Он говорит, что она переносит беременность не очень болезненно, но я, однако, сказала ему, что он должен проследить, чтобы у неё была чашка чая в кровати каждое утро, поскольку в моём случае горячий чай до того, как встанешь, был единственным средством от утреннего недомогания, и, возможно, это наследственное. Я имею в виду средство. Питер заметил, что Харриет не относится к семье в этом смысле. Конечно, это так, но она для меня как дочь. Сказала ему об этом. Не добавила «больше, чем Мэри», поскольку это было бы некрасиво. Кроме того, я очень люблю её. Я имею в виду Мэри.
Ну, теперь начнутся семейные советы! Гадаю, обрадуется ли Хелен перспективе запасного наследника, или огорчится перспективе потери денег Питера для Джерри. Съездила в «Гаррард», [227] чтобы купить ложки в подарок на крестины, а вместо этого купила золотую брошь с гранатом для Харриет. Ребёнок может — да и просто обязан — подождать. Выходя, столкнулась с Питером, который здесь с той же целью. Очень хотела подождать его, чтобы увидеть, что он выбрал, но передумала.
Вернувшись домой, обнаружила дожидающихся Джеральда и Хелен. Джеральд, очень самодовольный, заявил, что всегда считал Харриет разумной женщиной, которая знает, чего от неё ждут — он бы сам ей всё сказал ещё раньше, если бы Питер не запретил ему. Хелен волнуется, что Харриет не знает, как воспитывать детей из высшего сословия, но заявила, что, по крайней мере теперь, ей придётся бросить писать «эти ужасные книги». Сказала ей, что надеюсь на обратное, поскольку иначе потеряю любимое чтиво. Не знаю, почему, но Джеральд выводит меня из себя. Он сказал, что теперь будет легче: не придётся так давить на Сент-Джорджа. Я про себя подумала, что теперь станет ещё труднее призвать Джерри к порядку, но промолчала. Сказала Джеральду, что может родиться девочка. Решила не отдавать брошку Харриет до завтра и позволить Питеру сделать подарок первому.
30 марта
После обеда заехала на Одли-Сквер под предлогом посмотреть декор в бывшей конюшне, но на самом деле отдать брошку. Из «Суон энд Эдгар» только что доставили огромную детскую коляску со смешным корпусом и огромным вышитым зонтиком. Подарок от Джерри. Совершенно абсурдный поступок, но, к моему удивлению, Харриет он рассмешил. Она очень тронута моим небольшим презентом и выглядит очень счастливой. Сказала, что надеется, что я помню всё о младенцах и прочем, что необходимо знать, поскольку её собственная мать, конечно, не может помочь. Сказала ей, что мне вспоминаются ужасные вещи, но не очень отчётливо. Нужно будет просмотреть мой дневник за годы воспитания детей. Наверное, он где-то в Денвере. Предложила Мэри в качестве источника более свежих сведений.
Пришлось сделать несколько намёков, чтобы мне показали подарок Питера, но, в конце концов, добилась своего. Меня проводили в небольшой кабинет Харриет, и я полюбовалась на хороший эбеновый письменный прибор с хрустальной чернильницей и серебряными держателями, — подпорченный, как мне показалось, поскольку гусиные перья немного изъедены молью, а украшения с одного бока отвалились. По-дурацки вслух задала вопрос, почему Питер не купил хорошую серебряную авторучку в «Гаррард», раз он там был, но оказалось, что весь прибор куплен только ради того, чтобы ставить в него перья, принадлежавшие Шеридану Ле Фаню. [228] Я несколько растерялась.
Сказала Харриет, что я должна хорошо подготовиться к появлению умного внука, и попросила её порекомендовать мне действительно хороший роман. Она сказала, что мне может понравиться «Война и мир», поскольку это роман о семьях, но раньше понадобится «Питер Кролик». [229] Встретила в конце сада будущую чету Бантеров, наблюдающую за перестройкой конюшни. Разумная молодая женщина с большими карими глазами, она напомнила мне чем-то мятную конфету. Спросила меня, можно ли увеличить долю жёлтого в цветовой гамме, поскольку он напоминает ей о солнце и песке. Сказала ей, что да, конечно, но придётся переделать гамму гостиной, чтобы избавиться от розового. Розовый и жёлтый несовместимы. Только мельком видела Питера, уже прощаясь, — выглядит ещё самодовольнее, чем когда-либо. Хотела обнять его, но Мередит уже стоял наготове с моим пальто. К обеду чувствовала себя смертельно уставшей, но очень счастливой. Попробовала заставить себя думать о несчастных абиссинцах, чтобы хоть как-то прийти в норму, но зашла слишком далеко. Нужно попросить Франклин напомнить мне, как вязать.
