— Что ж, нас нередко губит женский волосок. [86] Нет, Харриет, я уже говорил, что как муж я, как говорят теперь, полный отстой. Я очень горд, мстителен, честолюбив, за плечами у меня больше преступлений, чем я смог бы придумать. Ты можешь обвалять голову в пыли, но я всё же откажусь поддержать любую пьесу, тем более плохую.

— А я уж боялась, что нет.

— И ты не должна, — продолжил Питер, развивая свою мысль, — действовать на меня любыми неблагородными средствами. Возможно, я высокомерный аристократ, но я не король Франции. Я не воссяду на Трон Правосудия, [87] а тем более на Трон Театральной критики. В минуту слабости человек согласится с чем угодно. Убедительно прошу понять, здесь и сейчас, что я вообще делаю официальные заявления, только когда нахожусь в здравом уме и трезвой памяти, между завтраком и отходом ко сну.

— Это относится и ко мне?

— Конечно. Между прочим, вчера вечером, где-то около полуночи, ты добровольно сообщила мне, что соберёшься с силами и нанесёшь ответный визит леди Северн. Можешь взять свои слова назад.

— Спасибо. Я вернуть к этому вопросу позже и сообщу вам своё решение через секретаря Министерства внутренних дел.

— Его должен мне прочесть, как однажды заметил Дизраэли, тайный советник. [88] Сегодня собираешься выходить?

— У меня свидание с Гастоном Шаппарелем.

— О, да, с джентльменом, которому нравятся твои кости. Надеюсь, он сможет сделать что-нибудь приличное и с твоей плотью. Я в этом деле лицо заинтересованное.

— Думаю, это будет хороший портрет, — сказала Харриет с сомнением. — Но не знаю, понравится ли он тебе.

— Подожду, пока он не будет закончен, а затем произнесу свой вердикт с трона. В настоящий момент меня срочно вызвали по поводу небольшой проблемы, связанной с местными сточными водами. Подбросить тебя до студии? Я проеду по Сент-Джон-Вуд.

— Благодарю вас, — сказал Шаппарель, — откладывая палитру. — Очень хорошо. Теперь можете сесть и отвлечься наконец от приятных мыслей, на которых я просил вас сосредоточиться. Вы повинуетесь инструкциям à merveille. [89] Если жена так же послушна как натурщица, всё в вашем домашнем хозяйстве должно идти как по маслу. Я только сделал бы одно небольшое замечание, — сигарету? — что поведение замужних женщин с другими мужчинами не является критерием их поведения с мужьями. Я не делаю никаких выводов, просто формулирую небольшой факт.

— Это совершенно правильное наблюдение, хотя, возможно, не такое уж и оригинальное.

— Истина редко бывает оригинальной. В мире так мало истин, что за триста тысяч лет истории человечества лишь очень немногие смогли избежать комментариев. К счастью, есть более приятные темы для размышления, чем истина. Сто к одному, что мысли, которые создали выражение, столь подходящее для моего «Портрета новобрачной», были просто мечтами. Однако, они послужили цели.

— Я думала, — сказала Харриет, — о небольшой проблеме, связанной с местной канализацией.

— Канализация? Ah! j’y suis — les égouts, коллекторы, n’est-ce pas?[90] Это, конечно, не мечты, по крайней мере, будем надеяться, что нет, если только нам не грозит смерть от холеры. Evidemment, [91] только англичане могут восторженно размышлять о сточных водах. Вопрос вкуса! Любовь, сточные воды, новое платье, алмазное ожерелье, — мне всё равно, лишь бы это вызывало восторг.

У Харриет не было никакого желания раскрывать перед любознательным мистером Шаппарелем обаяние сточных вод. Она бродила по большой студии, рассматривая законченные и незаконченные холсты.

— А это не миссис Лоуренс Харвелл?

— О! Она — трудный объект. Я имею в виду, в вашем английском значении этого слова. Ей-то не сложно понравиться. Муж — это другое дело. Он думает, что я — страшный серый волк, который проглотит его прекрасную рыжеволосую Красную Шапочку. Поэтому он всегда здесь, чтобы контролировать мои действия. А так как я работаю без остановки, а он ничего не понимает в живописи, он умирает со скуки. Je m’en f…[92] — простите мой язык! — если он хочет сидеть там в углу без толку. Я предлагаю ему газету. Я говорю, садитесь, развлекайтесь. Через пять минут он вновь резко вскакивает и заглядывает мне через плечо, чтобы посмотреть, что происходит. Он смотрит на мою картину, а затем на свою жену, и это его озадачивает. Он вновь долго всматривается в неё, и он не понимает: то, что он видит, — этого вообще нет. Но послушайте! Я нарисую ему то, что он видит, quand même.[93] Вы видите, что натурщица что-то держит в руках. Нет, этого ещё там нет. В настоящее время я просто даю ей подержать крышку от кастрюли. Не вдохновляет, правда? Крышка от кастрюли. Bon![94] Завтра у неё будет то, что ей больше понравится.

— Зеркало?

— Довольно близко. Это доставит ей удовольствие как и зеркало, причём тот же вид удовольствия, потому что, знаете ли, когда она смотрит в зеркало, она также не видит того, что там есть. Но нет, это не может быть зеркало. А почему? Вы, которая пишет книги, где учит, как отличить факт от видимости, взгляните ещё раз и объясните, почему это не зеркало.

Харриет исследовала портрет, который был почти закончен, за исключением фона и аксессуаров.

— Зеркало бросало бы отражённый свет на нижнюю часть лица, а здесь нет никакого отражённого света.

— Bien, très bien![95] Я куплю одну из ваших книг и прочитаю её. Теперь я покажу вам. Это сделано молодым человеком, которого я знаю и который иногда пользуется моей студией, потому что он беден и талантлив. Не думаю, что он всегда будет беден, потому что он рисует то, что другие люди хотят видеть, а для таких работ имеется обширный рынок. Итак, вы понимаете: миссис Харвелл это, возможно, понравится больше, чем мой портрет.

— Маска!

— Осторожно, это папье-маше. Да, умно, hein?

— Очень умно и очень красиво.

— Именно так она видит себя: «красавица с золотисто-красными волосами», tout simplement. [96] Но на моей картине она «Околдованная», потому что, видите ли, злая ведьма заточила её в чёрной башне без окон, и есть лишь одна дверь из слоновой кости, и все её мечты стремятся через эту дверь. Дверь стоит между нею и действительностью, и это к лучшему, потому что, если бы она хоть однажды увидела хоть один проблеск, один малюсенький проблеск реальности, она с криком убежала бы и скрылась в самой глубокой темнице подо рвом замка. Avec ça, [97] что в Средние века темницы никогда не строили подо рвом, а устраивали под сторожевой башней, но поскольку так говорится в пословице, то и Бог с ним.

— Вы смотрите уж слишком глубоко, месье Шаппарель.

— Вы не верите мне? Je suis psychologue[98] — просто обязан им быть. Но вам нечего бояться. Леди, которая способна восхищаться сточными водами, не оторвалась от жизни. Allons! Au travail![99] Возвращайтесь к своим подземным размышлениям, а я вернусь к своим краскам. Des goûts, et des égouts… [100] — то есть в вопросах вкуса как и в вопросах коллекторов никакие дискуссии не возможны.