Около пяти часов дня Нерсес Сумбатович уезжает за пивом, и до его возвращения в «Поплавке» становится тихо и пустынно. Я вывешиваю на двери картонку с надписью «Пива нет» и начинаю уборку помещения.

В эти часы меня навещают наши мальчишки. Иногда мы в подвале даже готовим уроки, решаем трудные задачки. Все любят посидеть в прохладе, поболтать о том о сем. И все охотно помогают мне подмести пол, принести воду, полить тротуар перед подвалом. А я за это угощаю их пивом или лимонадом… за счет Нерсеса Сумбатовича, конечно.

Кой-кому я оказываю и посильную помощь.

— Вот достал редкую марку, «остров Мадагаскар», — по секрету шепчет мне Топорик, отведя в сторону, и вытаскивает из спичечной коробки марку с изображением гориллы. У него всегда все марки редкие! — Только дорого просят.

— Сколько?

— Сорок копеек. У меня только двадцать. — Топорик шмыгает носом и отводит глаза, — Потом такую не достанешь.

Я открываю кассу и протягиваю ему двадцать копеек. Он сует деньги в карман и умоляюще просит:

— Только молчок! Никому ни слова. Даже Виктору.

Про Виктора он, конечно, говорит между прочим, хорошо зная, что у меня нет от него секретов.

— Раз тебе нужны деньги, ты бы хоть продавал газеты, что ли, — говорю я. — Или папиросы.

— Папиросы мама не разрешает. Говорит — лучше ириски. А ириски мне почему-то стыдно. Может, продавать газеты? Но на них много не заработаешь.

— Все равно деньги! — нарочито грубо говорю я. — На твои редкие марки вполне хватит.

— Даже на кино останется и на мороженое, — хвастается Топорик.

А Виктор приходит задумчивый, зажав под мышкой журнал «Радио всем». Мы садимся за столик и начинаем разбирать очередную схему радиоприемника. Если раньше мы увлекались только детекторным, то в последнее время все чаще и чаще засиживаемся над схемами лампового.

— Тут есть хороший рефлексный приемник, — загадочно говорит Виктор, раскрывая журнал. — При одной лампе он может выполнить работу двух- и даже трехлампового приемника. Правда, здорово? — Он тяжело вздыхает. — Но схема сложная, приемник обойдется очень дорого.

— Нам бы что-нибудь подешевле, — стараясь не смотреть на него, говорю я, — подешевле, но не хуже.

— Есть и такой приемник! — Виктор листает журнал и тычет пальцем в замысловатую схему. — Это детекторно-ламповый приемник. Он может вести прием и на антенну и на электрическую сеть. Легко переключается из детекторного в одноламповый. Смотри на схему!

Касаясь друг друга головой, мы склоняемся над журналом. Виктор водит пальцем по схеме:

— Антенна присоединяется к зажиму A. Видишь A? В этом случае переключатель П-1 поворачивается вправо на контакт C, и антенна оказывается непосредственно соединенной с катушкой самоиндукции. — Но, видя, что я слушаю его рассеянно, Виктор дает мне «бамбушку», а потом устраивает мне экзамен: — А через что мы соединяем антенну с колебательным контуром? А? Скажи!

Я смотрю на схему, которая напоминает мне паутину, и ничего в ней не могу понять.

— Молчишь?

Виктор берет мой палец и водит по схеме:

— Антенну мы соединяем с колебательным контуром через разделительный конденсатор C-1. Запомни: C-1. Колебательный контур состоит из катушки Л-1 и конденсатора C-1. Конденсатор C-2 обязательно должен быть воздушным.

— А какой детектор на приемнике?

— Автор пишет, что лучше взять периконовый. Сплав цинкита и халькопирита. У такого детектора больше чувствительных точек, чем у обычного, он дает большую силу приема.

— А какие еще детали нужны для приемника? — спрашиваю я в отчаянии.

— Вот к этому я и подхожу, — смеется Виктор. — Переключателей — два, катушек сотовых — четыре, переменных конденсаторов емкости семьсот пятьдесят сантиметров — два.

— А где же мы достанем переменный конденсатор?

Конденсатор стоит дорого и к тому же редко бывает в продаже. Мы его не раз уже искали.

— А мы его сделаем сами, — говорит Виктор.

— Как?

— А очень просто. Купим несколько алюминиевых кружек завода «Красный выборжец», разрежем их пополам, выпрямим, а потом вырежем пластинки нужных размеров. Из этих пластинок и соберем конденсатор. Вот подробное объяснение, прочти.

Я читаю, потом спрашиваю:

— А где возьмем ящик для приемника?

— Тоже сделаем сами. Не такая уж хитрая штука.

Мы долго молчим.

— Сколько же будет стоить весь приемник?

— Я уже подсчитал: все детали и лампа будут стоить около десяти рублей.

— Ох, и дорого! — говорю я, качая головой.

Мы снова молчим, всматриваясь в схему приемника.

— А приемник можно собрать и по частям, — говорит Виктор. — Начнем с переменного конденсатора. С ним будет много хлопот. Для начала купим алюминиевые кружки. Они стоят по двадцать три копейки. Если купить шесть кружек, то это нам обойдется в рубль тридцать восемь копеек. На одном только конденсаторе мы сэкономим около четырех рублей.

Мы снова молчим. От моего решения зависит — быть или не быть этому приемнику. Конечно, очень соблазнительно сидеть вечерами за ламповым приемником и, прижав наушники, слушать, что творится в эфире, о чем говорят радисты, раскиданные по всему свету. Но и денег это стоит больших.

Я иду к кассе, долго не решаюсь ее открыть.

Виктор подбадривает меня:

— Ты ведь берешь не для себя, а для общего дела. А потом — чего тебе жалеть этого нэпмача? Ведь дела у него идут хорошо?

— Хорошо, — говорю я, берясь за ящик.

— К тому же экспроприация экспроприаторов — дело благородное, и не мы с тобой ее придумали. Твой Нерсес Сумбатович подлец, и все знают, что он обманывает посетителей «Поплавка».

Трудно выговариваемые и малопонятные слова, часто употребляемые Виктором, магически действуют на меня. Я открываю ящик, беру пятьдесят копеек и протягиваю со словами:

— Больше чем на две кружки — не дам. Нерсес Сумбатович может заметить недостачу в кассе. К тому же я двадцать копеек уже отдал Топорику на марки и тридцать Ларисе на камеру. Завтра купишь еще две кружки. Так понемногу соберем конденсатор, а потом и весь приемник.

Виктор прячет деньги и подмигивает мне:

— Мы с тобой будем слушать весь мир! Только нам надо еще изучить азбуку Морзе. Но это пустяк. Купим ключ и изучим. Я уже присмотрел его в магазине, стоит он два рубля.

Но я не даю ему договорить, поворачиваю его спиной и выталкиваю из «Поплавка». Виктор раскатисто хохочет. Смеюсь и я.

Часто ко мне заходит Федя. В последнее время он приоделся, постригся, выглядит не таким страшилой. Федю не надо угощать ни пивом, ни лимонадом. Он не просит и денег. Они имеются у него самого в достаточном количестве. Обычно Федя покупает у меня пачку душистых папирос «Зефир», спички, садится за столик, требует кружку пива и закуску и, закинув ногу на ногу, начинает кейфовать.

Иногда он учит меня новым песням. Хотя и реже, чем раньше, он продолжает по вечерам распевать на бульваре. У Феди есть и компаньон, мальчик с соседнего двора. Он тоже хорошо поет, знает уйму всяких песен и неплохо стучит костями. Мы зовем его Маэстро.

В последнее время Федя чаще других поет «Письмо матери» Есенина. Он и в «Поплавке» любит мурлыкать эту песню себе под нос, сделав меланхоличное лицо. По его словам, «Письмо» дает ему большой доход. Я не удивляюсь. Песню эту поют и многие посетители нашего подвала. Некоторые даже плачут, если уже успели изрядно выпить. Но я знаю, что песни все же не могут принести Феде больших доходов. Такие песенники, как он и Маэстро, сотнями бродят по бульвару. Многие теперь поют! Видимо, Федя занимается еще чем-то таким, о чем многие не имеют никакого понятия. Но я догадываюсь, хотя это только догадка. Не случайно, когда к нам во двор приходят братья-керосинщики Али и Аюб, Федя сразу же бежит к ним навстречу и они о чем-то долго шепчутся. Что их может связывать? Конечно, не керосин, а контрабанда. Но другие контрабанду покупают открыто — ведь это никем строго не преследуется, да и братья-керосинщики несут открыто свои узлы, открыто раскладывают товар на балконе и, как «аршин-мал-аланы», зазывают соседей. Кто у них покупает отрез английского шевиота или габардина, кто французские духи или губную помаду, кто еще что. А Федя и его мать если что и покупают у керосинщиков, то только у себя на квартире, без присутствия посторонних. Что же они могут покупать в такой тайне? Только что-нибудь недозволенное. А что это может быть? Конечно, только наркотики: кокаин и опиум. Однажды при мне Федя полез в карман за деньгами и вместе с мелочью вытащил синий тюбик. Тут же он стремительно спрятал его в карман и сильно побледнел, хотя и не догадывался, что такие тюбики я не раз видел в «Поплавке» у некоторых биржевиков, занимающихся тайной торговлей наркотиками. Ведь и анашу, которой я недолго торговал, я доставал через его агентов.