Описанный случай вызывает особую досаду, потому что молодой исследователь обладал незаурядным дарованием и мог бы внести достойный вклад в науку о русалках. Его приятная внешность и мягкое обхождение очень импонировали русалкам, и они наперегонки старались завести дружбу с молодым ученым. Ни в одну из ночей, проведенных в поле, он не сомкнул глаз, поскольку русалки с охотой и удовольствием давали пояснения насчет своего образа жизни, духовных интересов и даже по части философии (последнее случается чрезвычайно редко). В общем, это была невосполнимая утрата.

Да и автору нередко приходилось сталкиваться с весьма скептическим к себе отношением, когда он пытался популяризировать в широких массах науку о русалках. «Ну ладно, а все-таки признайтесь, ведь с русалками, ну… кое-что было?..» И на устах вопрошающего возникает некая скабрезная усмешечка. «Конечно, у меня с русалками «кое-что» было», — обычно отвечаю я и добавляю: «Honi soit qui mal y pense!» («Стыдно тому, кто дурно об этом подумает!»). Статистика нашей науки свидетельствует, что в девяти случаях из десяти отношения людей и русалок остаются на уровне научных контактов. В лучшем случае знакомство ведет к совместному музицированию, легкому флирту, взаимному платоническому уважению, а дальше заходит очень редко. (В этом может убедиться и читатель «Книги о русалках» Эйзена.) Далекий от науки человек не понимает души исследователя, он хочет все радости мерить на свой аршин. Естественно, ученый тоже испытывает радость, занимаясь своим трудом. Склонившись над микроскопом, на предметном стекле которого помещен локон русалки или кусочек ее ногтя, он вкушает высокое наслаждение, не сравнимое с тем, что рисует в своем испорченном воображении задающий пошлые вопросы.

Неужели отношения и вправду не могут зайти дальше? Конечно, могут. Когда при совместном музицировании пальчик русалки скользнет в ладонь мужа науки, последний, конечно, не оттолкнет его, не упустит редкую возможность познакомиться с анатомией русалок, а возможно, и с дерматоглификой (наука, изучающая узор кожного рельефа, образованный папиллярными линиями). Путем прикосновения ученый выясняет также температуру тела русалки, в отношении чего данные противоречивы (а именно — говорят об особой прохладности тела русалок). Если взаимоотношения зайдут еще дальше и, может быть, даже будет иметь место легкое соприкосновение губ, у исследователя появится блестящая возможность определить формулу зубов. И ведь не исключено, что он даже столкнется с давно искомой щучьезубой особью. Отношения русалок и людей редко переходят в более интимные (чаще всего это случается с блудливой толстухой), ну и что же! Какой серьезный ученый не углубится со страстным любопытством в детали анатомии и физиологии русалок?! Тем более что все относящееся к биологии русалок до сих пор исследовано недостаточно.

Невольно вспоминается тот талантливый, впоследствии потерянный для науки молодой исследователь, о котором шла речь выше. На его долю выпала необыкновенная научная удача и счастье — за несколько вечеров он дал наядологии больше, чем многие за всю жизнь. С обостренным чувством этики, свойственным подлинно увлеченному наукой, он задал мне как-то вопрос по поводу одного далеко зашедшего эксперимента, причем мое мнение интересовало его в моральном аспекте. Я был приятно удивлен душевной чистотой молодого человека и посоветовал ему продолжать опыт, чтобы принести возможно больше пользы отечественной науке. В виде шутки я позволил себе привести высказывание одного священнослужителя, который наставлял в исповедальне кающихся следующим мудрым образом: «Вы все это можете продолжать и впредь, дайте только обещание, что не будете получать от этого никакого удовольствия!» Молодой человек обещал придерживаться этой рекомендации — ведь ученому не пристало быть искателем наслаждений!

С этическими проблемами (правда, в ином аспекте) исследователь часто сталкивается как раз тогда, когда намеревается прекратить отношения с каким-либо уже хорошо изученным экземпляром русалки; особенно привязчивы писклявые нимфоманки и плакушки.

В записной книжке одной исследовательницы имеется нижеследующее словоизлияние плакуши-лесбиюшки, звучащее довольно абсурдно, однако выражающее сильную душевную боль: «Если ты в следующий четверг не придешь к реке, то… то я утоплюсь!» В отношениях с русалками всегда надо быть ласковым и деликатным. Необходимо помнить и о том, что абсолютно непозволительно предлагать русалкам алкогольные напитки!

Следовательно, наядолог должен твердо знать золотые правила морального кодекса строителя коммунизма и руководствоваться ими и в отношении русалок. Не следует забывать, что русалка человеку друг, товарищ и сестра!

Однако не только в аморальных действиях упрекают иногда наядологов недоброжелательные элементы. Вопреки воле автора, рукопись данного определителя случайно попала в руки человека, абсолютно безразличного ко всему, кроме сплетен и слухов. Со злорадным блеском в глазах он шепотом сообщил мне, что я в своем труде лихо поставил на место некоторых коллег. Я ничего не понял. «Не придуряйся, — хохотнул он. — Ну разве блудливая толстуха — это не…» — и он назвал фамилию симпатичной супруги одного нашего общего знакомого, торгового работника. Нашел он и прототип зеленоглавой кокетки: жена товарища П. бегает за мальчишками и ее будто бы на нескольких вечеринках видели в зеленом парике.

У меня было сильное желание взять за шиворот и выбросить из комнаты этого мерзкого человека, который хотел свалить в одну кучу благородную науку и сплетни, но я сдержался. Только спросил у него, тоже с улыбкой, не обнаружил ли он общих черт в своей Аманде и голотите-великанше?.. Тогда этот пустозвон, злобно шипя, ретировался, пригрозив сообщить куда следует о моей рукописи. Мне было немного грустно, что я неуместным сравнением обидел ни в чем не повинную русалку.

Приведенный пример, конечно, крайность. Но были и другие подобные критиканы, хотя и помягче. И всегда из взгляды — следствие антропоцентрического миропонимания. Они стремятся все мерить человеческими мерками. С моей точки зрения, это такое же невежество, как убеждение, что планеты Марс и Венера движутся по своим орбитам для того, чтобы какой-нибудь базарный астролог по углам между ними мог вычислить продолжительность любовной связи Юри и Малле… Оставьте же русалок в покое!

Несколько менее невежественны, но все же докучны те, кто ищет элементы беллетристики в наядологических трудах. Таким людям приходится снова и снова напоминать, что работу проводят не для их развлечения. Наука о русалках — это научная дисциплина, которая накапливает новые и систематизирует старые данные о русалках; от фольклористики, из которой эта наука (условно) выросла, она отличается методикой: данные концентрируются по номенклатурному принципу общего естествознания (система Линнея), а это предопределяет таксономическое приближение к видам.

Бессмысленно искать драматический диалог в определителе растений или ждать комедийной развязки в определителе бабочек. Странно, что эту тривиальную истину до сих пор приходится разъяснять.

Да, косность людская весьма сильна. Не будем, однако, давать воли раздражению! Отправимся лучше снова на берега наших лесных озер, чтобы послушать пение русалок и поразмышлять над научными проблемами. Каким пустым и ничтожным покажется тогда все не имеющее отношения к нашей науке!

Но довольно об этике, давайте возьмем быка за рога — познакомимся с русалками поближе.

Испокон веков волосы были объектом особого внимания и заботы представительниц прекрасного пола. Очевидно, диалектически это можно объяснить слабостью, которую питают представители мужского пола к женским волосам. Многие классики литературы — исследователи женской красоты — свидетельствовали, что главным критерием привлекательности дочерей Евы они считают волосы и ножки. Хоть сколько-нибудь знакомый с этнографией читатель знает, какие муки готовы претерпеть дамы из африканских племен, чтобы иметь торчащую, необычно окрашенную, кустообразную прическу, да и европейским модницам не легче приходилось с классическими ампирными прическами, и особенно с прическами в стиле рококо и бидермейер. Некий священник с возмущением утверждал, что женщины тратят на свои волосы примерно половину отпущенной Господом жизни. Причем за счет спасения души. О мучениях японок ради сохранения в ночные часы художественной прически не стоит и говорить. Да и надо ли столь далеко удаляться в пространстве и времени? Достаточно остановиться, особенно накануне праздников, перед любым парикмахерским, салоном, посмотреть на галдящую очередь и послушать извозщичьи интонации в перепалке изящных дам.