Однако русалка была, с одной стороны, не слишком искушенным игроком, а с другой стороны, слишком рьяно рвалась к победе, поэтому опытному шахматисту удалось объявить ей так называемый детский мат. Тогда голотитя детолюбивая рассвирепела, показала нашему гроссмейстеру язык и, полностью обнажив свою грудь, принялась трясти ею перед его носом, каковое действие привело А. Ванапа в недоумение и растерянность. (Обнажение грудей в порыве гнева — ранее не известный нашей науке стиль поведения русалок. Подобный акт можно, пожалуй, сравнить с задиранием подола невоспитанными базарными торговками.) После этого русалка пожелала своему партнеру «ехать по гриб». А. Ванапа обратил внимание русалки, что лингвистически более правильна форма «по грибы», поскольку обычно собирающий не довольствуется одним грибом, и добавил, что вообще-то даже для лисичек еще рановато. Тогда русалка схватила две бутылки пива, которые ввиду выигрыша, собственно, уже принадлежали А. Ванапа, и бросилась в море.

А. Ванапа долго ждал ее возвращения, но не появились ни русалка, ни пиво, что, учитывая жару и сильную жажду, весьма огорчило А. Ванапа.

Даже на следующий день русалка не появилась и не удосужилась извиниться.

Поскольку А. Ванапа во время игры все же имел возможность бегло ознакомиться с корпуленцией русалки, он сообщил некоторые детали ее телосложения автору определителя, а также любезно нарисовал ее грудь, которая весьма сходна с грудью молодой женщины. Голени русалки были покрыты тончайшими золотистыми волосками. Однако в отношении ее характера шахматист не мог сообщить ничего положительного. Сильнейшее стремление к победе, упрямство и хамские повадки, к сожалению, отнюдь не соответствовали ее привлекательной внешности. Особенно возмутила А. Ванапа скверная манера русалки хватать с доски фигуры и брать назад ходы, что в аспекте шахматной этики заслуживает безоговорочного осуждения.

Голотитя-великанша (известная также в народе под названием «Вийтнаская великотитя) по телосложению является одной из наших наиболее примечательных русалок. В отношении ее половой активности — этот термин мы употребим здесь условно — данных маловато, однако то обстоятельство, что в приведенном сообщении она не приняла прельстительную позу, можно объяснить тем, что в данном случае наблюдателем была женщина. А женолюбивые виды русалок среди голотитих не встречались.

Если бы мимо озера проходил мужественный военный, или, еще лучше, если бы военных было несколько, русалка, возможно, вела бы себя иначе.

В 1979 году летом голотитю-великаншу видел в реке Селья Биллем Гросс. Наблюдатель признается, что его испугал гигантский бюст русалки. Будучи подлинным эстетом и ценителем изящного, каковым В. Гросс известен нам по его литературному творчеству, в первый момент он собрался задать стрекача, но тут же почувствовал, что поступить так ему не позволяет миссия писателя, — он должен поведать будущим поколениям обо всем существенном, что встретил в жизни.

Увидев мужчину, русалка тут же бросила мытье (NB!) и приняла прельстительную позу, причем поза была потрясающая. Хриплым контральто, которое, как шутливо замечает писатель, можно было даже назвать и баритоном, она воскликнула: «Подойди-ка поближе, мужичок! Перекинемся словечком, поболтаем с приятностью!»

И великотитя тут же начала приближаться к В. Гроссу — река забурлила, из лона вод показались гигантские молочно-белые массы. Писатель утверждает, что русалка оказалась примечательной не только сверху. Ее характеризовал также мощный стеатопигиус. Писателю пришло на память выражение коллеги по перу — Хемингуэя — насчет остающейся невидимой под водой части айсберга. Этого оказалось для В. Гросса более чем достаточно, и он решил удалиться. Однако сперва крикнул, что сходит домой за ведром зеленого мыла для русалки.

Когда В. Гросс примерно через полчаса рискнул выглянуть из-за кустов, голотитя-великанша, к сожалению, исчезла.

В. Гросс был несколько огорчен. Он признает, что за время сидения в кустах успел поразмыслить о некоторых категориях марксистской эстетики, причем понятие «красота безобразного» благодаря голотите-великанше стало ему гораздо яснее. Он закончил свое сообщение так: «С самого детства хотел я совершить что-нибудь великое и гуманное — и вот упустил благоприятную возможность». В голосе известного писателя прозвучала грустная нотка.

Местные жители сообщают, что позже видели В. Гросса на берегу реки играющим на скрипке.

В последнее время встречи с голотитей-великаншей стали редки. Но мы надеемся, что ее все же рано относить к ископаемым, хотя известно, что именно гигантские формы особей менее устойчивы к изменениям природных условий. Загрязнение наших вод, по-видимому, весьма опасно для этого любящего чистоту вида русалок. Тем не менее будем ждать сообщений о новых контактах.

Заканчивая главу о голотитих, автор отмечает странное обстоятельство: все представительницы этого семейства проявляли благосклонность к писателям. Факт, наводящий на размышления. Впрочем, делать выводы пока еще преждевременно.

Детальное рассмотрение очаровывающей силы волос мы уже провели при описании прекрасновласых. Прельстительное искусство головочесок основано на тех же самых роговых нитевидных производных кожи, в прекрасных волнах которых столь легко запутываются, а иной раз даже сами позволяют опутать себя ими, мужчины.

О головоческах, этом малочисленном и слабораспространенном семействе, можно заметить, что в использовании своего оружия они действуют смелее прекрасновласых: свои волосы они разрешают не только созерцать, но и трогать.

Очевидно, еще в незапамятные времена головочески заметили, что радости созерцания — сколь сильна ни была бы эта радость — человек предпочитает радость прикосновения. По нервным волокнам приятные ощущения достигают мозга, вызывают там очаги возбуждения и высвобождают разнообразнейшие, часто берущие верх над разумом инстинкты.

Желание доставить партнеру удовольствие, безусловно, следует считать заслуживающим одобрения. Вероятно, этого принципа придерживаются русалки всех видов, причиной же частой скудности человеческих чувств (если можно так назвать самоограничение и ограничение другого индивида) являются практические соображения и расчет, зародившиеся, весьма возможно, в давние времена, когда во всем видели товар. И в себе самом тоже. А великий Маркс показал в своих капитальных экономических трудах, что все товары старались сбывать возможно дороже. Так что нам следует считать положительным фактором приветливость и покладистость головочесок. Они свободны от расчета и стремления к личной выгоде, ничто естественное они не считают грехом. Категория естественного трактуется ими весьма широко — так, они не стыдятся паразитирующих на коже головы и в волосах многочисленных веслоногих рачков и карпоедов, а также различных водяных насекомых, которые вкупе создают там интересную и богатую видами экологическую систему, каковая, как уже упоминалось ранее, основательно рассмотрена американским демонопаразитологом П. Фтириусом.