— Ого?! — удивился учитель, — очень похвально, не замечал в вас такой тяги к знаниям раньше, как никак экзаменационный билет четвёртого курса и базовая подготовка не менее семи стандартных часов. Это что же Вы, всю ночь его варили?

— Путь к знаниям, труден и тернист, — блеснула Куног любимой фразой уважаемого господина Кагга.

— Похвально, весьма похвально, — растроганно повторил учитель, — прошу к столу.

Гномка подошла поближе, выудила из передника серебряную коробочку и маленький флакончик; не отрывая победного взгляда от красавчика Ти, вынула из коробочки длинный светлый волос, и отрезала кусочек не больше ресницы; затем отщипнула на груди булавку. Быстро уколов свой палец, она измазала волосок кровью и бросила во флакончик. Пару раз энергично встряхнула его, а затем вылила в стоящий на столе кубок с вином.

— Ваше здоровье, мой светлый принц, — слащаво пропищала гномка, поднося кубок фантому, при этом не отрывая взгляда от эльфийского красавчика. Безликая фигура, выпившая зелье, начала меняться буквально на глазах, и спустя мгновение превратилась в кошмар всего общежития — старого, гадкого и очень злобного привратника, гоблина Кхрука.

На мгновение все застыли. А затем началось…

Кхрук увидел гномку, изменился в лице, закатил глаза и, запрокинув голову, дико завыл на одной ноте. От неожиданности гномка подскочила, затем на мгновение застыла с выпученными глазами и открытым ртом, но уже в следующее мгновение взяла с места низкий старт и буквально на крыльях помчалась к двери в коридор. В это мгновение Кхрук опомнился и, счастливо улыбнувшись всеми двумя зубами, бросился в погоню за любовью всей его оставшейся жизни, продолжая жутко завывать, но уже нечто членораздельное.

— Богиня моя, дай только облобызать эти щечки! Нимфа моя, готов умереть на твоей груди! Все к твоим ногам брошу, пампушечка моя.

Гномка уворачивалась, отскакивала с грацией стопудовой хрюшки и уносилась дальше, переворачивая по пути тяжеленные дубовые стулья, даже не замечая этого, но старый гоблин был не умолим в своей страсти и упорно преодолевал все препятствия, несмотря на подагру и хромоту.

— Юбку куплю бархатную и плащ новый, — уламывал Кхрук, но гномка дико пятилась и озиралась в поисках помощи; но помочь было некому, все лежали мертвые от смеха, включая учителя Кагга.

— Это высший бал, госпожа Куног, — стонал он от смеха, — я за всю мою карьеру такого не видел.

— Да чего вы ржоте, уроды? Помогите мне! — орала гномка, — это Минари, гадина, во всем виновата, это она тварь волос подменила. Я убью ее!

— Успокойтесь, Куног, ничего страшного не случилось, сейчас я дезактивирую фантом, и Вы поймете, что ничего страшного не произошло.

Наконец фантом в образе влюбленного привратника начал таять, постепенно растворяясь в воздухе. Рев в аудитории тоже начал стихать.

— Значит так, я заявляю, что Минари Суок хотела меня убить! — заявила, едва отдышавшись, гномка, продолжая нервно оглядываться.

— Вот те раз. А она тут, с какого боку? Я, конечно, понимаю Ваше негодование, но при всем желании, обвинять Минари глупо: ее даже не было в аудитории. Так как же она могла волос подменить?

— Какой аудитории? Вы что из меня дуру делаете? Говорю, как есть, это мерзкое зелье Минари сварила, она и волос подменила, немедленно арестуйте ее.

— Ничего не понимаю. Как Минари могла за вас зелье варить? Хотя,… — учитель задумался, — кажется, понимаю. А подойдите‑ка поближе, Куног, выпейте водички, — он налил из кувшина воды и капнул в него пару капель какого‑то эликсира, — это вас взбодрит и придаст ясность мыслям.

Гномка насторожилась.

— Че это за бурда? Я это пить не буду.

— Лучше пейте, Куног, не думаю что заклинание развязывания языка, которым так виртуозно владеет магистр Вирт, вам понравится больше, чем сыворотка правды.

— Да что я сделала?

— Вы только что признались, что пытались меня обмануть, и мне хотелось бы объективно оценить ваши знания.

— Подумаешь, — буркнула гномка, — напугал. Да я и так все скажу. Все равно в вашей грёбаной Академии больше и дня не останусь.

— Где вы взяли первое зелье?

— Сварила.

— Кунок, пейте сыворотку.

— Да, купила я, — огрызнулась гномка, — тоже мне, можно подумать, другие сами варят.

— Мы сейчас не о других, а о вас говорим. А второе? Я так понимаю, его за вас сварила Минари?

— Ну я же уже сказала, она, дрянь; и, поверьте, она, гадина, еще ответит за это.

— Хорошо, с этим все понятно, ну, а третье зелье вы сварили?

— Нет, — буркнула гномка.

— Почему?

— Да почём я знаю почему? Не получается у меня, подгорело оно.

— Ой, Куног, а ведь вы ничего не выучили.

— Неправда!

— Неужели? — холодно прервал господин Кагг.

— Я читала.

— Куног, открою вам страшную тайну: прочитать в вашем случае — явно недостаточно. И, кстати, где Минари? Я, конечно, могу войти в ее положение, все‑таки она из‑за вашего зелья ночь не спала, но от сдачи зачета это ее не освобождает.

— Да чего Вы ко мне с ней привязались? Нянька я ей что ли? Вместо того, чтобы из Академии ее вышвырнуть, Вы мне нотации читаете.

— Заканчивайте истерику Куног, а то, действительно, это будет последний Ваш день в Академии. Вы не сдали зачет и должны его пересдать. И, кстати, передайте это Минари тоже. Обе на пересдачу через неделю.

— Вирт нельзя быть таким снобом, ты не справедлив к ней, зачем ты не оставишь ее в покое? Если бы я не знал тебя так долго, решил бы, что ты к ней неравнодушен, мой друг. — Учитель Кагг попытался в мягкой, даже шутливой, форме обратиться к своему бывшему ученику, а ныне магистру первой ступени господину Вирту. Тот же лишь надменно нахмурил брови.

— Ну купила она эти дурацкие заготовки, — продолжал Кагг, — ну так что, ты же прекрасно понимаешь, что уж кто‑кто, а она их точно делать умеет. Я бы хотел попросить тебя в следующий раз не отправлять моих учеников на пересдачу, не посоветовавшись со мной. Хочу надеяться, что еще могу разобраться в уровне подготовки моих студентов сам.

— Тебе не надоело восхвалять эту выскочку, Кагг? С чего такой фавор? Кто она такая? Она — ничто! Чернь, мусор, отбросы, которые только по прихоти этого старого маразматика попали в Академию! Ее нельзя было даже на порог пускать, не то что…

— Вирт! — Учитель Кагг резко прервал его. — Остановись! Я не верю, что ты это говоришь и тем более думаешь. Неужели мои слова ничего для тебя не значат?! Или ты не слышишь меня?! — Он почти с ужасом взирал на своего бывшего лучшего ученика.

— Ты же был хороший, добрый мальчик, ты даже горгулий жалел! Что с тобой случилось, откуда столько желчи!

— Мальчик давно вырос Кагг, а ты постарел, и не видишь, как все изменилось. Это уже не та Академия, в которой я учился. — Магистр застыл у окна, вглядываясь в копошащихся во дворе студентов. — Старых родов почти не осталось, а те, что еще на плаву, не могут похвастаться достойной сменой. Мы вырождаемся, Кагг, вырождаемся! И не говори, что ты этого не видишь. Кто сейчас учится в Академии? Люди! Гномы! Эльфы!.. А где же Маги?!!! Где наше великое наследие?!

— Вирт, ты не прав, я тоже вижу это, но не считаю это чем‑то несправедливым, потому, что вижу и другое. Я вижу, что магия наконец вернулась, пусть и не к тем, кого ты считаешь единственно достойными. И не считаю, что это плохо. А ты сам? Разве тебе никогда не приходило в голову, что это не случайно! Что наши заплесневевшие и кичащиеся своим происхождением магические семьи давно нужно разбавить свежей кровью, как бы кощунственно это для тебя не звучало. Минари хорошая девочка, сильная, и ты напрасно так жесток с ней, она ничем заслужила этого. Ты только подумай, — Кагг схватил магистра Вирта за рукав. — Смог бы ты попав в ее ситуацию, не имея семьи, поддержки, даже банально минимума средств, достичь того же, что достигла она?! Ты говоришь, она мусор и отбросы, тогда она еще больше заслуживает нашего уважения, что решилась, не побоялась, пришла сюда и, несмотря на все препятствии, попала в Академию. — Не добивай ее, Вирт. Ей и так нелегко. Тебя это, конечно, не тронет, но она сейчас в ужасном положении — по сути на улице, эта ведьма Куног ни за что не простит ей свой провал на зачете.