— А что собой представляет этот Уилсон? — спросил Прю.

— Хороший парень, — медленно сказал Чоут, — если ты его поймешь, конечно. Никогда много не говорит, ни с кем не носится. Ты когда-нибудь видел, как он дерется?

— Да, — ответил Прю. — Крепкий парень.

— Если ты видел, как он дерется, то знаешь о нем не меньше других. Он в приятельских отношениях с сержантом Гендерсоном, который ухаживает за лошадьми Холмса. Они вместе служили в роте Холмса в Блиссе.

— Судя по тому, как он дерется, — сказал Прю, — можно подумать, что у него есть что-то подлое в характере.

Чоут невозмутимо посмотрел на него.

— Может быть, — сказал он. — Если к нему не приставать, он не сделает никаких неприятностей. Пока с ним не спорят, он совершенно спокоен, но если спорят, он может напомнить, кто он такой и какое у него звание. Я видел, как он однажды отправил двух ребят в гарнизонную тюрьму.

— О’кей, — заметил Прю, — спасибо за информацию.

— Меня ты тоже не часто увидишь здесь, — сказал Чоут. — В этом взводе все делает Гэлович. Старина Айк выполняет всю работу даже и тогда, когда Уилсон здесь. Единственное, за чем слежу я, — это твое имущество. Я должен проверять его каждую субботу утром, но старина Айк все равно сам всех проверяет, после того как ему докладывают капралы; так что это то же самое.

— Что же ты тогда здесь делаешь? — спросил, улыбаясь, Прю.

— Почти ничего. Все делает старина Айк. В этой роте вообще не нужны капралы, потому что здесь, по сути дела, пет отделений. На учениях мы разделяемся на взводы, а не на отделения.

— Ты хочешь сказать, что здесь нет даже и списков отделений? Нет ни пулеметчиков, ни винтовочных гранатометчиков? Просто строятся, кто как хочет?

— Ага, — медленно проговорил Чоут. — Вообще-то на бумаге списки отделений существуют. Но когда мы строимся, капралы становятся в голове отделений, а все остальные встают в строй, где кому хочется.

— Вот это да! — удивился Прю. — Что же это у вас за служба? В Майере, когда мы строились, каждый занимал определенное место в своем отделении.

— А здесь у нас ананасная армия, — сказал Чоут.

— Даже не знаю, понравится мне это или нет, — заметил Прю.

— Не думаю, чтобы понравилось, — сказал Чоут. — Старина Айк должен вот-вот подойти. Проверит тебя и скажет, какие у тебя обязанности. Капрал командует своим отделением только утром, когда оно назначается на уборку в туалете. Но старина Айк все равно всегда проверяет все сам.

— Ну и парень, этот Гэлович.

Чоут достал из кармана рубашки кисет с табаком и перевел свой взгляд на него.

— Да, — сказал он, тщательно скручивая толстыми пальцами-сосисками самокрутку. — К тому же он служил у Холмса в Блиссе. Дежурным истопником. Обслуживал котлы зимой. Кажется, имел звание рядового первого класса. — Чоут чиркнул спичкой, прикурил от нее самокрутку, бросил спичку в банку из-под кофе и несколько раз затянулся. Он проделал все это, не глядя па Прю, с наслаждением следя за дымом от папиросы, — Старина Апк — специалист по строевой подготовке. В расписании всегда отводится один утренний час на занятия в сомкнутом строю. Занятия всегда проводит Гэлович. — Папироса быстро догорала, и Чоут бросил окурок в банку, по-прежнему не поднимая глаз.

— О’кей, — сказал Прю. — В чем дело? Что тебя волнует?

— Кого? Меня? — удивился Чоут. — Нет, ничего. Мне просто интересно, собираешься ли ты начать тренировки сейчас, в конце сезона, или подождешь до лета, чтобы попасть на ротные соревнования?

— Ни то, ни другое, — ответил Прю. — Я вообще драться больше не буду.

— А, — задумчиво протянул Чоут. — Понятно.

— Думаешь, я сошел с ума, да? — спросил Прю.

— Нет, — ответил Чоут. — Не думаю. Впрочем, меня немного удивило, что ты ушел из команды горнистов. Ведь лучше тебя на горне никто не играет.

— Ну и что! — раздраженно сказал Прю. — Я ушел оттуда. И не жалею. Я больше не дерусь. И об этом тоже не жалею.

— Ну, тогда я думаю тебе не о чем беспокоиться, так ведь? — спросил Чоут.

— Абсолютно не о чем.

Чоут встал и пересел на соседнюю койку.

— Вот, кажется, идет Гэлович. Я так и думал, что он придет.

Прю поднял голову, чтобы посмотреть на него.

— Послушай-ка, начальник, а этот паренек, Маггио, в чьем отделении? Ну, этот маленький итальяшка?

— В моем, — ответил Чоут. — А что?

— Просто он мне поправился. Я познакомился с ним сегодня утром. Хорошо, что он в твоем отделении.

— Хороший парнишка. Он всего месяц назад закончил подготовку новобранцев, все путает и получает наряды вне очереди, но он хороший парнишка. И хоть в нем мало росту, зато много юмора. Без конца всех смешит.

По проходу между койками к ним приближался Гэлович. Прю внимательно следил за ним. Гэлович шел не разгибая ног, вскидывая на каждом шагу голову и все тело, как будто нес на спине сейф. Его длинные руки свисали почти до колен, и он напоминал обезьяну, когда та передвигается на четвереньках, опираясь на руки; его маленькая головка с коротко подстриженными волосами, маленькие, тесно прижатые ушки и длинная челюсть с большой отвисшей нижней губой только усиливали сходство.

— И это Гэлович? — удивленно сказал Прю.

— Да, это он, — подтвердил Чоут, и в глазах у него промелькнул озорной огонек. — Подожди, пока он заговорит.

Обезьяноподобный человек остановился у койки Прю и разглядывал его красными глазками, окруженными сетью морщинок, время от времени поджимая нижнюю губу, как беззубый старик.

— Прюитт? — спросил Гэлович.

— Да, моя фамилия Прюитт.

— Сержант Гэлович, — гордо отрекомендовался он. — Поскольку ты назначен в этот взвод, то попадаешь под мое начало. Следовательно, ты теперь один из моих солдат. Я хочу тебе кое-что объяснить. — Он остановился, оперся своими узловатыми руками о спинку кровати и, втянув отвисшую губу, уставился на Прю.

Прю повернулся к Чоуту, чтобы показать ему свое изумление, но индеец лежал на койке, свесив ноги с одной стороны и положив голову на одеяло оливкового цвета, сложенное вчетверо на подушке. Всем своим видом он показывал, что не имеет к происходящему никакого отношения.

— Не смотри на него, — сказал Гэлович повелительно. — С тобой говорю я, а не он. Он всего-навсего капрал. Взводом здесь командует сержант Уилсон, и, если я упущу что-нибудь из того, что ты должен делать, он тебе скажет об этом. Встав утром, первое, что ты должен сделать, — это заправить койку. И чтобы но было ни одной морщинки! А второе одеяло должно лежать на подушке. Я проверяю каждую койку во взводе и с тех, которые плохо заправлены, срываю одеяло и заставляю все сделать заново. Я не потерплю в своем взводе лодырей, понятно? Это отделение обязано каждый день убирать веранду в комнате отдыха. После того как ты уберешь под своей койкой… ты должен взять швабру и помочь тем, кто убирает веранду.

Никто в этом взводе не освобождается от хозяйственных работ или учений, если я не считаю, что у него слишком много других обязанностей. — Маленькие красные глазки вызывающе уставились на Прю, словно надеялись, что тот с чем-нибудь не согласится, и это даст возможность ему, старине Айку, доказать свою верность Холмсу, Уилсону, роте и делу, которое можно назвать отличным несенном службы.

— И не думай, — продолжал Айк, — что если ты боксер, то можешь бить любого, кто тебе не понравится. Самый легкий путь попасть за решетку — это задевать других. А сейчас будет сигнал па работу, и через пять минут ты должен быть в строю, — закончил Айк, едва взглянув на Прю и переводя затем осуждающий взгляд на Чоута, растянувшегося на постели. После этого он тяжелыми шагами направился к своей койке.

После того как он ушел, Чоут тяжело поднялся с койки.

— Теперь ты можешь представить, как он проводит строевые занятия, — заметил он.

— Да, — согласился Прю, — могу. А что, и все остальные в роте такие же?

— Нет, — важно ответил Чоут. — Может быть, и такие же, но совсем в другом духе. — Он медленно и очень тщательно свернул себе новую самокрутку.