Кустова достала вязание и, примостившись у коптилки рядом с телефоном, принялась за рукоделие.

Всюду было тихо, только заливисто, с присвистом, храпела Повалихина да на большой русской печи похрапывали хозяева избы.

Неустанно работая крючком, Кустова думала о Петрограде, о своих ребятах. Потом почему-то вспомнился муж, погибший в Мазурских болотах… Женщина тяжело вздохнула и вытерла глаза.

Чуть слышно скрипнула дверь. В комнату неожиданно заглянул Прахов. Увидев у телефона Кустову, он справился, где Саня.

— Я ее заменяю. Разбудить ее?

— Нет, ничего, пусть отдыхает…

Прахов присел на край лавки и вполголоса заговорил с Кустовой. Он расспрашивал ее о детях, о планах на будущее.

— Одна цель у меня в жизни — вырастить детей такими, чтобы за них не было мне стыдно, — тихо проговорила женщина.

— Ну что вы, Валентина Ивановна! — возразил Прахов. — Вы еще молоды. Выйдете замуж, найдете свое счастье…

— Кому я нужна с двумя детьми и мамой? Трудно найти отца для чужих детей.

— Хороший человек всегда нужен, — вздохнул комиссар. — Хорошего и вам нужно мужа. Такого, чтобы был настоящим отцом для ваших детей.

— Это вам, Маркел Яковлевич, надо новой семьей обзаводиться. Дети у вас уже взрослые, а вы еще не старик, — улыбнулась Кустова. — Вдвоем-то легче переживать нынешнее неспокойное время.

— Не до личных дел сейчас мне…

— Тем более вам нужна заботливая жена, теплый семейный уют, где бы вы могли хорошо отдохнуть и набраться сил. Верная жена — подруга будет помощницей и в вашей работе, — проговорила Кустова, глядя на Прахова глазами женщины, видевшей много горя.

— Новую семью создать не так просто, особенно сейчас, — признался Прахов. — Вдруг жена станет враждебно относиться к революции? Человека ведь сразу не разберешь. А теперь для меня весь смысл жизни в борьбе за счастье народа…

— Так разве мало женщин теперь сочувствуют или даже участвуют в революционной борьбе? Вы только не торопитесь, Маркел Яковлевич, осмотритесь, прикиньте и выбирайте с разумом…

— Чудачка вы! Любовь — и… разум! По-моему, ежели уж любить, так без рассудка, всем сердцем одну до могилы! — Комиссар потеплевшими глазами взглянул на свою собеседницу. — Из однолюбов я… Поэтому мне так и трудно. И хочу полюбить, и боюсь, что от любви, как мальчишка, потеряю голову.

— Счастлива будет та женщина, которую вы полюбите, — чуть слышно отозвалась Кустова.

Прахов крякнул и поднялся с лавки.

— Так вы того, за телефоном следите, чтобы не прозевать нам какое-нибудь распоряжение. Латыши подключили нас к своей линии. До свидания, Валентина Ивановна!

Прахов неторопливо надел треух и вышел.

Оставшись одна, Кустова снова принялась за вязание. Теперь она думала о разговоре с Праховым. Комиссар ей нравился. Она угадывала в нем прекрасного семьянина, надежного спутника в жизни.

Из-за бревенчатой стены донесся ровный голос Петрова. Потом заговорили Блохин и Прахов, о чем — разобрать было невозможно. И снова ровным ручейком полился голос Петрова.

«Читают приказ. Сейчас позовут перепечатывать», — догадалась Валентина Ивановна.

Она не ошиблась — в дверь заглянул Петров и позвал ее.

Прочитав перепечатанный приказ, Блохин вызвал к себе командиров рот. Насупив брови, он внимательно вглядывался в лица входивших.

— Завтра наш отряд примет боевое крещение, — наконец негромко заговорил он. — Большинство наших красногвардейцев еще пороху не нюхали. Воевать с немцами — это не то что с казаками Керенского. Вам, командирам, следует помнить, что на вас будут равняться красногвардейцы. Храброго командира солдаты уважают, а трусу лучше не быть командиром. Опять же и честь наша рабочая, честь Стального завода, не позволяет нам быть трусами…

— У нас в отряде каждый пятый боец — большевик, народ надежный. В беде товарищей не подведет, — за всех ответил Прахов.

— Но есть и недавно пришедшие на завод, люди нам малоизвестные. За ними надо присматривать и помогать им в бою, — напомнил Блохин.

— Ты лучше внимательней смотри за своими помощниками, чтобы они не учинили шкоды, — мрачно буркнул Фомин, покосившись на Петрова.

— Мы и присматриваемся кое к кому, Фомин, — многозначительно бросил Прахов.

— С рассветом мы должны занять боевой участок, — продолжал Блохин. — В четыре часа надо будет поднять людей. Повалихиной прикажите уже сейчас начать готовить пищу. А теперь — все по своим местам…

Когда командиры вышли, Блохин обернулся к Петрову:

— Нам с вами спать тоже не придется, Аркадий Васильевич. Надо ознакомиться с картой, наметить, где и как нужно будет расположить отряд… Затем все разведаем на месте…

Ознакомившись с участком по карте, Блохин и Петров оседлали лошадей и вместе с проводником-латышом выехали на место.

Участок рабочего отряда тянулся по опушке леса. Впереди лежало ровное, занесенное снегом замерзшее болото. На гряде холмов за болотом находились немцы. В предрассветных сумерках там изредка вспыхивали огоньки винтовочных выстрелов. Опушку леса занимала редкая цепочка моряков и латышей. Блохин деловито справился у начальника участка, как прошла ночь.

— Ползали немецкие разведчики. Вероятно, искали проход через болото, — ответил моряк, командовавший участком. — Сейчас болото промерзло, и там могут свободно проходить люди и даже лошади, но пушки застрянут…

Блохин и Петров в сопровождении матроса обошли будущие позиции отряда. Моряк помог им разобраться в расположении немцев и давал дружеские советы:

— Если немец пойдет в атаку, стрельбу сразу не открывайте. Подпустите поближе — и бейте залпами. Пулеметы поставьте на флангах, чтобы они могли вести косоприцельный огонь по противнику…

Блохин внимательно слушал матроса и думал о том, хватит ли у рабочих выдержки подпустить немцев поближе, чтобы затем наверняка их уничтожить.

«В стариках я уверен — они не подведут, а молодежь по горячности может сорваться. Надо людей разместить так, чтобы молодежь находилась вперемежку со стариками».

Он переживал хорошо знакомое ему боевое возбуждение. Исчезла усталость от бессонной ночи, движения стали четки, тверды и быстры, мозг работал ясно, появилась уверенность в себе, в своих силах, в успешности предстоящего боя.

— Ну, товарищ Петров, скачи в Варты с приказом о выступлении! — помолодевшим звонким голосом приказал он. — А я здесь вас буду ждать.

Петров молча вскочил в седло и сразу же пустил лошадь галопом. Замерзшая лошадь без понуканий мчалась по узкой тройке. Сзади скакал латыш-проводник.

«Молодец Блохин! — думал Петров. — Он сразу как опытный командир оценивает обстановку… А этот матрос дает такие точные и верные советы!.. Ведь они оба не учились в военных училищах… Сколько талантов скрыто в нашем народе!..»

В предрассветных сумерках Петров еще издали услышал гул многих голосов.

«А Прахов, — подумал он, — видать, уже построил отряд и подготовил его к выступлению!»

Но, подъехав вплотную к толпе, инженер понял, что в отряде снова разгорелись какие-то споры.

— Что это выходит? — орал чей-то визгливый тенорок. — Значит, антилерию отдай латышам, а сам воюй голыми руками?! Не будет этого! На фронте нас с одними винтовками гнали на немецкие пулеметы и здесь хотят…

— Да ты и на фронте не был, — перебил крик спокойный, уверенный басок, в котором инженер узнал голос Семы Туркина. — Ты же, как только тебя призвали, пристроился чистить сапоги их благородиям в штабе…

— Это к делу не касается, — закричал чей-то незнакомый хриплый баритон. — Мы пушки делали и отдавать их не согласны.

— Правильно! Не отдадим! — подхватило несколько голосов.

— А ну помолчите, горлопаны! — крикнул Прахов. — Поймите, товарищи, нам дается участок спокойный, прикрытый с фронта малопроходимым болотом. Его мы и без артиллерии удержим. А латыши обороняют шоссе и железную дорогу, по которым наступают главные силы немцев. Им без артиллерии не удержаться…