— Ну что, Эол, когда ты отдашь мне пять сестерциев[41]? — спросил один из них.

   — Я же сказал, как только получим жалованье, — проворчал должник. — Подай-ка лучше кувшин, надо смочить глотку.

Он припал к сосуду и сделал несколько глотков, однако лицо его тут же исказила брезгливая гримаса. Отставив кувшин в сторону, он обтёр рот и недовольно произнёс:

   — Нас поят не вином, а ослиной мочой. Только презренные иудеи могут пить эту дрянь.

   — Ты прав, — согласился его товарищ. — Хорошо тем, кто стоит в Галлии, Александрии или на нашей благословенной родине. А нас загнали в это гиблое место. Видно, мы прогневили богов.

Произнеся последнюю фразу, легионер поднял взор к небу и встретился взглядом с Гарольдом.

   — Что, царь Иудейский? Никак тебе не умереть? — ехидно спросил он.

«Я не царь Иудейский, а английский король!» — попытался было возразить Гарольд, но распухший язык не повиновался.

   — Ты же взялся искупать наши грехи, — продолжал издеваться воин. — А раз так, терпи. За всё надо платить...

Легионер хотел было что-то добавить, но лицо его стало таять и расплываться, пока не превратилось в трепещущий багрово-фиолетовый диск. Внезапно диск вновь обрёл форму лица, но это не было лицо римлянина. Гарольд прищурил распухшие веки и оторопел, из-под шлема легионера на него с усмешкой смотрел Вильгельм.

Король почувствовал себя раздавленным и униженным. В следующее мгновение им овладела дикая ярость, он заскрежетал зубами и напряг мышцы... Но тут скала и легионеры стали тускнеть и распадаться, а на их месте появился тёмный купол походного шатра.

Гарольд понял, что этот был лишь сон, и с облегчением провёл языком по пересохшим губам. Какое-то время он лежал в глубоком оцепенении. Потом в его усталом мозгу начали всплывать обрывки бесед, которые он вёл с отцом Альдредом, друидом и Соломоном. Ему казалось, что он вот-вот поймёт, что означало ночное видение, но ясность не приходила.

И вдруг будто яркий луч света вспыхнул где-то в глубине сознания. «Иисус пожертвовал собой ради людей, — появилась безжалостная мысль. — Я же беспрестанно жертвую людьми... Ради чего?..»

Гарольд усилием воли заставил себя подняться и, перешагнув через Рагнара, покинул шатёр. Выйдя наружу, он опустил полог и замер, прислушиваясь.

Лагерь пребывал в тревожном забытьи. У потухших костров похрапывали дружинники, меж ними бродили голодные собаки. Гарольд окинул взором спящих и сжал кулаки, отгоняя тягостные мысли. В этот момент пушистый комочек подкатился к его ногам. Король нагнулся и поднял с земли маленького рыжего котёнка.

   — Только тебя мне и не хватало, — выдавил он улыбку и, помедлив мгновение, вернулся в шатёр. Положив находку на лежанку, он негромко произнёс:

   — Рагнар. Принеси молока.

Телохранитель вскочил на ноги и вышел из шатра. Через минуту он вернулся обратно с кувшином в руках. Гарольд налил молоко в плоскую миску, поставил её возле котёнка и с улыбкой произнёс:

   — Пей, дурачок.

Котёнок с жадностью накинулся на еду. Быстро насытившись, он стал по-взрослому приводить себя в порядок. Облизывая лапку, он вытирал ею мордочку ц удовлетворённо урчал.

   — Вот ведь какой чистюля, — рассмеялся король. — Хорошо, жди нас тут и никуда не уходи. Я подарю тебя Айе.

Гарольд обернулся к Рагнару и приказал:

   — Поднимай людей!

Зловеще запели трубы. Проснувшиеся островитяне отслужили молебен и приступили к утренней трапезе. Не успели они перекусить, как над лагерем тревожно взревел рог, оповещая о подходе противника. На ходу дожёвывая, английские ратники стали собираться под знамёна своих вождей.

Войско саксов растянулось по заросшему кустарником холму на пол мил и. В первых рядах стояли закованные в кольчуги воины — то были датские гвардейцы, кентские дружинники Леофвайна, хускерлы Гюрта и саксонских танов. За их спинами расположились пращники и метатели дротиков, дальше теснились ополченцы. Вторую линию английской обороны составлял королевский резерв, состоявший из отборных дружинников и немногочисленных конных хускерлов.

Гарольд расположился подле небольшой яблони. Его окружали таны и телохранители. За спиной короля трепетали на ветру два знамени — стяг Уэссекса и его личный штандарт.

Островитяне укрылись за палисадом и замерли в напряжённом ожидании. В это время вражеское войско тремя колоннами вошло в лес.

Центральную колонну, состоявшую из пеших и конных норманнов, вёл сам герцог. Рядом с ним покачивались в сёдлах епископ Одо, лорд Фитц-Осберн, граф Мортэн, Юг де Монфор и прочие знатные норманны. В правой колонне двигались франки и рыцари из Фландрии и немецких земель, ведомые графом Эстасом Булонским и прославленным германским воителем Хуго Железная Перчатка. Слева поспешали бретонцы и рыцари из Мена, Пуату и Туара. Их возглавляли граф Алэн Бретонский и мессир Эмери Туар.

Разноплеменная рать миновала притихший лес И расползлась по долине. Густой туман заструился меж рядами наступавших. Какое-то время они двигались в нём, превратившись в скопище причудливых теней, однако вскоре полоса тумана кончилась и союзники увидели врага. Прямо перед ними, на холме, в грозном молчании стояли саксы.

Герцог окинул взглядом вражеские дружины.

«Их больше, чем я ожидал, — с тревогой подумал он. — Но у него нет конницы и мало лучников, — подбодрил он себя. — Его воины утомлены, им не устоять!»

Вильгельм закончил осмотр вражеских позиций и приказал готовиться к атаке. Оруженосцы помогли рыцарям одеть кольчужные накидки и застегнуть застёжки шлемов. После этого сеньоры взяли в руки оружие, прикрылись щитами и в ожидании обратили свои взоры на предводителя.

Герцог произнёс короткую речь и, помедлив мгновение, взмахнул рукой. Повинуясь команде, подразделения пехотинцев выдвинулись вперёд. Новый взмах руки, и вся огромная масса людей с тяжким гулом и лязганьем двинулась на врага.

Первым скакал на горячем коне любимец войска Таилмфер, богатырь-менестрель распевал песнь о Роланде и мастерски играл мечом. Следом за ним шли лучники и тяжело вооружённые ратники-копьеносцы, замыкали фалангу конные рыцари. Приблизившись к подножию холма, на котором стояли саксы, войско норманнов замерло.

Таилмфер выехал вперёд и стал вызывать англичан на бой. Один из танов съехал с холма и вступил с ним в поединок, но ему не дано было одолеть столь искусного мастера боевых единоборств, каковым был норманн. Таилмфер неуловимым движением перебросил меч из одной руки в другую и, сражённый коварным выпадом, сакс рухнул на землю.

Ещё один английский воин решил попытать счастья, приблизившись к норманну, он метнул в него копьё. Но богатырь-менестрель разрубил копьё в воздухе, после чего легко разделался с его хозяином.

— Рагнар! — бросил Гарольд.

Гигант тронул поводья и, спустившись с холма, приблизился к противнику.

   — Покажи себя, английский увалень! — подзадорил его Таилмфер.

Рагнар пропустил его слова мимо ушей, опустив топор, он невозмутимо взирал на врага. Норманн взмахнул мечом, но сакс уклонился от удара.

   — А ты не прост! — Таилмфер усмехнулся. — Но от меня ещё никто не уходил живым!

Ловким движением он перебросил оружие в левую руку. Его меч блеснул на солнце подобно молнии, и кровь заструилась по плечу сакса.

Рагнар покачнулся.

   — Ну, сакс! Сейчас ты отправишься к Одину! — закричал Таилмфер.

Он подбросил меч, перехватил его в воздухе и, привстав на стременах, обрушил на врага. Но не тут-то было — Рагнар увернулся. Разъярённый норманн вновь занёс меч, и в этот миг сакс сделал стремительный выпад. Таилмфер не успел уклониться, и топор рассёк ему лицо. Новый взмах топора, и богатырь, выпустив из рук оружие, повалился из седла.