— Калла Дин — капитан женской сборной по волейболу. Она может просто щелкнуть пальцами, и сразу найдется толпа желающих принести ей обед, на коленях приползут. Нет, она не одинока.

— Не думаю, что это внимание, которого она ищет.

Габриэль прожевал очередную порцию макарон.

— О, ты хочешь сказать, что ты вовсе не провел весь вечер, демонстрируя ей свою коллекцию арабских тату?

— Фарси вообще-то. И у меня вовсе и не коллекция. Только одна.

Он ткнул пальцем на внутреннюю сторону локтя.

— Что это значит?

— Ничего особенного. — Хантер кивнул в сторону Каллы, которая, должно быть, уже что-то выбрала, поскольку в этот момент расплачивалась на кассе. — Что ты собираешься делать по поводу пожаров?

Габриэль нахмурился. Гораздо проще было трепаться о девчонках.

— Я не знаю.

Хантер аккуратно подбирал слова.

— Ты хочешь остановиться?

— Нет. — Габриэль окинул взглядом кафетерий, посмотрел туда, где сидели его братья. Крис и Бекка, Ник и Квин. Он не разговаривал ни с кем из них с тех пор, как вернулся домой после субботних пожаров и проспал все воскресенье. — Я впервые ощущаю, что я делаю что-то правильное.

Внезапно Лэйни обнаружила, что она пришла к размеренному ритму жизни.

Это было не слишком просто, из-за постоянного присвистывания в коридорах школы, шуточек на тему шрамов и фетиша по поводу огня. Хуже всего было тогда, когда она не понимала, о чем они вообще говорят, в этих случаях было стыдно и унизительно.

Тогда появился Габриэль, и она вспомнила, что не одинока.

Каждый день после четвертой пары они шли в библиотеку и делали математику. Габриэль стал разбираться в ней заметно лучше. Он схватывал не то чтобы на лету, но старался. И во время занятий, она видела, как он старается. Вместо того, чтобы тупо сутулиться на стуле или хмуро посматривать на доску, он реально уделял внимание вопросу. Когда он положил свою домашку в корзину для тетрадей на столе мисс Андерсон, он сделал это демонстративно, как будто с вызовом.

Так что вскоре он вернется в баскетбольную команду.

В какой-то мере это ее расстраивало. Ведь сейчас после последней пары он сидел с ней на трибуне, и они следили за тем, как играет Саймон. Через несколько недель у него и у самого начнутся тренировки, и она будет сидеть тут в одиночестве.

Габриэль делал замечания по поводу игры Саймона, о том, что ему следует улучшить. Когда Саймон взглянул на них, Лэйни быстро знаками объяснила ему замечания Габриэля.

Когда Габриэль понял, что она делает, он попросил ее показать ему несколько жестов.

Она чуть не свалилась с трибуны. Никто и никогда не просил ее показать, как объясняться на языке жестов.

Она показала ему несколько основных жестов, наиболее часто использующихся для критики, и пока он громко выкрикивал слова, она помогала ему скрестить пальцы в правильном положении.

Но вечерние посиделки в школьном спортзале не шли ни в какое сравнение с утренними встречами на ферме. Ей всегда нравилась прохладная тишина, простое уединение, когда на конюшне была только она и лошади. Но теперь каждый миг нес в себе предвкушение чего-то нового.

Габриэль появлялся каждое утро.

Он всегда выглядел восхитительно сексуально, его волосы были взъерошены от бега, на лице легкая щетина. Он говорил ей, что ему потребовалось вдвое больше времени, чтобы добраться до фермы, так как он бегал домой. Когда она посмотрела с недоумением, он покраснел и ответил:

— Я не хотел быть потной тряпкой, когда добегу сюда.

Затем он поцеловал ее так, что она чуть не забыла, как ее зовут, и прошептал ей на ушко:

— Но это нормально, если я буду потной тряпкой, когда убегу.

Он никогда не давил на нее, не требовал больше, чем она готова была ему дать. Его руки никогда не пересекали допустимые границы, он никогда даже не пытался запустить руки под ее одежду. Если она напрягалась от его прикосновений, он отступал.

Но сейчас, после того как несколько дней она вела себя исключительно как примерная девочка, ее воображение расшевелило в ней чувства плохой девчонки. Но что, если Габриэль почувствует ее шрамы и решит, что это отвратительно? Обсуждать с ним их в теории было совсем иначе, чем увидеть красную сморщенную кожу на ее животе.

Во вторник утром они лежали на холме, неподалеку от фермы. Лошадь паслась в нескольких метрах от них, по земле струился повод, закрепленный на уздечке. Было свежо, но солнце ласково согревало ее лицо, и ее разморило. Она не хотела закрывать глаза, боясь, что когда она их откроет, то обнаружит, что это то же воскресное утро, и окажется, что все это было просто сном.

Лошадь лениво фыркнула, когда бабочка уселась ей на морду, но потом продолжила жевать траву.

Габриэль повернулся и посмотрел на нее.

— Почему она не убегает?

Лэйни легко рассмеялась.

— Я продолжаю задавать себе этот же вопрос про тебя.

Он приподнялся на локте и посмотрел на нее сверху. Он закрыл собой солнце, а его волосы упали ему на глаза.

— А я никуда не тороплюсь.

Ущипните меня.

— Это правда,— сказал он, бросив взгляд на лошадь, которая выщипывала пучки травы из земли. — Их тренируют как собак?

Лэйни захихикала.

— Нет, лошади — коллективные животные. Если они убегают куда-то, они потом возвращаются в конюшню.

Хотя на самом деле, если управляющая застанет ее лежащей на травке, притом, что лошадь свободно бродит без повода, она, скорее всего, выскажет ей пару слов.

— Как тогда, на тропинке, — сказал Габриэль.

Лэйни кивнула.

— В тот день, когда ты бегал.

Он фыркнул.

— Ты меня напугала тогда… этими объятиями.

Она чуть не рассмеялась на это, но потом вспомнила причину, по которой она бросилась обнимать его в первый раз. Он выглядел таким надломленным, расстроенным. Даже сейчас она видела в его глазах отблеск тех переживаний.

Несмотря на количество времени, проведенного вместе, она ни на миллиметр не приблизилась к разгадке его секретов.

Он поистине был мастером по части хранения секретов.

Это явно было что-то, связанное с его семьей, она была в этом уверена. Она никогда не видела его с братьями, но когда они упоминали их в разговоре, его голос всегда становился жестким. Несмотря на то, что она полюбила проводить время вместе с ним, она не переставала думать о том, что он приходит к ней потому, что старается избежать общения с братьями. Даже по утрам он растягивал время, как мог, пока она не осознавала, что и ей пора ставить спринтерские рекорды, чтобы добежать до дома и успеть в школу вовремя.

Она протянула руку и убрала прядь волос с его глаз. Он повернул голову и поцеловал ее в запястье.

Лэйни напомнила себе, что надо бы сконцентрироваться.

— Как это, когда у тебя брат-близнец?

Он закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Я не знаю, как ответить на этот вопрос, и никогда не знал. — Он сделал паузу. — Я могу также спросить тебя, как это, когда у тебя нет брата-близнеца?

— Да ладно, — она поддразнила его, стараясь поднять его настроение. — Вы заканчиваете предложения друг за другом. Чувствуете боль, когда болит не у тебя.

Он фыркнул, он не притворялся.

— Нет.

— Вы с Ником все еще не разговариваете?

Он слегка пожал плечами.

Она почувствовала, что он немного отстранился от нее.

— Почему ты не расскажешь мне, что произошло?

Его взгляд стал жестче.

— Почему тебя это волнует?

Она скопировала его тон.

— Почему меня это не должно волновать?

Ей показалось, что он отмочит что-нибудь резкое ей в ответ. Она напряглась, ожидая слов, вырвавшихся в гневе.

Но он просто выдохнул, прокатился по траве и лег рядом с ней.

— Я не уверен даже, с какого места начать. Он привел Квин домой на ужин, и я просто… нашел повод для драки. Я даже не понимаю, зачем.