Через несколько дней М. Бородин опять увидел многообещающего молодого человека. Оказалось, что последний вместо себя назначил в комиссию чиновника Чернышевского и уже получил от него телеграмму с извещением, что специальная комиссия оценила имение «Винцентово» в 55 000 рублей благодаря найденным в нем минералогом большим залежам извести. По предложению Гюббенета, сотник выдал ему 275 рублей, чтобы «поблагодарить» минералога, а затем еще до трехсот рублей будто бы на поездку чиновника Чернышевского по делу о продаже имения в г. Минск и, кроме того, в г. Вильну для необходимых переговоров в канцелярии генерал-губернатора.

Всего, таким образом, Гюббенету удалось выманить у доверчивого сотника свыше 2000 рублей, а затем он еще получил от него же 520 рублей на нотариальные расходы.

Наконец, 13 ноября Гюббенет сообщил своему доверителю, что уже состоялось постановление комиссии о принятии имения «Винцентово» в казну за 62 862 рубля и, в подтверждение этого, показал бумагу с заголовком: «Комиссия по реализации казенных земель, покупки и продажи оных в казну». В ней значилось, что М. Бородин должен внести 429 рублей на актовые, гербовые и другие расходы. У сотника денег не оказалось, и ему пришлось прибегнуть к займу. Через три недели Гюббенет наведался к сотнику и, не застав его дома, оставил следующую записку: «Поздравляю. Сегодня подписано. Выдача 15 декабря». Вскоре из Вильны пришла телеграмма за подписью неизвестного Александрова, сообщавшая, что деньги за имение не могут быть выданы ранее внесения 629 рублей казенных сборов. Посмотрев на телеграмму, сотник удивился, что на ней не было выставлено число слов. Однако Гюббенет начал уговаривать его, что эта телеграмма послана из канцелярии Виленского генерал-губернатора, а в казенных учреждениях число слов не проставляют. Затем он посоветовал Бородину вместо денег поставить свой бланк на вексель в 4000 рублей. Это новое вымогательство показалось Бородину подозрительным; он начал наводить справки и узнал, что никогда и никакой комиссии по реализации казенных земель не существовало в России.

Когда Гюббенет явился к нему за векселем, сотник встретил его холодно и объяснил, что он уже все знает о его обманной проделке. Молодой человек заметно смутился, пробормотал, что он ничего пока возвратить не может, и поспешил удалиться из квартиры М. Бородина.

В результате против Гюббенета было возбуждено уголовное преследование. Опрошенный на предварительном следствии, он подтвердил, что действительно принимал близкое участие в продаже имения «Винцентово» и что, съездив по этому делу в Вильну, он познакомился там с комиссионером, а также с чиновником Александровым и принужден был выдавать им деньги на предварительные расходы. Другую часть денег он израсходовал на разъезды по делу о продаже имения, которое он намеревался уступить казне.

После, однако, Гюббенет изменил свое первоначальное показание и стал уверять, что имение «Винцентово» он хотел продать в частные руки через одно высокопоставленное лицо, фамилию которого он назвать не может.

Гюббенет фигурировал уже однажды в санкт-петербургском окружном суде вместе с баронессой Штенгер, и оба они были приговорены за мошенничество к лишению всех особенных прав и преимуществ и к шестимесячному тюремному заключению.

20 ноября 1901 года Гюббенет вновь предстал перед судом. Виновным он себя не признал и объяснил, что ни о какой комиссии Бородину не говорил и операции по продаже имения вел открыто, нисколько ни прибегая к обману. При этом очень часто подсудимый ссылался на мифическую личность чиновника Александрова, который, по-видимому, создан его воображением. Телеграммы, полученные М. Бородиным, оказались сфабрикованными в Петербурге.

Из рассказа Гюббенета выяснилось, что он происходит из старинной фамилии, потомственный дворянин, и служил одно время чиновником особых поручений при государственном контроле. Любя пожить, он быстро спустил все свое довольно крупное состояние. Чувствуя в себе музыкальные способности, он пробовал свои силы на поприще композиторства, написал балет и даже намеревался издавать большой музыкальный журнал.

В общем, слова подсудимого не внушали доверия.

Чувствуя это, Гюббенет сослался на свое болезненное состояние, граничащее будто бы с психическим недугом.

Раньше он лечился у профессора Чечотта и обнаруживал признаки неврастении.

Тем не менее из свидетельских показаний личность подсудимого вырисовывалась в далеко не благоприятном свете.

Также неблагоприятно было для Гюббенета и заключение экспертов-психиатров, в том числе профессора Нижегородцева. Экспертиза нашла, что подсудимый отчасти представляет тип дегенерата, но ни во время преступления, ни после он не обнаруживал признаков душевного расстройства, а, напротив, умно и ловко обдумывал свои действия.

В обвинительной речи товарищ прокурора Новицкий охарактеризовал подсудимого как типичного петербургского афериста, который боится только пустого кармана и честного труда.

Защитником со стороны подсудимого выступал присяжный поверенный С. П. Марголин, в яркой, образной речи ходатайствовавший о снисходительном отношении к больному волей Гюббенету.

После непродолжительного совещания присяжные заседатели признали Н. Н. Гюббенета виновным в мошенничестве и дали ему снисхождение.

Резолюцией суда он был приговорен, по совокупности с приговором по первому делу, к лишению всех особенных прав и преимуществ и к отдаче в исправительные арестантские отделения на один год.

В 1900 году 24 октября в меховой магазин санкт-петербургского городского головы на Большой Морской улице зашла компания, состоящая из одного мужчины и двух молодых женщин. Все они были очень прилично одеты. Спросив дорогой бобровый воротник, мужчина подсел с ним к окну и стал рассматривать волос, между тем как дамы занялись примеркой меховых накидок. Однако после предварительного торга покупатели не сошлись в цене и покинули магазин. После их ухода дежуривший у магазина швейцар заявил одному из приказчиков, что одна дама передала что-то своей спутнице, стараясь сделать это незаметным образом. Ввиду этого приказчики сделали проверку товаров и обнаружили исчезновение двух бобровых воротников, стоивших около 500 рублей. Бросились догонять покупателей, но их уже и след простыл. Вскоре после этого подозрительная компания наведалась в Гостиный двор и вошла в магазин золотых вещей Митюревой. Дамы начали выбирать для себя бриллиантовые серьги, советуясь со своим спутником и требуя все более и более дорогих бриллиантов Приказчики сбились с ног, удовлетворяя дамские капризы, как вдруг с прилавка улетучился футляр с серьгами, стоившими более 200 рублей. Несмотря на долгие переговоры, компания не сторговалась и направилась к выходу. Заметив, что у мужчины что-то зажато в руке, приказчики остановили его и, разжав пальцы, нашли пропавший футляр с серьгами. Вся компания была задержана и передана в руки полиции.

На дознании как мужчина, так и его дамы стали называться разными вымышленными именами, но затем одна молодая женщина открыла, наконец, свое действительное звание, назвавшись мещанкой Констанцией Робак По ее словам, она в тот же день утром приехала вместе со своими знакомыми Валентием Буркевичем и Антониной Гурной из Варшавы исключительно для совершения краж в петербургских магазинах.

Их сопровождала также и известная варшавская воровка Текла Макаревич, которая успела скрыться.

Содержатель и швейцар меблированных комнат на Казанской улице подтвердили, что Макаревич останавливалась в этих комнатах в качестве прислуги при двух дамах в период времени с 25 августа по 2 сентября 1900 года, причем паспорта их не были прописаны в полиции.

Потом Макаревич приезжала с одной дамой и, наконец, 24 октября опять поселилась в меблированных комнатах с двумя дамами и Буркевичем. Последний с этими дамами два раза уходил из номера, а затем, в их отсутствие, в 6 часу вечера к содержателю меблированных комнат явилась вдруг Макаревич, заплатила следуемые за номер деньги и, забрав с собою все вещи, поспешно скрылась. Как видно из справок, она уже много раз судилась за кражи, но на этот раз полиции не удалось ее разыскать.