Только один Висс чистосердечно сознался во всем, рассказав скорбную повесть о своей жизни.

Он обучался в немецком реформатском училище на Васильевском острове и, окончив в 1896 году курс, уехал к своему зятю, жившему в Старой Руссе и занимавшемуся подрядными работами.

У него он вел некоторые конторские работы и затем попытался самостоятельно заняться коммерческим делом. Но его преследовали неудачи, — благодаря его непрактичности, он потерпел крах и решил искать место. В январе 1899 года он поступил на завод в качестве заведующего складом, но недолго удержался в этой должности.

Однажды в Зоологическом саду он познакомился с девушкой, увлекся ею и забыл про все на свете. Знакомство перешло в любовную связь, и когда родные

Висса узнали об этом, они далеко неблагосклонно отнеслись к его сумасбродному, по их понятиям, поступку. Между тем девушка стала настаивать на законном браке и умоляла Висса жениться на ней, предлагая ему обвенчаться где-нибудь в другом городе.

Дождавшись лета 1900 года, Висс выехал вместе с любимой женщиной за границу, закрепил свою связь с ней церковным обрядом и пробрался в Северную Америку. Однако незнание английского языка на первых же порах сильно дало почувствовать себя, и Виссу пришлось в Америке очень туго.

В короткий промежуток времени он был и комиссионером, и уличным продавцом патентованного товара, и разносчиком булочной, и, наконец, простым рабочим на кирпичном заводе. Последнее занятие было не по силам ему, и он заболел.

Жена тоже не знала ни слова по-английски и, после тяжелых мытарств в поисках работы, предложила ему вернуться в Россию. Продали они свое скромное имущество, и вырученных денег хватило только на возвращение одного человека в Россию. Тщетно Висс пробовал наняться на какой-нибудь пароход, чтобы добраться до Европы, — его всюду преследовала неудача. Ввиду этого он решил, что жена останется пока в Америке, а он приедет в Петербург, добудет денег и вышлет ей на дорогу. По возвращении в Петербург родня встретила его холодно. Он поступил служащим в магазин, но постоянные думы о жене, остававшейся за океаном, не давали ему покоя. Он стал рассеянно относиться к своим служебным обязанностям, и ему незадолго до праздника Рождества отказали от должности. Пошел он после этого за помощью к своему товарищу, некоему Сталовичу.

— Что мне делать? — в отчаянии стал спрашивать Висс.

— Самое лучшее, заниматься какими-нибудь нечистыми делишками, — посоветовал ему товарищ, который сам находился без места. — Хорошо было бы убить одного фабриканта, — продолжал он. — По субботам у него производится расчет служащих, и он имеет тогда много денег.

Висс отверг эту мысль. Вскоре, в поисках должности, он выехал с товарищем в Москву, и в вагоне Сталович сказал ему:

— Ты не годишься мне в товарищи.

— Почему? — спросил Висс.

— Мне нужен человек энергичный, без предрассудков.

— Я бросил уже свои предрассудки. То, что сделало мне человеческое общество, я считаю себя вправе сделать и по отношению к нему, — отвечал Висс.

— Мне нужен хороший сообщник.

— Для какого дела?

— Я был недавно у одной дамы Залесской. Она играет на бирже и имеет массу денег и драгоценностей. Ее можно было бы убить.

Висс наотрез отказался от такого сообщничества, и Сталович начал над ним подсмеиваться. Ведь надо же на что-нибудь решиться; иначе, ожидая свиданья с мужем, жена Висса обзаведется в Америке любовником.

После Висс узнал, что Сталович, за неимением средств к жизни, занимается кражей вещей специально у докторов. Сдружившись с Иогансеном, Висс тоже начал совершать с ним мелкие кражи, чтобы иметь кусок хлеба. Вскоре подвернулся и Марко и начал подговаривать их убить его любовницу-ростовщицу, которой было уже около 60 лет.

— Почему же ты сам не хочешь покончить с ней? — спросил Висс.

— Это опасно. Меня все знают, так как я был ее любовником, — сказал Марко. — Но теперь я много должен ей, и она хочет подать мои векселя ко взысканию.

Висс и Иогансен познакомились с ростовщицей, и Иогансен, по привычке к кражам, унес из ее квартиры муфту. Однако, опасаясь, чтобы это не скомпрометировало их в глазах Щолковой, они поспешили возвратить ей украденную вещь.

По словам Висса, он долго не решался убить ростовщицу, но Иогансен имел на него подавляющее влияние.

Когда в день преступления они находились в квартире Щолковой, Иогансен на глазах ростовщицы бросил жребий, кому покончить с ней.

Монета упала орлом вверх, и он сказал Виссу: «Тебе убивать», — услал прислугу за водкой и сам подал ему топор.

Два раза подходил Висс с топором к старухе и все не решался.

— Поскорее, а то прислуга придет, — торопил его по-немецки Иогансен.

— Не помню, — говорил подсудимый, — как я ударил ростовщицу. Пришел в себя только тогда, когда она вскрикнула: «Ой!» — и свалилась на пол. Все время я находился в странном, лихорадочном состоянии. Покончив с Щолковой, поставил свой топор к стене и тупо стал разглядывать висевшую на стене картину, изображавшую какую-то «грешницу». После я уже действовал совершенно машинально, не отдавая себе отчета.

Другой подсудимый, Бруно Иогансен, многого не признал из рассказа Висса, называя его показания фантазией, и говорил, что он не принимал никакого активного участия в убийстве ростовщицы и ее прислуги.

По его словам, он участвовал только в мелких кражах, но не допускал и мысли убить кого-либо и никакого жребия не метал в квартире Щолковой.

Обвиняемый Марко также отрицал свою виновность и уверял, что он никого не подстрекал убить ростовщицу. Если же он и закладывал иногда краденые вещи, то решительно не знал, каким путем приобретаются они Виссом и его товарищем.

В общем, судя из слов Висса, он скорее был орудием в руках Иогансена, который оказывал на него подавляющее влияние и, как злой гений, играл в преступлении руководящую роль.

Показание Висса было, по-видимому, логическое и, изобилуя массой деталей, первоначально вселяло уверенность в том, что он в момент преступления был совершенно здоров. Допрос первых свидетелей не ослаблял этого впечатления. Но уже при опросе торговца, продавшего топор Виссу и Иогансену, защитник первого, М. С. Маргулиес, показал, на чем он намерен построить свою защиту.

— При покупке топора Висс смеялся и не показался ли вам странным? — задал он вопрос.

— Да, смеялся и острил, но был как-то странно возбужден, — ответил свидетель.

Защитник начал расспрашивать старушку — мать обвиняемого, которая объяснила, что отец Висса пил запоем и допивался до белой горячки.

— Это было до рождения подсудимого или после?

— До рождения.

Дальше выяснилось, что старший брат Висса скончался 20-ти лет от чахотки, младший брат — недоразвит, а сестра страдает истерией. Сам обвиняемый был чрезмерно пуглив и боязлив. В малолетнем возрасте он упал как-то с пятого этажа дома, и после этого у него бывали головокружения и временная забывчивость.

МАРГУЛИЕС Мануил Сергеевич

Родился в Одессе в декабре 1868 года. Окончив в 1891 году курс Новороссийского университета по юридическому факультету, выехал в Париж и поступил там на медицинский факультет. По окончании его в 1897 году остался работать в клинике знаменитого профессора Шарко и в психиатрическом приемном покое центральной парижской тюрьмы. Возвратившись летом в Россию, он в конце 1898 года вступил в сословие санкт-петербургской адвокатуры. Принимал участие во многих уголовных процессах, в том числе по делам об убийстве Ларионовой, Тимофеева и ростовщицы Щолковой.

Подчеркивая некоторые существенные свидетельские показания, защитник Висса подробно остановился на допросе его сестры — замужней женщины.

— У вас бывают припадки, во время которых вы теряете сознание? — спросил он.

— Да, и нередко.

— Когда они начались?

— В шестнадцать — семнадцать лет.