— Шестнадцатого июля в шесть часов утра в верхнем и нижнем помещении дачи спали дети, мать семидесяти лет, покойный Краевский — все гнездо обвиняемой. Могла ли она «заказать» поджог такой дачи и в то же время спокойно отправиться с двумя молодыми людьми в местечко Юкки, отстоящее от места пожара на несколько верст? — говорит защитник. — Мы расспрашивали спутников о поведении Краевской. Нам отвечали: «Она была весела, смеялась, мы не заметили никакого признака волнения и притворства». Такого же рода поведение Ведерникова. Он нянчится с детьми, устраивает им елку, проводит ночи подле больного Жоржа. Обвиняемая Краевская могла заставить подсудимого бросить мать, сестер, проводить время в притонах карточной игры, но не поджечь дачу, наполненную детьми. На такое дело у подсудимого не было сил по свойству его натуры, в сущности мягкой и доброй.

Посмотрите на образ действий обвиняемого во время пожара — и вы увидите, что поведение Ведерникова не совпадает с поведением человека, умышленно совершившего поджог. Подсудимый спасает Брюне, получает значительные обжоги и вновь бросается в огонь, чтобы вбежать по лестнице к Краевскому. Его удерживают дружинники; он вырывается, молит о спасении, рыдает и требует помощи. Пожар случился в шесть часов утра, когда часть населения Озерков уже была на ногах. По окружающим улицам уже двигались разносчики, дворник дома мел сад, горничная развешивала белье. Нельзя не признать, что для поджога были выбраны время и обстановка, не отвечающие аттестации подсудимых, как умных и тонких преступников.

После пожара шестнадцатого июля обвиняемые переселяются на дачу Строганова, между ними происходят постоянные ссоры, и, наконец, спустя три недели подсудимый приносит повинную.

Представитель обвинения говорит: «Слабый человек совершил деяние свыше своих сил. Им овладела скорбь о погибшем, и он принес повинную следственной власти». Неужели вы разделите такое убеждение? Вам рисуют Марию Краевскую как натуру сильную, хитрую, почти демоническую. Ее сообщник терзается совестью. Что же делает она для избежания опасности, внезапно вырезавшейся на темном фоне их жизни после пожара? Где ласки и чары, отуманивающие его ум, при помощи которых она цепко держит его в своих руках, бережет и не пускает? Осмотритесь в событиях этого времени — и вы заметите обвиняемую почти всегда подле кучера Полоза. Как могла эта женщина пренебрегать гневом подсудимого и смеяться над его страстью,'отравленною общим преступлением, из-за первого Полоза? Пусть разъяснит обвинение эту загадочную для нас психологию.

Девятого августа подсудимый принес повинную. Допрошенный урядником и Помощником пристава, подсудимый наполнял свои объяснения бесконечными рассказами о связи обвиняемой с Полозом, об их ночных свиданиях, прогулках подле озера, поездках в Петербург. Он властно требовал немедленного ареста кучера и тут же по секрету сообщил полицейским властям, что никакого поджога не было. Находясь в доме предварительного заключения, он признается в своем ложном оговоре отцу, матери, сестрам, госпоже Александровой, помощнику начальника тюрьмы, посылает Краевской свои последние деньги, молит ее о прощении, осыпает укорами.

Всем казалось, что этот человек не преступник, все его жалели и инстинктивно чувствовали, что под этим признанием кроется что-то другое. Сознаемся искренне, что в распоряжении обвинительной власти только одна улика — это явка с повинною, содержащей в себе оговор Краевской. Присмотритесь внимательно к этой улике — и вы увидите, что в оговоре подсудимого справедливо только то, что Краевские жили в Петербурге, что, переехав на дачу, они застраховали свое имущество, что Ведерников поступил в пожарную дружину и что шестнадцатого июля был праздник. Равным образом справедливо, что после праздника госпожа Краевская уехала кататься и что пожар произошел в шесть часов утра от загоревшихся конфетти. Все остальное содержание оговора — плод бедной и невыдержанной фантазии, полный взаимных противоречий. Разве может умная женщина, уезжая в пять часов утра с двумя дружинниками, «заказать» поджог в шесть часов утра, несмотря на присутствие посторонних лиц? Почему была пропущена темная июльская ночь, когда все члены семьи. были на празднике, почему Краевская не предупредила своего мужа?

НЕСТОР Александр Павлович

Родился в Омске в 1856 году Окончив курс Харьковского университета, в 1880 году поступил на службу В 1884 году был назначен судебным следователем виленского окружного суда, а в 1892 году членом екатеринодарского окружного суда В 1896 году вышел в отставку и поступил в сословие присяжных поверенных округа санкт-петербургской судебной палаты В качестве защитника принимал участие в процессах генерал-майора Пашкевича (обвинение в ростовщичестве), надворного советника Кочубея (подлог и вовлечение в невыгодную сделку), золотопромышленника Мордина (подлог)

Судебное следствие обнаружило источники, откуда исходило благосостояние дома Краевских. В течение многих лет подсудимый Ведерников играл в карты дома, в гостях, во всех клубах. Его посылали за добычей каждый день Широкие траты по дому не давали ему отдыха, ночная жизнь истощала его силы. Приблизьтесь к этой стороне дела — и вы увидите человека, расточившего свою жизнь, замучившего себя излишествами, истощенного и страшно усталого. Наблюдая Ведерникова в последних числах июля, мы видим его жалким, бессильным, с истерическими припадками.

Присяжный поверенный Марголин рисует затем душевное состояние подсудимого, почувствовавшего себя отвергнутым, его истерическую борьбу за свое положение в семье, взрывы безумной ревности и дикий экстаз мести, бросивший обвиняемого к прокурору. Охваченный чудовищными страстями, подсудимый отождествил свою месть с актом правосудия, создал улики и, гордый сознанием своей правоты, кинул ей в лицо обвинение в поджоге.

Свою речь защитник окончил воззванием к присяжным заседателям об оправдании обоих подсудимых.

Защитник подсудимой присяжный поверенный А. П. Нестор обратил внимание присяжных заседателей на то, что представитель обвинения не придает значения снятию оговора со стороны Ведерникова потому, что он не сделал этого во время предварительного следствия. Однако это было сделано Ведерниковым, но не перед следователем, которого он, естественно, боялся, а перед помощником начальника дома предварительного заключения, передавшим это, в свою очередь, лицу прокурорского надзора, и не вина Ведерникова, если объяснение его не дошло до следователя. Поджога не было. Следствием установлено, что два очень пьяных человека курили в^ комнате, наполненной легко воспламеняемым материалом. Кто из поджигателей перед самым пожаром поместил бы в, заготовленный костер восемь больших корзин белья, как это выяснилось на судебном следствии? Много нехорошего говорилось про Краевскую, но присяжные заседатели не забудут показания доктора Покровского, удостоверившего на суде ее лучшие качества — качества материнства по отношению к пасынку. Пристав впал в ошибку, поверив Ведерникову; ошибку эту повторил следователь, но теперь еще возможно исправить ее, так как решительное слово еще не произнесено. Краевская, благодаря безумному шагу Ведерникова, лишена свободы и томится среди каменных стен одиночной камеры, ожидая своего освобождения на основании справедливого и авторитетного слова присяжных заседателей.

Другой защитник, Зейлингер, сказал в защиту Краевской небольшую, но убедительную речь.

В своем последнем слове подсудимая со слезами стала говорить:

— Не виновата… Муж сгорел… Девочка осталась… Я в тюрьме…

И, не договорив, рыдая, она бессильно упала на скамью.

Ведерников только молча встал перед присяжными заседателями, и они удалились.

Прошло более получаса тяжелого, томительного ожидания, и, наконец, в пятом часу утра дрогнул отрывистый звонок. Наэлектризованная публика, как один человек, ринулась в зал. Наступило гнетущее безмолвие. Торжественно вышли присяжные заседатели, и старшина их начал читать роковой вопросный лист.