Катя, едва заметив приготовления к охоте, старалась зверей спугнуть, но они ее криков и бросания камней не боялись, стояли, вытянув короткие шеи и показывая два длинных передних зуба.

Тёме пришлось поотстать, чтобы Катя не видела сцен охоты, и вечером у маленького родничка, на который они случайно набрели, он освежевал тушки, шкурки выбросил в кусты, а мясо отварил в складном ведерке.

Катя сначала отказывалась, но в конце концов выпила бульону из половинки кокосового ореха.

Тартарен, обсасывая косточки, сравнивал мясо местных грызунов с кроличьим и находил его удивительно нежным.

— Ну как ты можешь так говорить! — возмущалась Катя. — Они же только сегодня утром были живые. Может быть, у них дети.

— Но если они остались бы к вечеру живыми, мы бы к завтрашнему утру сами были мертвые, — резонно отвечал Тартарен.

— Закон джунглей, — коротко отрыгнув, напомнил Гена. — Или ты ешь. Или тебя едят.

— Не болит? — так, чтоб никто не слышал, спросила Света Юнга.

Дима чуть качнул головой, вслух ничего не сказав. Тоже чтоб никто не заметил. Такой получался у них тихий заговор.

Они сидели перед костром вроде бы со всеми, только чуть поодаль. А на самом деле совершенно одни.

— Подумаешь, кролики безухие, — усмехнулась про себя Света. — Я когда беспризорничала, мы чего только не ели.

— Собак не ели, — понадеялся Юнг.

— Нет, собак мы не ели. Только кошку. Один раз.

— Черную?

— Не знаю. Может быть. Меня сначала накормили. Потом сказали.

— Вкусно?

— Не помню. Меня сразу стошнило.

— Как это ты в беспризорные попала?

— Из-за тетки. Я тогда у тетки жила на Бутырской. Она завучем работала в школе, где я училась. Достала меня — днем в школе, вечерами дома. А Белорусский вокзал рядом. Там беспризорная тусовка. Я из дома сбежала, к ним прибилась.

Юнг представил вокзал, путаницу подъездных путей, ажурную литую крышу на черных столбиках над платформой, запах гари, лязг сцепляемых составов и пирамиды чемоданов в зданиях — белых и зеленых.

Стайка грязных подростков заглядывает нагло-просительно в лица прохожих, требуя денег. Жесткие разборки друг с другом, с конкурентами-бомжами. Плата милиции. Жизнь на пиве и мороженом. Ранние половые связи. Наркота. Сутенер из ребят постарше. Групповухи под товарняками. Минеты в сортире.

В качестве любимого развлечения — избиение бомжей. Навалятся малолетние, пинают ногами, бьют пустыми бутылками, с интересом смотрят, как прикрывает бомж руками голову и кровь течет меж пальцев. Это Юнг сам видел. Бомжа отбил, беспризорных разогнал, ничего не изменил.

— Да ладно, — успокоила Света. — Я с ними протусовалась-то всего неделю. Потом обратно к тетке вернулась.

— Не понравилось?

— Прописываться не хотела.

— Это как?

— Вся кодла тебя трахает в отцепленном вагоне ночь напролет. Если выдержишь — остаешься. Я как представила… Они такие грязные. Да ладно, не бери в голову, — тайком бросила взгляд на Юнга. — Считай, эксперимент на выживание. Вроде этой вашей экспедиции.

— Удачный?

— Что?

— Эксперимент.

— Да как сказать. После него ничего такого нового о людях я не узнала. Хотя и до него была достаточно образованна. По жизни. Можно тебя спросить? — Света локти положила на колени, а лицо опустила между, чтобы не было видно, как шевелятся ее губы, и нельзя было догадаться, что они с Юнгом ведут тайные разговоры. — Ты вот вечерами пишешь в этой книжечке. О чем?

— Так. Сначала что-то вроде путевого журнала. Теперь скорее дневник.

— Дашь почитать?

Юнг вспомнил свои записи.

— Может быть, потом как-нибудь.

— Боишься меня?

— Нет. Просто…

— Ладно, проехали.

Обожженная рука заныла. Юнг, поморщившись, тронул повязку.

Светка сплюнула между колен, носом шмыгнула, точно специально показывая, что не зря тусовалась с бездомными. Протянула ладонь:

— Клади сюда — перебинтую.

Осторожно потянула за хвостики бантика. Стала разматывать бинт.

— И я хотел тебя спросить.

— Валяй.

— Помнишь, ты Кате говорила насчет папиков. Это правда?

— А тебе бы как хотелось? Ладно, не парься. Был у меня один. Но это не бизнес. Если тебя достает, конечно.

— Крис говорил про этого господина. Про Аркадия. Ты не к нему летела на Канары?

— С чего ты взял? — громко спросила Светка, так что Тартарен на них оглянулся. Потом тише: — Не было никакого Аркадия.

— А кто был?

— А вот это тебе знать не обязательно. Может быть, потом как-нибудь.

— Когда?

— После того как дашь почитать дневник, — вернула ему перебинтованную руку Света.

Это им только казалось, что они так удачно скрывают тайные свои беседы. Двое следили за ними ревниво.

Крис, которому так ни разу и не удалось остаться с Катей наедине. Катя его сторонилась, точно не было ничего между ними, и что-то похожее на зависть тихонько кольнуло его, когда он отметил, как отдельно от всех сидят Юнг и Света.

Гена Жариков тоже это отметил. Он внимательно прислушивался к тихому их разговору. Даже короткими своими собачьими ушами шевелил. Но так ничего и не расслышал.

Утром Юнг обнаружил пропажу дневника. Он его так перекрестил из журнала и решил никому не показывать. Держать за поясом джинсов и делать вид, что потерял. А теперь он и в самом деле пропал.

Вместе с дневником исчезла Света. Сначала думали, что забрела подальше в поисках укромного местечка для утренних дел. Первым занервничал Юнг. Кругом полно здоровенных каменюк. За каждым можно уединиться.

Светка, поначалу естественных потребностей вовсе не стеснявшаяся, в последние дни стала вдруг деликатна, как школьница. В белье с утра не разгуливала. Набрав воды в две половинки кокоса, умывалась скрытно и тщательно, приглаживая короткий свой ежик мокрыми ладошками. Но даже для этих новых ее привычек утренний туалет явно затянулся.

Катя, вызвавшаяся найти и поторопить, вернулась перепуганная и с одной фирменной кроссовкой «Рибок», которыми так гордилась Светка, в руках.

— Где? Где ты ее нашла? — подскочил Юнг.

— Там, — показала Катя за спину, сбивчиво объяснив, что она шла — и вдруг видит…

Юнг вырвал из рук Кати кроссовку, посмотрел, убежал, потом вернулся, размахивая руками, кричал, что он там был, видел, трава примята, была борьба, ее похитили, быть может, те же дикари, совсем недавно, успеем догнать, ну чего встали! — Интересно, откуда они появились? — озирался Крис.

— Да сверху, с горы спустились, — нетерпеливо объяснял Юнг.

— Точно — сверху?

— Там следы — трава примята, а дальше путь только один — через расщелину в горы!

— И много их было? — не поверил Гена Жариков. Раздражала его эта суета.

— Не знаю… Ну чего стоим, спешить надо!

— А по-моему, все это ерунда, — веско сказал Гена. — Бред больного. Пошла девчонка прогуляться, а мы тут все на ушах должны стоять?

— В одной кроссовке прогуляться?

— А ты вторую искал?

— Нет.

— Ну так поищи.

Хотел Дима дать Гене Жарикову в острое его собачье ухо. Давно хотел. И еще — кулаком в эту его улыбку сквозь сжатые губы. Может, хоть раз в жизни улыбнется как человек.

Но это потом.

— Ладно… Вы как хотите…

— Ты что, так его одного и отпустишь? — удивилась Катя.

— Юнг, — окликнул Крис, — постой.

Взглядом окинул команду, выбирая.

— Тартарен и Тёма с нами. Катя с Жариковым остаются.

— Я с вами пойду, — заявила Катя.

— Решение капитана, — сдержанно напомнил Крис.

— Можешь оштрафовать. Светка меня отбивала от дикарей. А теперь, когда она сама…

Крис понял, что настаивать бесполезно. Как решила, так и сделает. В конце концов, еще неизвестно, где ей будет безопаснее.

— Ладно, — пойдешь с нами. Только вперед не лезь. Держись между Тартареном и мной.

— Не волнуйся, капитан, — раскрыл широкие объятия Тартарен. — Я ее прикрою.