В октябре 1805 года в битве при Трафальгаре адмирал Нельсон уничтожил франко-испанский флот. Планы высадки на Британских островах, намеченные Наполеоном, провалились. Теперь он возлагал все надежды на экономическую войну, рассчитывая изгнать английские товары не только из Франции, но и из всех государств Европы. Для этого к блокаде должны были примкнуть все европейские государства. Огромные завоевания Наполеона давали ему уверенность, что ни одно правительство не осмелится встать против его воли. Отныне ни один европейский корабль не должен был приближаться к британским берегам. Это был план удушения Англии беспощадной блокадой.

Но затея Наполеона не имела бы смысла, если бы к этой блокаде не присоединилась и Россия, а Россия была союзницей Англии и готовилась к битвам против наполеоновских войск уже на собственной территории: начало этих сражений ожидалось в те дни, когда французские войска, разгромив Пруссию, вышли к русским границам.

Однако военные действия не начались. На реке Неман состоялась встреча Александра I с Наполеоном. Они беседовали без свидетелей… Через несколько дней, в июле 1807 года, Россия подписала мир с Францией. Одним из секретных условий этого мира было вступление России в континентальную блокаду.

Англичане боролись против блокады всеми средствами, одни правительства задабривая, другим угрожая. От угроз они нередко переходили к военным действиям без объявления войны… Когда в 1807 году к блокаде присоединилась Дания, англичане, не объявляя войны, подвергли жестокой бомбардировке Копенгаген, напали на датский флот и увели большинство его кораблей. Вскоре после этих разбойничьих действий англичан у границ России последовало объявление войны. Россия оказалась в числе противников Англии и тоже примкнула к континентальной блокаде, условия которой, впрочем, из-за противодействия помещиков царское правительство выполняло больше на словах, чем на деле.

Шлюп «Диана» находился вблизи Копенгагена, когда англичане бомбардировали датскую столицу. Головнин был случайным свидетелем этой бомбардировки. Он понимал, что и Россия могла быть вовлечена в нараставшие грозные события. Но что бы не случилось в дальнейшем, он, офицер русского флота, должен был выполнять порученное задание.

Свободное плавание «Дианы» следовало обеспечить еще здесь, в Портсмуте. Поэтому Головнин решил запастись на всякий случай, английским пропуском. В те времена еще был в силе издавна узаконенный обычай, что судну, которое направлялось в рейс с целью научных изысканий, неприятельская сторона выдавала пропуск. Этот документ устранял опасность нападения или задержания в пути.

Россия и Англия в те дни еще не были в состоянии войны, и получить пропуск Головнину казалось делом несложным. Однако ему пришлось побывать у трех дюжин чиновников — объяснять, уговаривать, требовать, приложить всю настойчивость и упорство, прежде чем этот документ был выдан. Теперь капитан считал себя гарантированным от возможных случайностей.

Мистер Лоу тоже вздохнул облегченно.

— Моя душа чиста! Я буду снабжать совершенно нейтральный корабль.

— Но ведь он и действительно нейтральный!

— Ах, разное может случиться.

— Но, мистер Лоу, вы еще не доставили нам ни единого грамма провизии!..

— Я постараюсь. На Лоу можете положиться… Скажите, мистер Головнин, вы в самом деле направляетесь в рейс для научных исследований? Ведь вы — военный моряк.

— Разве это мешает научной деятельности?

— Я просто к слову… Так странно, знаете, что в это тревожное время Россия посылает научные экспедиции.

— А не кажется ли вам, почтенный Лоу, что уж это — дело России?

Помолчав и словно запасшись восторгом, Лоу воскликнул торжественно:

— И я бы сказал — гордое дело! Вот потому, что оно гордое и славное и еще потому, что вы — мой боевой друг, я сделаю все возможное.

— Однако довольно! — остановил его капитан. — Когда вы приступаете к погрузке?

— Немедленно! Как видите, я тороплюсь…

С этими словами он ушел, чтобы возвратиться через… несколько суток. Головнин чувствовал неладное, однако был вынужден ждать. Не очень-то обрадовался он, когда чиновник снова появился, веселый, сияющий, издали потрясая каким-то свертком бумаг.

— Мы будем грузить провизию беспошлинно! О, этого смог добиться только я!

Потом оказалось, что документы были оформлены им не точно. Не хватало какой-то цифры и запятой. А это означало еще одну поездку из Портсмута в Лондон и еще ожидание в течение нескольких дней. Потом неожиданно таможня потребовала пошлину, будто это был обычный купеческий корабль. Потом мистер Лоу сказал, что нужно перевесить грузы… Для этого пришлось бы снова поднимать их из трюма.

Чего же он добивался, «поощрения»? Но капитан категорически отказался дать взятку. Быть может, Лоу интересовало содержимое трюмов? Но если бы корабль был гружен песком или камнем, все равно Головнин не позволил бы Лоу соваться не в свои дела.

Он отлично понял чиновника: тот получил инструкцию всячески задерживать отправление корабля. Значит, в течение всего этого времени почтенный мистер Лоу был здесь, на шлюпе, не столько представителем таможни, сколько подосланным шпионом! В ярости Головнин стиснул кулаки. Хорошо, он найдет другие способы получить необходимые продукты. И это происходило в Портсмуте, где его знали отлично, а ведь Англия не забывает своих друзей!

В раздумье он шагал вдоль палубы шлюпа, когда где-то близко послышался воркующий голос Лоу:

— Ах, сколько забот, мой капитан, сколько забот!

Головнин резко обернулся. Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, торжественно неся свой оплывший лик, к нему снова плелся мистер Лоу.

— Опять же не точно оформлены документы, и таможня требует…

— К дьяволу вашу таможню! — загремел Головнин. — Лучше скажите, давно вы видели лорда Маркерра?

— Только вчера… Он здесь, в Портсмуте.

— Прошу передать ему при встрече благодарность. Я уже убедился в дружбе англичан.

— Что вы хотите сказать, начальник?

— Это уже сказано. А к вам у меня вопрос: если бы на английском военном корабле был опознан подосланный шпион, как поступили бы с ним, мистер Лоу?..

Чиновник вздрогнул, но выразительно взглянул на рею.

— Так. Вы ответили. А теперь скажу вам откровенно: мне очень жаль и стыдно, что я вместе с вами служил на одном корабле.

Мистер Лоу выпрямился и отступил на шаг; тяжелая челюсть его отвисла, в глазах промелькнуло опасение. Возможно, он вспомнил ту абордажную ночь и русского моряка в бою.

— Вы хотите сказать… Это — подозрение? Но как вы смеете меня, офицера флота его королевского величества, подозревать?

Головнин указал на трап;

— Поспешите на берег. Сейчас мы снимаемся… Вы рискуете уйти с нами в море, а там…

Теперь и он недвусмысленно взглянул на рею.

Неожиданно при тучном теле мистер Лоу обрел и подвижность, и ловкость. Будто ветром сдуло его с палубы корабля в шлюпку. Уже издали он крикнул:

— Я знаю, вас успели снабдить другие агенты! Но вы не уйдете с рейда без ведома властей!

Головнин повернулся к нему спиной и кивнул своему помощнику, Петру Рикорду:

— Матросов — наверх!.. Мы снимаемся с якоря…

В тот день, уже в пути, он записал в дневнике: «…Все знают, что подлее, бесчестнее, наглее, корыстолюбивее и бесчеловечнее английских таможенных служителей нет класса людей в целом свете».

Все же свое разочарование в английском гостеприимстве он относил только к таможенному жулью, среди которого подвизались и шпики. Этот дрянной Лоу был, конечно, лишь исключением в среде английских офицеров. Другие офицеры, с которыми Головнину довелось служить, были людьми иного склада. В этих размышлениях в тишине каюты он даже пожалел, что погорячился и передал лорду Маркерру такие неприятные слова.

Далеко впереди, за океаном, его ждали более серьезные разочарования, о которых он не мог, конечно, подозревать.

Но пока, несмотря на томительную, почти двухмесячную задержку в Портсмуте, все шло хорошо.