Касатка — безжалостный враг кита, но она орудие гармоничной природы, возложившей на неё исполнение санитарных функций. Уничтожить кита как вид природа касаткам не позволит, свершить такое злодейство может только человек. Так что свалить резкое уменьшение китового стада на касаток, а это иногда проскальзывает в печати, столь же нелепо, как обвинить ястреба в исчезновении дичи. Куда ястребиному клюву до крупнокалиберной дроби!

Я отвлёкся, а между тем на борту «Оби» началось всенародное ликование. Из Молодёжной прибыла радиограмма: несколько часов назад крупная зыбь взломала, а затем унесла в море припай! Это наша первая за время плавания удача, наше первое настоящее везение. Кто знает, сколько дней, а то и недель штурмовала бы «Обь» этот злосчастный припай! Теперь, если не будет сильной пурги, стоянка у Молодёжной отнимет у нас не больше десяти дней — это можно математически рассчитать. Так что шансы на то, что мы придём к концу мая домой, резко возросли.

Новость немедленно сообщили на «Фудзи», где она была наверняка воспринята с не меньшим энтузиазмом. Ледовая обстановка там не изменилась, и японские полярники были откровенно рады, что «Обь» вернётся к ним быстрее, чем они того ожидали.

А следующим утром мы, столпившись на баке, во все глаза смотрели на представшие перед нами скалистые горы Земли Эндерби. Земля, даже покрытая снегом и ледниками, всегда земля, суша, на которую моряки всегда смотрят с волнением. Давя остатки припая, «Обь» легко подошла к берегу, на котором размахивали руками и палили из ракетниц полярники Молодёжной. У многих из этих людей уже упакованы чемоданы, они отзимовали свой срок и вернутся с нами домой.

Здесь я впервые увидел, как швартуется к барьеру Купри. Покрытый снежной шапкой ледяной барьер был неровен, а «Обь» должна была пришвартоваться к нему правым бортом. И капитан, орудуя форштевнем корабля, как столяр топором, с ювелирной точностью выровнял барьер, срезав и обрушив в море десятки тонн льда и снега. И если бы моряки и полярники не привыкли сдерживать проявления своих чувств, они, мне кажется, наградили бы капитана аплодисментами, как награждают артиста за его замечательное искусство.

В кают-компании станции Восток специалист по космическим лучам, он же по совместительству киномеханик, Тимур Григорашвили начал «крутить» журнал. И тут же раздались возгласы:

— Тимур, подожди, зовите Семеныча, ребята!

И, сидя в тёплой кают-компании, мы вместе с Сидоровым смотрели киноленту, запечатлевшую часть его биографии.

В начале 1962 года Сидоров и его одновосточники на «Оби» пришли в Мирный, откуда должны были полететь на Восток, но из Центра неожиданно поступило распоряжение о консервации этой станции. Одновременно начальство предложило оставшемуся без дела коллективу Востока отправиться на «Оби» к Земле Эндерби для основания новой станции, названной впоследствии Молодёжная. На борту корабля, которым командовал тогда капитан Свиридов, были кинооператоры-документалисты. Они и засняли фильм о том, как Сидоров и его товарищи высадились на пустынную Землю Эндерби и начали её обживать.

Василий Семёнович разволновался.

— Это «Аннушка» за нами прилетела… — комментировал он. — «Обь» не могла пробиться через припай, лёд был двухметровый… Мы тонн пятнадцать на «Аннушках» доставили… А вот Дралкин, начальник экспедиции… Пургу засняли, черти! Видите, как мы завертелись?

Через год с лишним после того вечера в кают-компании, когда Сидоров возвратился из Антарктиды в Москву, мы припомнили этот фильм, и Василий Семёнович показал мне свой дневник, который вёл тогда, в первые дни освоения Земли Эндерби. Записи в дневнике обрывочные, торопливые, чувствуется, что автор с трудом выкраивал для них время, но мне они показались особенно интересными именно потому, что были сделаны непосредственно на месте событий. С разрешения Василия Семёновича привожу несколько выдержек из этого дневника.

12 февраля. Мы сели на «Аннушку» и через сорок минут полёта приземлились у лагеря геологов. Не теряя времени, пошли на самую высокую в здешних местах «горушку», чтобы сделать общий обзор. У побережья много выходов коренных пород. Среди гор видим сравнительно ровное плато, на котором огромными чашами раскинулись три пресноводных озера. Расстояние до них от барьера примерно 1200 метров. Ветер и время поработали так, что породы изобилуют расщелинами, трещинами, гигантскими рубцами… Темнеет, а мы все ходим и обсуждаем, где и как расположить здания станции. Мы — это главный архитектор Лазаренко, радист Сорокин и я. Место нам очень нравится. Однако пора возвращаться в лагерь. Возвращаемся. Оказывается, все были взволнованы нашим долгим отсутствием и собирались выходить с ракетницами. Начальник морского отряда Шамонтьев шутит по моему адресу, что, мол, «губернатор» здешних мест мог заблудиться, попасть в трещину и прочее. Владимир Николаевич Мальцев кричит из своего спального мешка, что лично он был спокоен, хотя сам сегодня по грудь провалился в трещину, но «такого волчару, как Сидоров, не утопишь силой»…

В палатке нас поселилось четверо. Забираемся в мешки, гасим газовую горелку, сразу становится холодно и темно. Разные мысли лезут в голову. Пробьётся ли «Обь» к берегу? Тридцать восемь миль двухметрового льда не шутка… Созревает план. Если корабль не пробьётся и выгрузить все не удастся, всё равно нужно остаться зимовать на этой земле. Может быть, даже в палатках. Нас будет пятеро. Кого выбрать? Павлик Сорокин — этот наверняка, доктор Пономарёв, мой заместитель Алексей Кононов, одновосточник Коля Боровский, Коля Лебедев… Все хороши, все нужны!.. С непривычки в мешке тесновато, отвык. Холодно и мокро. Одежду придётся сушить теплом своего тела…

13 февраля. Собачий холод. Посапывают в мешках товарищи. Вылезаю, зажигаю горелку. С трудом натягиваю сапоги, так как за ночь они промёрзли. Надо учесть на завтра, сапоги положить под себя, пусть за ночь просыхают.

Ребята проснулись. Пошли в палатку-камбуз, предварительно умывшись снегом. Большой палец на руке сильно ломило, стало ныть плечо. Пора кончать ездить в холодные края, перебираться поближе к теплу, к солнышку…[14]

Рано утром начали детальное обследование района. Поднялись к озёрам. Проверили ещё раз выбранную вчера площадку для строительства новой станции, она понравилась нам ещё больше, чем вчера. Думаю, лучшей площадки не найти. Рядом два озера с колоссальным запасом пресной воды, большое пространство совершенно свободно ото льда и снега, ветры в основном одного направления, и домики можно поставить так, чтобы их не заносило… Очень красивое местечко. Лазаренко пошутил, что здесь можно построить беседку для влюблённых. А что? Может, не за горами времена, когда и здесь, в пустынной Антарктиде, появятся женщины. И здесь будут влюбляться и объясняться в любви! Нет, в самом деле, мы должны построить такой посёлок, чтобы полярники приезжали сюда со своими жёнами. Вот будет жизнь! Один умный человек сказал: «Без женщин Арктики не завоюешь!» Правильные слова, их смело можно отнести и к Антарктиде…

На склоне одной из гор, на высоте около тридцати метров, нашли погибшего тюленя. Очевидно, он потерял ориентировку и вместо моря полез на сушу. Или другое: от старых полярников я слышал, будто тюлени перед близкой своей кончиной вылезают умирать на сушу. Насколько это правильно, не знаю. А животный мир здесь богатый. Много пингвинов, больших чаек, называемых бургомистрами, тюленей. В лощинке увидели интересную сцену. Чайка-мать учила своего детёныша летать. Он взмахивал своими ещё не окрепшими крылышками и обиженно попискивал.

Обходили окрестности. Мальцев, Вайгачев и Павлов с помощью товарищей из морского отряда составляют отличную карту местности, делают морские промеры, для чего вручную сверлят лёд. Напротив будущей станции — пологий спуск в море. Разгрузку судов можно будет производить с помощью амфибий, которые смогут легко выходить из воды и доставлять груз к посёлку.