— Горячая булочка! — проревел рядом повар. — Забирайте!

— Привет, дорогая, — сказала Пегги, улыбаясь, отчего на щеках у нее заиграли ямочки. — Как уик-энд?

— Да, есть что вспомнить, — ответила Элен. — А твой? Ты наконец сделала это с Верблюдом?

Пегги закатила глаза.

— У меня начались месячные. Представь себе. Субботний вечер, и я наконец решилась…

— Какая досада, — сочувственно произнесла Элен. — После всех твоих волнений. И что?

— Он-то ничего… — хмыкнула Пегги. — Я спросила его, что я по его мнению из себя представляю.

— И что он?

— Он сказал, что считает и меня, и себя нормальными взрослыми людьми с нормальными желаниями и нормальным взглядом на вещи. Ты уже заказала?

— Нормальный? — насмешливо фыркнула Элен. — Это он-то, мистер Длинный Нос, нормальный? Ну смех. Мне только кофе. Не понимаю, как ты вообще его терпишь?

— Ох, Элен, он не так уж плох. Он принес мне букет фиалок. Я думаю, я возьму кофе и гренки. Не правда ли, это мило?

— Гренки и два кофе! — выкрикнул повар.

— А что ты делала? — спросила Пегги. — Боб звонил?

— Боб? Я не видела его уже несколько недель. Разве я тебе не говорила, что между нами все кончено? Вчера я встретила одного старичка, который годится в ровесники богу. Его зовут Джоу Родс. Я думала, он окажется грязным стариканом, но он был мил, очень мил. Мы замечательно пообедали в итальянском ресторане на Семьдесят второй улице. Выпили море вина. Это было восхитительно. Он носит носки на подвязках.

— Ты шутишь?

— Нет, клянусь. А в пятницу вечером мне позвонил Чарльз!

— Чарльз?

— Жареный ржаной хлебец! — вопил повар.

— Да, Чарли Леффертс. У меня болела голова, я уже разделась и собиралась спать, но я подумала: «Какого черта!»

— Вы ходили куда-нибудь?

— Нет, — улыбнувшись ответила Элен, — не совсем.

Пегги фыркнула:

— Он опять обслюнявил тебе все пальцы на ногах?

Элен изобразила изумление:

— Боже, неужели я тебе об этом рассказывала? Передай мне пожалуйста сливки, дорогая. Разумеется, он ничтожество. Говорю тебе, у него в голове нет ни одной извилины, но когда дело доходит до постели, ему нет равных. Просто потрясающе. Я бы познакомила тебя с ним, но не хочу, чтобы ты разочаровалась в своем Верблюде.

— Не думаю, что Верблюд будет когда-нибудь сосать мне пальцы, — печально сказала Пегги. — Будь добра сахар. Он очень консервативен.

— Для меня это не новость. Слушай, Пег, ты уверена, что ведешь себя с ним правильно? Может быть, стоит его… ну, вроде как подразнить?

— Апельсиновый сок! — надрывался повар. — Сандвич с сыром!

— Если бы я знала, — обеспокоенно сказала Пегги. — Если я все-таки решусь, он может сделать это со мной, а потом бросит. А если я не решусь, он может разозлиться и все равно меня бросит. Что мне делать, Элен?

— Это слишком важный вопрос, чтобы доверять его решение кому-то другому. Но я думаю, ты права. Ты должна рискнуть. Представь себе, ты выйдешь замуж, а потом обнаружишь, что он слизняк в постели… Что будешь делать тогда? Я думаю лучше, если ты решишься на это сейчас и все узнаешь.

— Я не знаю, — с сомнением проговорила Пегги. — Я бы не хотела его терять. Боже, через месяц мне будет тридцать четыре. А сколько тебе?

— Тридцать два, — ответила Элен.

Некоторое время обе женщины молча пили кофе.

— Омлет и гренки! — завопил повар.

— Как насчет ланча? — спросила Пегги.

— Не могу, дорогая. Предстоит трудный месяц — представляем два новых изделия. Мне наконец удалось убедить начальство временно взять еще одного человека на этот месяц. Мы дали объявление в «Таймс», и Сьюзи Керрэр сказала мне, что уже звонили трое и они придут сегодня утром на интервью. Бог мой, мне действительно нужна помощь со всеми этими специальными выпусками и почтовыми отправлениями. В пятницу у нас торжественный деловой завтрак в «Биксби».

— В «Биксби»? Этой забегаловке?

— Наш Старик договорился с управляющим и тот дает хорошую скидку, — объяснила Элен. — К тому же, выпивка там на уровне, хотя еда паршивая. А все репортеры и издатели так надираются к тому времени, когда садятся за стол, что уже не соображают, что едят.

— Бог мой, — с завистью сказала Пегги, — сколько мужчин…

— Ни малейшего шанса, — отрицательно покачала головой Элен. — Может быть, на одну ночь, но ничего серьезного. Они все женаты или пьяницы, или и то, и другое. К тому же этот прием в «Биксби» посвящен новому электронному бройлеру, так что там будет много издательниц женских журналов. Знаешь, такие суки в больших шляпах…

— Все равно, — не могла успокоиться Пегги. — Боже, столько мужчин… Тогда как я никого не встречаю. Ты знаешь, что у меня за контора. Пятьдесят девок и мистер Нассбаум. Может, мне поменять работу? Знаешь, устроиться куда-нибудь, где есть подходящие мужчины.

— Подходящие? — переспросила Элен. — Ты имеешь в виду живые? Почему бы и нет, милая. Ты можешь получать сто пятьдесят где угодно. Я бы тоже поменяла работу, но где я смогу получать больше ста восьмидесяти?

— Ветчина и булочка с яйцом! — провозгласил повар.

— Ты заправляешь там всей конторой, — сказала Пегги.

— Это точно, — гордо признала Элен. — Но что дальше? Через несколько лет я буду получать две сотни — может быть. И это все. Это практически потолок для женщины.

— Это нечестно, — сказала Пегги.

— А что честно? — пожала плечами Элен. — Ты просто должна работать и держать хвост трубой. Да, боже мой, я чуть не забыла тебе сказать: Сьюзи Керрэр забеременела.

— О, боже, она уверена?

— Оладьи и сосиски! — верещал повар.

— У нее опять задержка, — кивнула Элен. — Это скорее всего наверняка.

— Что она собирается делать?

— А что ей остается? Конечно, идти на аборт. Какой-то ничтожный портовый клерк… Он ей в подметки не годится.

— Но на что-то же он сгодился! — фыркнув, сказала Пегги.

— Это ты хорошо сказала, — усмехнулась Элен. — Вот, что. Разреши мне заплатить по чеку. Ты платила в четверг.

— Но ты давала чаевые, — сказала Пегги.

— А ты платила за такси, — напомнила Элен. — Да черт с ним, давай я заплачу. Ты платишь за следующий. Ты что собираешься делать с Верблюдом, Пег?

— Я знаю, чего бы мне хотелось, но в моем положении выбирать не приходится. Честно говоря, душка, я так давно не занималась сексом, что каждый раз при мысли об этом меня в дрожь бросает.

— Я прекрасно тебя понимаю, — с сочувствием сказала Элен. — Если бы не Чарльз, который позванивает мне время от времени, я бы на стены лезла. Он мне очень подходит. Знаешь, у меня болели плечо и шея? Боль прошла.

— Ты говоришь так, будто он доктор, — рассмеялась Пегги.

— Ага, — промурлыкала Элен. — Доктор Чарльз и его инъекции.

— Яйцо-паштет на гренке! — выкрикнул повар.

— Позвони мне вечером, Пег, — сказала Элен. — Поговорим о Верблюде. Я думаю, тебе следует все тщательно взвесить. Он такой кретин.

— Я знаю, — вздохнула Пегги. — А что ты собираешься делать?

— Да, — Элен сказала с удивлением в голосе. — Что мы собираемся делать?

— Два бифштекса! — сказал повар.

Первый претендент уже ждал, когда Элен вернулась в офис. Это был, как она заметила, толстощекий юнец со светлыми бачками, спускавшимися к нижней челюсти. «Принстон, выпуск шестьдесят девятого», — подумала она, кивнула Сьюзи и прошла к себе в кабинет.

Эта была маленькая, тесная комната со стенами отделанными пробковым деревом. К ним кнопками были прикреплены пресс-релизы, графики, вырезки из газет и журналов, фотографии, деловые письма, адреса, лоскуток твидовой ткани, фотография Джона Ф.Кеннеди и белая открытка, в центре которой крупным шрифтом было напечатано одно слово: «Любовь».

Но первое, что увидела Элен, была огромная коробка, увенчивающая ее заваленный бумагами стол. Она разорвала упаковку. Внутри оказались две дюжины лимонно-желтых хризантем и маленькая карточка, на которой было выгравировано имя «Джоу Родс». На обороте мелким бухгалтерским почерком было приписано: «Благодарю Вас, Джоу».