— Я сейчас, товарищ генерал! Мотор еще горячий! — Схватив резиновое ведро, шофер стремглав бросился к реке.

Весть о том, что плотовая переправа восстановлена, молнией облетела все расположение. Когда шофер комдива прибежал к реке, тут уже толпились у прорубей десятки шоферов, черпая воду для заправки своих автомобилей. В лагере поднялась невероятная спешка: водители торопливо разминировали и заправляли машины, саперы бегали от машины к машине, собирая взрывчатку, укладывали ее в ящики и грузили ящики в те же машины. Все торопились поскорее покинуть это страшное место предполагавшейся смерти орудий, автомобильного транспорта и прочего тяжелого имущества.

Орлы-артиллеристы и Дед Мороз

А переправа по льду шла своим чередом. Все стрелковые полки, спецчасти и подразделения дивизии, весь гужевой транспорт во главе с начштаба и подполковником Мелкадзе уже переправились на тот берег, и на реке уже никого не было. На месте расположения оставалось все меньше и меньше людей и техники. Оставив для общего руководства эвакуацией начальника оперативного отдела, командир и комиссар дивизии уехали.

Я проверял погрузку последнего имущества, когда кто-то меня окликнул. Оглянувшись, я увидел Юрченко. Он уже разминировал и полностью загрузил свою машину, а теперь, оказалось, разыскивал меня.

— Товарищ политрук! А я за вами. Поедемте со мной, у меня кабина свободная, — пригласил Юрченко.

Я охотно согласился, но попросил подождать немного, нужно было закончить с грузами.

По дороге в село Юрченко почему-то стал передо мною исповедоваться.

— Вы знаете,.товарищ политрук! Чуть не заплакал, когда закончил минирование своего ЗИСа. Мини его стало так жалко, як живого. Вы подумайте, це ж наша машина, зроблена нашими. Я йиздыв на «мерседесах», «опелях», других заграничных машинах, так ни. То не таки машины. Воны якись чужи. Не наши. Наши лучи. Отчего мини було жалко. А може, ще от того, шо я его получив еще в прошлом году в Атбасарском овцесовхози и до цих пор з его не злазю.

Разговаривая со мной, Юрченко внимательно следил за дорогой, голову ко мне не поворачивал, он все время смотрел вперед, вращая баранку руля то вправо, то влево, и там, где я ничего не замечал, он вдруг притормаживал, делая толчок мягким и плавным. Лицо его я помню и сейчас — спокойное, вдумчивое, серьезное.

Проехали село, спустились к плотовой переправе, чтобы переехать на другой берег, и тут я увидел секретаря партбюро артиллерийского полка младшего политрука Ярухина, как видно, он оставался здесь с группой конных разведчиков для охраны переправы и обеспечения порядка движения. Меня аж затрясло от нетерпения, сейчас из первых уст все узнаю! Быстро распрощался с Юрченко, выбрался из кабины и сразу же забросал Ярухина вопросами — как это им удалось так быстро восстановить переправу?

— Вообще-то говоря, не так уж быстро. Да и труда вложили немало. — Улыбнулся и с ехидцей спросил: — А вы знаете, кто нам помог восстанавливать?

— Да уж немцев, наверно, в помощь не звали, — сыронизировал я.

— Ну, что вы, что вы, конечно, нет.

— Ну а все-таки, кто ж вам сослужил такую добрую службу?

— Дед Мороз! — выпалил Ярухин. — Он был нашим главным помощником!

И тут же рассказал мне следующее:

— Когда командир полка объявил нам приказ дивизии о взрыве орудий, офицеры штаба, дивизионов так заволновались, что командир и комиссар полка даже растерялись. Я тоже не знал, что делать, — орудий жалко, и спасти их не видел никакой возможности. Ведь утопить их в реке или взорвать — это почти одно и тоже. Только помпотех старший лейтенант Захаров сидел спокойный, о чем-то думал. Когда шум стих, Захаров так же спокойно встал с места, обратился к командиру полка и попросил слова:

— Товарищ майор, разрешите мне доехать на переправу и посмотреть ее еще раз: нельзя ли там что-либо сделать? Я издали на нее смотрел, там, кажется, не все потеряно. А время у нас еще есть. Тут, видите ли, в чем дело: если бы крепления переправы были перебиты, ее бы давно по частям унесла вода. Но ведь переправа до сих пор держится, ее ж не снесло, стоит на прежнем месте.

По совету комиссара полка мы вдвоем с Захаровым поехали осматривать переправу. Лед сковал ее крепко, и мы свободно ходили по ней, тщательно осматривая все места повреждений. Все осмотрев, нашли в ней всего четыре пробоины в местах взрыва, причем бревна, вырванные взрывом, почти все валялись тут же, а боковые крепления остались невредимыми. Следовательно, стоило заделать пробоины — и переправа будет готова! После нашего доклада полк немедленно снялся со своих позиций. Оставив на месте арьергарды, в полном составе прибыли к переправе.

Вы бы видели, что тут творилось! Только боевые расчеты дежурили у орудий, остальные — и бойцы, и офицеры, работали. Дивизион Гриши Бражникова превратился в лесорубов, другой — в лесовозов, а третий, под руководством Захарова, заделывал пробоины: укладывали бревна и фашины, засыпали их снегом и заливали водой — а Дед Мороз ходил вслед и все это закреплял намертво. Вот так оно все и получилось, — заключил свой рассказ Ярухин.

Пока мы разговаривали, весь караван машин переправился на левый берег, колонна, поднимая белую ленту снежной пыли, уже катила на северо-восток за дивизией.

Оставался саперный взвод, его командир поторапливал с переходом последние транспорты, предстояло взорвать переправу вторично. Нам подали оседланных лошадей, и мы тоже покинули берег.

Дивизия двигалась по опушке леса, оставляя в стороне село Наволок, направляясь к железной дороге Чудово — Волхов, ее избрали как ориентир, хотя на карте вдоль железнодорожной линии никакой грунтовой или какой-либо другой дороги не значилось. По пути мы обогнали 1080-й полк, он шел в арьергарде, а вскоре я догнал и свой артиллерийский полк. Поравнявшись с комполка и комиссаром, отпустили поводья, и лошади пошли шагом. Чувствовалась усталость, тянуло в сон. Я достал часы. Было два часа двадцать две минуты. Начиналось утро седьмого ноября 1941 года. «Вот где мне, сибиряку, пришлось встречать двадцать четвертую годовщину Октября», — пронеслось в голове.

Мы подъезжали к маленькому разъезду: сторожевая будка да несколько товарных вагонов, но возле вагонов почему-то суетились люди, грузилось десятка два подвод. Что здесь происходит? Подъехав поближе, я увидел столпившихся у вагонов солдат и командира разведроты, он мне и рассказал. Оказалось, немцы захватили на разъезде четыре наших пульмана, груженных валенками, но не успели разграбить и оставили для охраны группу из семи человек. Не подозревая о нашем приближении, группа расположилась в теплой сторожке как дома и на улицу не выглядывала. Двое беспечно играли в карты, остальные спали, когда наши разведчики вскочили в сторожку. Пленили всех, никто и ахнуть не успел. По распоряжению комдива часть ценного груза тут же раздали солдатам, у которых еще не было валенок, остальное увозили с собой.

Мимо нас одна за другой проходили орудийные упряжки, последними шли огромные 152-мм гаубицы, каждую тянули три пары сильнейших битюгов. За разъездом дорога поворачивала и шла параллельно железнодорожному полотну. В действительности никакой дороги тут никогда не было — был лишь след, проложенный прошедшими перед нами частями, по этому следу и двигался наш артиллерийский полк. И вскоре столкнулся с непреодолимым препятствием. Наш путь пересекало болото. Дорога, проторенная по болоту и мелкому снегу, пропустила гужевой и автомобильный транспорт, но не выдержала тяжести артиллерийских орудий. Два орудия сразу провалились в глубокую, жидкую трясину по самые стволы и держались на поверхности, опираясь лишь на лафеты.

Пускать по этому следу остальные орудия было крайне рискованно, и этого риска никто не хотел брать на себя. Обследовали другую сторону полотна, но там оказалось куда более серьезно. А обойти с нашей стороны тоже нельзя: за опушкой леса, по которой только и можно обогнуть болото, могли быть немцы. Оставался единственный путь — само железнодорожное полотно. Но можно ли его использовать для движения артиллерийских орудий? Этого, к сожалению, никто не знал. Практики ни у кого не было, а теоретически такие гипотезы не возникали, и потому ни в каких учебниках или справочниках подобные ситуации не освещались. Замерили колею железной дороги и ширину между колес орудий. Оказалось, колеса орудий свободно входят между рельсами.