Разведка доложила, что на восточной окраине городка стоит дальнобойная пушка, обращенная в сторону нашего фронта, возле нее замечена охрана. Выход шоссе на западе городка никем не охраняется. Патрули на улице появляются очень редко. Гарнизон в городке небольшой, размещается в трех домах на центральной улице.

Было решено: одна группа захватит пушку на восточной окраине городка, другая — оседлает шоссе, выходящее из города на запад, перекрыв немцам пути отступления, а основными силами ворваться в городок и захватить или уничтожить немецкий гарнизон.

Перед утром наш полк без шума ворвался в городок и к восходу солнца Оредеж полностью была в наших руках.

Днем к нам в Оредеж прибыли два партизанских полка. На следующее утро сюда же прибыл штаб нашего корпуса.

Увидев меня, начальник политотдела прежде всего спросил:

— Ну, как ваше здоровье?

Я с удивлением посмотрел на него.

— Вы думаете, я не видел, что вы больны? Я видел. Но у меня не было выбора, — как бы извиняясь передо мной, произнес полковник.

— Нет-нет, товарищ полковник, я не этому удивляюсь. Я удивляюсь, что уже забыл о болезни. Когда вы вызвали меня, я действительно был очень болен, но потом я ничем не лечился и совершенно не понимаю, когда и от чего выздоровел. Сейчас я чувствую себя совершенно здоровым и готов к выполнению любого задания.

Внимательно посмотрев на меня, полковник сказал:

— Наверное, постоянное напряжение и морозный воздух вылечили вас.

— Возможно, — согласился я.

Принимаем партизан в корпус

В Оредежи мы простояли недолго, мне в составе комиссии штаба корпуса было поручено принять всех партизан и включить их в состав действующих частей нашего корпуса. Так, первые на нашем пути партизанские полки закончили свою мужественную и славную эпопею.

Тяжела и опасна жизнь партизана оккупированной территории в глубоком тылу врага, где на каждом шагу их подстерегает опасность и нужно скрываться не только от оккупантов, но и от предателей, изменников и шпионов; где снабжение людей продуктами, одеждой и обувью, оружием и боеприпасами стоили партизанам большой крови; где постоянного или хотя бы длительного места расположения организовать было невозможно. Изо дня в день, днем и ночью, круглый год партизаны должны находиться в боевом движении, то преследуя врага, проводя диверсии в его гарнизонах, то уходить от преследования превосходящих сил, скрывая свои следы. Не всегда и не везде партизаны могли пользоваться даже землянкой и костром. Летом можно было хотя бы раз-два в месяц отоспаться в лесной глуши. А зимой? Можно ли себе представить людей, спящих на двадцати-тридцатиградусном морозе под открытым небом? И это днем и ночью в течение четырех-пяти зимних месяцев!

По спискам партизан было принято более восьмисот человек, однако старых партизан — со стажем с 1941—1942 года насчитывалось всего три-четыре десятка. Командование партизанских полков и партизан со стажем было приказано откомандировать в Ленинград, а остальных партизан распределить по частям.

Любопытно, что партизанский стаж и численность этих полков, как красочная диаграмма, показывают успехи на фронтах нашей армии. В 1941 году партизанский отряд насчитывал тридцать четыре человека, а вот в 1943 году, когда стало ясно, что оккупантов бьют и гонят в три шеи, в партизаны вступило уже четыреста сорок человек, а за два месяца 1944 года — более четырехсот двадцати.

В нашем районе основным источником пополнения партизанских отрядов в 1943—1944 годах являлись части так называемой Русской освободительной армии (РОА), или проще говоря, власовцев, которые, почуяв беду, хлынули в партизаны искупать свою вину перед Родиной. Комиссар партизанского полка рассказал, что один командир власовцев привел к ним весь свой батальон, со всем оружием, боеприпасами и продовольствием. Комиссар очень хорошо отзывался об этом человеке, который геройски погиб при выполнении задания. Разумеется, среди таких новобранцев встречались и предатели, и шпионы, и провокаторы, но у партизан к этому времени были хорошо налажены разведка и контрразведка, предателей выявляли и расправлялись с ними по законам военного времени.

Закончив прием и распределение партизан, мы собрались с командованием партизанских полков в одном из домов, чтобы оформить и подписать соответствующие акты.

После церемонии подписания решили, по предложению партизан, отметить это событие. Открыв фляги, партизаны угостили нас своим самогоном. Хлебнув немного, я долго держал эту сивуху во рту — и выплюнуть неудобно, и проглотить противно. Ничего не поделаешь, раз уж пьют партизаны, пришлось и нам поддержать компанию. Заканчивали торжество уже нашей «русской горькой».

Партизаны, распарившись в теплой комнате, разогретые спиртным стали раздеваться. С большим интересом я наблюдал, как раздевался майор — комиссар одного из полков. Сначала он снял брезентовый плащ, за ним полушубок, потом ватную телогрейку, за ней меховой жилет и суконную гимнастерку, под ней оказалась еще одна — хлопчатобумажная, следом теплая байковая рубашка, и только затем я увидел нательное белье.

— А сколько же на вас штанов? — не выдержав, спросил я.

— Да, наверно, и штанов столько же, если не больше, — спокойно ответил комиссар. И, заметив мое любопытство, спросил: — Вы удивляетесь?

— Да, — откровенно сознался я.

— Странно. А как же иначе? В другой одежде мы бы давно промерзли, как «русаки» в сибирской тайге.

— Так ведь тяжело все время находиться в такой одежде.

— Э-э-э, дорогой мой майор, привычка, — улыбнулся комиссар.

Освободив Лугу, мы повернули на Струги, где соединились с войсками Ленинградского фронта.

Волховский фронт, блестяще выполнив свою задачу, перестал существовать.

Отныне город Ленинград и вся Ленинградская область были полностью и навсегда освобождены от фашистских захватчиков. Под напором двух наших фронтов враг откатывался в Прибалтику, за реку Нарву и Чудское озеро.

Наш корпус поступил в распоряжение Ленинградского фронта и был срочно переброшен на берега Нарвы. Командование же Волховского фронта, взяв с собой несколько лучших дивизий, в том числе и мою 310-ю, повернуло на Карельский фронт, где возглавило борьбу с немецко-финской армией.

Наш корпус остался на Нарве, где еще шли упорные бои с целью овладение плацдармом на левом берегу реки, и мы с ходу включились в эту борьбу: не должна Нарва стать рубежом, за которым смогли бы отсидеться захватчики.

В результате зимних боев враг был изгнан за Нарву на всем ее протяжении и правый берег полностью очищен от оккупантов. Были захвачены обширные плацдармы на левом берегу, более того, они были постепенно раздвинуты в ширину и глубину и укреплены. Тем самым был завоеван широкий плацдарм для наступления, и мы с нетерпением ждали, когда же опять дойдет до нас очередь, неужели нам суждено так и остаться при единственном, первом, ударе?

Замполит проводит беседу с солдатами

Кордон Петсурки (Печурки) расположен в том месте, где граница старой буржуазной Эстонии выдается далеко за Нарву, на нашу землю в районе рабочего городка Сланцы Ленинградской области. Я никогда не служил пограничником и потому не имел счастья видеть государственную границу, и вот сейчас, по воле военной судьбы, мы детально с нею познакомились.