Потерпев неудачу с водворением кардинала-митрополита, Рим через покорного теперь константинопольского патриарха, нашедшего убежище в Риме, решил расколоть единую митрополию русской церкви.

В 1458 году патриарх Григорий Мамма поставил митрополитом Руси Григория, ученика Исидора. Едва в Москве проведали об этом, Василий Васильевич послал сказать королю Казимиру, что митрополита из Рима не примет, просил не принимать и в Литве. Василий Темный разъяснил королю: «Старина же наша, которая ведется со времени прародителя нашего Владимира, крестившего Русскую землю, состоит в том, что выбор митрополита принадлежал всегда нашим прародителям, великим князьям русским, и теперь принадлежит нам, а не великим князьям литовским; кто будет нам люб, тот и будет у нас на всей Руси, а от Рима митрополиту у нас не бывать, такой мне не надобен; и ты, брат, ни под каким видом не принимай его, если же примешь, то ты церковь божию разделишь, а не мы».

Документ этот интересен несколькими позициями.

Прежде всего в нем ясно выражено желание светской власти поставить себя над духовной в противовес римской доктрине. В исторической перспективе Василий Темный преувеличил значение русских князей в поставлении митрополитов, хотя некоторая обособленность русской митрополии от греческой патриархии может быть признана. Но отнюдь не всегда великие князья ставили митрополитов.

Много раз митрополиты ставились в Константинополе без согласия великих князей. Письмо князя Василия высказывало больше претензий на будущее, чем констатировало прошлое. Важно отметить, что русский государь утверждал право ставить митрополитов за собой и своими наследниками.

В этом проглядывается главное расхождение с Римом: не обряд, а независимость княжеской воли от папы, подчиненное положение церкви государству — вот главный предмет разногласий с Римом.

В письме прозвучало опасение, что русские земли, отторгнутые Литвой, обретут своего митрополита, да еще римского ставленника, который будет тянуть к Флорентийской унии.

В Москве всполошились не менее, чем с Исидором. Созвали собор всех владык Северо-Восточной Руси. Собор принял важнейшее решение для русской церкви и московских государей. Если ранее намеченный князем кандидат в митрополиты ехал на поставление в Константинополь, то отныне было решено, что митрополит Московский и всея Руси ставится единой волей московского государя и собором русских епископов.

Собор обратился к владыкам Южной и Западной Руси, к владыкам черниговскому, полоцкому, смоленскому, туровскому, луцкому, а также к епископам литовским с увещеванием не принимать митрополитом Григория, Исидорова выученика.

Казимир, зная, что Григорий ставленник Рима, не мог его не принять. Принял и тем утвердился раскол русской церкви на две митрополии: Московскую, которая стояла крепко против католицизма, и Киевскую, которая уже в конце XVI века, спустя сто с лишним лет, привела к унии с римской церковью.

В этом акте разделения церквей можно усмотреть действие договора между Казимиром и Василием, который при подписании, быть может, и не рассматривался как некий раздел русских земель, но фактически на долгое время прочертил границы влияния польских феодалов и католической церкви на древнерусские территории и тем самым оказался тормозом воссоединения русских земель.

Итак, выйдя победителем из длительной и тяжкой кровавой междоусобицы, искусно лавируя между враждебными соседями, меж ордынскими владыками, польскими королями, подавив очаги опасных сепаратистских устремлений, превзойдя Литовско-Русское княжество в процессе собирания русских земель, утвердив независимость от Византии, а стало быть, от римского влияния церкви, Василий Васильевич Темный, ослепленный врагами государь, приблизился к смертному часу. Он и здесь все предусмотрел, понимая, что вопрос о престолонаследии стал важнейшим государственным вопросом, от которого прямо зависела прочность достигнутого единства Северной Руси. Еще при жизни он сделал своим соправителем старшего сына Ивана, еще при жизни своей назвал его великим князем. Всякое иное толкование наследственного права было отклонено. Великий князь выступал владетельным государем над всем государством.

В 1462 году великий князь Василий Васильевич скончался.

Наступила вторая половина XV века. Василий Васильевич Темный, внук Дмитрия Донского, ушел из жизни, завершив завещанное ему дедом и начатое еще Юрием Долгоруким, Андреем Боголюбским, Всеволодом Большое Гнездо, Александром Невским и Иваном Калитой.

Мы называем здесь деятелей, отмеченных в летописях, но, как мы видели, все эти князья были выразителями надежд, чаяний оформившейся наконец политической программы всех сословий феодальной Руси. Интересы землепашцев, ремесленников, торговых и служивых людей объективно совпадали с централистскими устремлениями великодержавной власти, с попытками укрепить обороноспособность государства от внешних врагов, как от ордынцев, так и от западноевропейских феодалов. В единовластии великого князя они искали и военного вождя, и верховного судью, защитника против феодальной анархии.

Ивану Васильевичу шел двадцать третий год, когда власть над Северо-Восточной Русью перешла в его руки. Современники свидетельствуют, что он был высок ростом, худощав, с правильными, даже красивыми чертами мужественного лица. К концу жизни Иван III сосредоточил в руках необъятную власть, которой не обладал ни один европейский государь.

Наивно было бы полагать, что этому послужило только его честолюбие. Без прочной опоры на все слои тогдашнего русского общества ни один честолюбец не смог бы ее достичь. Поддержка всех сословий — это не фетиш. Ее нужно оправдать, стать деятелем, способным возглавить такое движение.

Создание могучего централизованного государства в процессе борьбы с сепаратистскими устремлениями требует умения ждать, умения вовремя нанести врагам удар, умения сделать из врага союзника.

Эпоха Ивана III — это эпоха сложнейшей работы русской дипломатии, эпоха укрепления русского войска, необходимого для обороны Русского государства и воссоединения русских земель. Всего лишь у прадеда, у Дмитрия Донского, соседи-князья оспаривали великокняжеский стол и в Орде у хана, и с оружием в руках. С отцом они уже не смели спорить, борьба развернулась в одном роде, на великокняжеский стол посягали дяди и братья.

Договор с Литвой 1449 года в какой-то мере прояснил, кому быть собирателем Русской земли: Москве или Вильно. Мы это видим в исторической перспективе, но современники этого еще не понимали. Казимир по-прежнему считал за собой приоритет в собирании русских земель. Обстановка в феодальных республиках, Пскове и Новгороде, вселяла надежду, что спор с Москвой можно повернуть в свою пользу.

«Молодшие» новгородские и псковские люди давно «тянули» к сильной великокняжеской власти, боярская олигархия в сильной княжеской власти видела ущемление своих интересов. «Вольность» олигархией понималась как возможность свободно маневрировать своим правом силы в эксплуатации низших сословий.

Новгородская олигархия давно пришла к убеждению, что князя надо приглашать из сильного княжеского дома, но такого, который был бы послушен новгородским боярам. При этом надо было сохранить право: неугодного выгнать вон и взять более выгодного в данный момент. Но такая установка таила в себе и противоречие. Ведь сильный княжеский род отличался прежде всего стремлением к единодержавности, а это больше всего и пугало новгородскую олигархию.

В старые времена у новгородских бояр выбор был если и нешироким, то все же не ограничивался одним княжеским родом. С утверждением единовластия великого владимирского и московского князя и подчинения ему всех князей Северо-Восточной Руси выбор сузился: либо из рода московских государей, либо из рода князей литовских.