Его правый фланг был надежно защищен болотистыми берегами Непрядвы и Нижнего Дубика. Дабы эту защиту усилить, чтобы правый фланг вообще не вызывал опасений во время битвы, его заслонили тяжеловооруженной конницей, псковскими и полоцкими конными дружинами. Закованные в доспехи всадники на конях в броне не годились для боя в поле, но сбить их тесно сомкнутые ряды легкой коннице было не дано. Мы имеем подтверждение этому в некоторых строчках сказания. Конный полк правой руки в ходе боя неоднократно отбрасывал атакующих ордынцев, но в лреследование не переходил.

Главные события должны были развернуться на левом фланге. Дмитрию Ивановичу и его воеводам, конечно же, было известно, что правое крыло Орды было крылом атаки.

Левый фланг русского войска защищали топкие берега Смолки. За левым флангом Дмитрий Иванович расположил засадный полк и резерв пеших воинов.

Обычно ход битвы излагается таким образом. Когда не удалась фронтальная атака, Мамай, усилив правое крыло атаки, послал его против полка левой руки. Полк левой руки не выдержал массированного удара, начал отступать и оторвался от большого полка. Прорыв попытался ликвидировать резерв, но ордынцы проскочили в тыл большому полку и подрубили великокняжеское знамя. В прорыв втянулись значительные ордынские силы. В этот момент навстречу ордынцам, действовавшим в тылу большого полка, ударил Дмитрий Ольгердович во главе кованой рати, и Дмитрий Волынский ввел в бой засадный полк. Начался разгром Орды.

Ход дела, по-видимому, таким и был, но это только внешнее его очертание. Не стоило идти навстречу Орде на Дон, чтобы исходом одного сражения подвергнуть Русь риску полного уничтожения. Есть и еще одно противоречие в изложении хода битвы. Если бы Орда действительно столь убедительно разгромила полк левой руки, а стало быть, и левый фланг, засадный полк своим вмешательством не смог бы повернуть исход сражения.

Мы склонны полагать, что тактика русского войска была более активной и битва разворачивалась по плану русского командования.

Обратимся к некоторым деталям битвы, как они предстают перед нами из источников.

«На правой стране князь Андрей Ольгердович не единою татар нападши и многих избил, но не смеяше вдаль гнатися, видя большой полк недвижусчийся и яко вся сила татарская паде на средину и лежи, хотяху разорвати».

Это момент битвы после столкновения пеших фаланг. Выше мы уже приводили описание того, как сошлись пешие фаланги Москвы и Орды.

Стало быть, после неудачи конных фронтальных атак Мамай спешил главные силы и начался непривычный для Орды пеший бой. Мы по справедливости исходим из того, что Орда превосходила своей численностью московское войско. Тем, что Мамай спешил конных, его превосходство в какой-то степени смягчалось, но для победы этого было недостаточно. Нужно было организовать массовое уничтожение ордынской конницы, для чего и было задумано окружение правого крыла ордынского войска. Старинный тактический прием, известный в далекой древности и много раз применявшийся Ордой: ложное бегство, заманивание в засаду.

Условия местности целиком отвечали этой задаче. Прорвав левый фланг и устремившись к знамени Княжьего Двора, а для этого надо было перевалить за гряду, ордынцы оказывались в низине под ударом русской отборной конницы, устремляющейся с высоты на равнину.

Полк левой руки, как мы знаем из поминального списка, состоял из князей и бояр, из русских витязей, которым чуть ли не в последний раз представлялась возможность показать свою удаль и молодечество, значение конницы отходило в прошлое. Трудно сказать, что произошло во время заманного отступления полка русских витязей. Маневр требует крайней дисциплинированности, хладнокровия и выучки.

Давно, уже полторы сотни лет, русский витязь, поднимая на ордынца меч, не мог унять стеснения в сердце. Меч рубил, а мысли были о том, какова будет расплата за этот удар. А ныне было сказано: руби и не думай о расплате. И рубили. И оторваться вовремя не смогли. Нарушили строй, и во время заманного бегства обильно полили землю своей кровью.

Есть в «Сказании» поэтические строчки о том, как рвется в нетерпении князь Владимир Андреевич ударить на врага, помочь, спасти русских витязей, а Боброк его удерживает в ожидании, когда переменится ветер.

Нет, не перемены ветра ждал мудрый воевода. Он ждал, когда в прорыв, в стальной мешок влезет как можно больше ордынцев, чтобы одним ударом изменить соотношение сил, пока две пешие фаланги давили одна на другую. Момент был выбран точно, и началось уничтожение векового врага.

В описаниях Куликовской битвы в историографии наметился спорный вопрос о передовом полке. Одни исследователи считают, что впереди русского строя был поставлен передовой полк пеших воинов. Есть в «Сказании» строчки, где указывается, что весь передовой полк полег как скошенный. Отсутствие источников и достоверных описаний битвы вынуждает нас относиться к поэтическому произведению как к первоисточнику. Но, как каждое поэтическое произведение, оно может быть принято за источник лишь условно.

Вот схема построения русского войска на Куликовом поле, как она сложилась в исследованиях.

При такой схеме передовой полк, выдвинутый перед главными силами, выглядит тактической бессмыслицей.

Сторожевой полк завязал бой и вернулся в строй. А на что был оставлен передовой полк без флангового охранения? На расстрел ордынским стрелкам и под фланговые удары? Иные говорят, что упоминание о передовом полке — свидетельство построения русской пехоты в две линии. Это не исключено, но тогда схема должна выглядеть иначе. В битве передовой полк мог быть только частью большого полка, его первой линией. Стало быть, условная схема должна выглядеть так.

Особо следует отметить роль Дмитрия Ивановича в Куликовской битве. До Куликовской битвы он организатор войска, а на Куликовом поле он совершает почти беспримерный в истории подвиг.

В средневековом бою командующий, если он хотел руководить битвой, должен был находиться при резерве и засадном полку. Дмитрий Иванович облачился в боевые доспехи и вошел в строй рядом с витязями и рядовыми воинами, а командование передал более опытному воеводе Дмитрию Михайловичу Волынскому-Боброку, думая не о славе полководца, а о чести государя. Когда его начали уговаривать руководить войском и не подвергать свою жизнь опасности, он ответил: «Кто больше меня среди русских сынов был почтен и беспрестанно дары принимал от господа? А ныне злое пришло на меня, ужели не могу вытерпеть! Не могу видеть вас, побеждаемых, не могу этого терпеть, хочу с вами ту же общую чашу испить и тою же смертью умереть, за святую веру христианскую! Если же умру, то с вами, если спасусь, то с вами!»

Где уж тут вслед за В. О. Ключевским смотреть на первых московских князей как на безликих и серых! Где найдет историк в длинной череде государственных деятелей столь яркий пример?

Все правое крыло Орды, крыло атаки, оказалось между молотом и наковальней. Молотом был засадный полк, наковальней — кованая рать псковских и полоцких всадников. Разрезав строй ордынских сотен, русские витязи уничтожили ошеломленного таким ударом врага. Часть сил засадного полка Боброк направил в тыл пешей ордынской фаланги.

В это же время перешел в наступление полк правой руки, заворачивая свой левый фланг в тыл пешей фаланги. «Тогда же и князь Глеб Брянский с полками Владимирским и Суздальским (пешие городовые полки. — Авт.) поступи через трупы мертвых, и ту бысть бой тяжкий… и бысть такая смятня, яко не можаху разбирати своих, татаре бы въезжаху в русские полки, а русские в полки татарские» («Сказание о Мамаевом побоище»).