В битве под Новгородом-Северским (1604 г.):

«Главный военачальник Бориса князь Мстиставский, получил в этой битве 15 ран, и если бы в дело не вмешались 700 немецких конников (которые тоже пришли в стан из своих поместий) и не бросились на помощь и выручку московитам, то московитам пришлось бы плохо. Эти 700 немцев отогнали Димитрия так далеко, что он был вынужден снова покинуть северские земли и прекратить попытки взять крепость, где был Басманов» (11, с. 101—102).

О сражении под Добрыничами (1605 г.) Буссов пишет:

«Он захватил всю их артиллерию, и на этот раз всё поле сражения и победа остались бы за ним, если бы на него не напали выстроенные в стороне два эскадрона немецких конников. Начальниками были: у одного Вальтер фон Розен, лифляндец из дворян, весьма пожилой человек, а у другого капитан Яков Маржерет, француз. Они с такой силой ударили на полки Димитрия, что те не только не смогли больше преследовать бегущих московитов, но даже вынуждены были снова бросить взятую артиллерию и обратиться в бегство.

Боевой клич немцев был: «Бог на помощь! Бог на помощь!». Бог им и помог. Они смело преследовали бегущее войско Димитрия, стреляли во всадников, и закололи всех, кого они могли настичь и нагнать. Когда московиты увидели такую храбрость немцев, то, что те одни выбили с поля и отогнали врага, они снова собрались с духом, и много тысяч их кинулось помогать немцам, преследовали врага три мили, выучились даже кричать немецкий боевой клич: «Бог на помощь!» А немцы немало смеялись над тем, что Димитрий уж очень быстро привил московитам такие замечательные способности, что они в один миг прекрасно усвоили немецкий язык и немецкий клич» (11, с. 102).

О вооружении русских всадников существуют самые разные сведения, во многом противоречащие друг другу. Это говорит о том, что единой системы вооружения в России не было, поскольку каждый из конников снаряжался за свой счёт или за счёт своего господина (нанимателя). Вот некоторые из отзывов иностранцев, побывавших в России в XV—XVII вв.

Георг Перкамота в конце XV столетия пишет:

«…во время войны они пользуются лёгкими панцирями, такими, какие употребляют (турецкие) мамелюки султана и наступательным оружием у них являются в большей част) секира и лук; некоторые пользуются копьём для нанесения удара; кроме перечисленного обычного оружия, после того, как немцы совсем недавно ввезли к ним самострел и мушкет, сыновья дворян освоили их так, что арбалеты, самострелы и мушкеты введены там и широко применяются».[133]

Ричард Ченслор русской коннице (1553—1554 гг.) даёт следующую характеристику:

«Всадники — все стрелки из лука, и луки их подобны турецким; и, как и турки, они ездят на коротких стременах. Вооружение их состоит из металлической кольчуги и шлема на голове. У некоторых кольчуги покрыты бархатом или золотой парчой; они стремятся иметь роскошную одежду на войне, особенно знать и дворяне».

«…на поле битвы они действуют без всякого строя. Они с криком бегают кругом и почти никогда не дают сражения своим врагам, но действуют только украдкой».[134]

Марко Фоскарино (1557 г.):

«Их лошади ниже среднего роста, сильны и быстроходны. На них обыкновенно сражаются копьём, железными палицами, луками и стрелами».

«Войско своё они устроили по примеру французов и из Татарии выписали превосходных скакунов, которые по величине и дикости не уступают лошадям других стран. Когда произведён был смотр войск, то оказалось, что в них насчитывается в настоящее время 3000 тяжеловооружённых и 10 000 лёгкой кавалерии, что представляется крайне удивительным; 20 000 конных стрелков на саксонский образец, они называются по-нашему «ферранхи»; причём из них особенно выделяются стрелки из мушкетов, которых хочется обозвать убийцами;…»[135] Франческо Тьеполо (1560 г.):

«Конница из более знатных и богатых одевается в панцири из тонких и хорошо закалённых металлических пластинок и островерхий шлем, равным образом сделанный из пластинок; причём всё это производится в Персии. Эти (конники) в большинстве действуют копьём, прочие же все вместо лат носят толстые (стёганные) кафтаны, очень плотно набитые хлопком, они часто противостоят ударам, особенно стрелам. Среди них есть большой отряд аркебузеров, а все другие действуют луком. Общим для всех оружием является меч и кинжал, а немногие выделяются железными палицами. Лошади у них малорослые, но весьма приспособлены к (воинскому) труду и всяким невзгодам, а сверх всего и к холоду»[136].

Иоганн Георг Корб (1698 г.):

«Оружие, которым пользуются московские всадники суть: лук, стрелы, короткий дротик или копьё, у некоторых только сабли, и всё это по образцу турецкому. Пеше-конным солдатам царь в течение двух последних годов дал ружья и пистолеты; ежели судить об этих людях по их дерзкой отваге на злодеяния, то они более способны к грабежу, чем к правильной войне» (50, с. 248).

Русские нормативы и указы предписывали такое вооружение конников:

«Дворяне, дети боярские и новики должны были являться на службу в сбруях, в латах, бехтерцах, панцирях, шеломах и в шапках мисюрках; которые ездят на бой с одними пистолями, те кроме пистоля должны иметь карабины или пищали верные; которые ездят с саадаками, у тех к саадакам должно быть по пистолю или по карабину; если люди их будут за ними без саадаков, то у них должны быть пищали долгие или карабины добрые; которые люди их будут в кошу, и у тех, для обозного строения, должны быть пищали долгие; а если у них за скудностью пищалей долгих не будет, то должно быть по рогатине, да по топору» (300, т. 5, с. 276).

Во время организации похода на Смоленск в 1654 г, в войсках Шереметьева и Стрешнева числилось 1707 всадников поместной конницы, из которых 524 человека были вооружены пистолями, карабинами и саблями; 623 — «только с пистолями и саблями»; кроме того, «на меринах 423 человека с пистолями и саблями». При дворянах и детях боярских были их люди «также на меринах с пистолями и саблями». Казаков насчитывалось 151 человек «на конях с пистолями и карабинами» (258, с. 129).

Тактика русской кавалерии ничем на отличалась от польской или татарской. Об этом говорит устав Онисима Михайлова и сведения иных авторов, как, например, сочит нения князя Курбского (127, с. 131-132, с. 188, 198). Конники по-прежнему делились на тяжёлых, средних и лёгких. Малоподвижную и непригодную для рассыпной атаки тяжёлую и среднюю конницу, созданную для прорыва вражеских построений Онисим Михайлов не советует отпускать далеко от расположений пехоты.

В задачу всадников также входило прикрытие артиллерийских батарей:

«…а полку конному доведётся стояти подле пеших людей с правой стороны, а не добре наперёд выдаватися и не противу перьваго ряду; перьвому ряду конному доведётся против ряду пешаго, средняго против прапоров идти, а прежде конных пеших не пускати людей напустиши прежде пешим людям, для той причины, что пешим далече бежати, что б им у конных людей остатися, а конным бы у них не уехати, а напустили бы сшедшися с людьми, а захватиши б перад, елико возможно солнца и ветру о том многое обстоит для пыли и для дыму, а конным самопальником итить доведётся за нарядом коли наряд бывает разделён надвое, как прежде молвлено, а конных самопальников устроити по правую сторону, и как то сделается, доведётся людям сойтися с людьми, да не забыти конных людей поставити на ряду и у пороху, а стояти бы на одном месте и того беречи, что б извозные люди седчи на лошади не побежали прочь…» (148, с. 87—88).

Опасения автора были вполне обоснованы. Как показывали многие случаи из военной истории, победу одерживал тот полководец, в войске которого все части были обучены действовать согласованно, взаимно прикрывая друг друга. Если же конный отряд, например, тяжеловооружённых всадников, отрывался от остальной массы, он оказывался беззащитен против рассыпной атаки легковооружённых конников, а тем более скоординированного нападения лёгкой и тяжёлой кавалерии врага. Точно также и лёгкие всадники в одиночку были, как правило, неспособны отразить совместную атаку.