Девушка не одеваясь убрала постель и, схватив полотенце, побежала мыться.

Из медного крана била необыкновенно шумная струя воды. Ирине захотелось, как в детстве, закрыть ладонью кран и пустить на себя тонкую струю воды. Холодные брызги, вырвавшиеся из-под ладони, обдали ее нею. Она взвизгнула и расхохоталась. Девушка плескалась так, что залила весь пол.

Одеваясь, Ирина взглянула на свои ноги и улыбнулась, — сегодня она нравилась самой себе. Парусиновые туфли были легки, белая юбка ловко облегала бедра.

«Не буду надевать берета», — решила Ирина и начала причесываться.

Все-таки что же случилось? Почему так хорошо? Вчера она обидела Валина. Этого не следовало делать. Нужно будет извиниться и провести сегодняшний день вместе. «А может, лучше без него? Нет, позвоню».

Телефон настойчиво будил Валина. Борису хотелось спать, и он, чтобы избавиться от резкого металлического звона, накрыл аппарат подушкой, но телефон не унимался. Валин свирепо схватил трубку:

—. Кто?

— Ой, какой хриплый и заспанный!

— А, это вы? — смягчил толстяк голос. — Понимаете, зверски хочу спать. Всю ночь провозился с парашютом.

— Опять?

— Опять! — уже окончательно проснувшись, радостно кричал в трубку Валин. — Теперь он будет работать как часы.

Девушку, по-видимому, это не обрадовало:

— Так вы, значит, спать хотите? Ну спите, спите. Прошу простить за беспокойство.

Трубка умолкла. Валин сокрушенно почесал грудь и снова улегся в постель. Но спать не пришлось — опять заверещал звонок.

— Это вы, Борисочка? — заговорила Зося Кальварская. — Мне не хочется идти одной на бокс. Заезжайте. Сегодня изумительная погода.

Борис потряс тяжелой головой, взлохматил волосы и начал одеваться.

«Странно, — думал Валин, — что с ними случилось? Первые звонят. А почему бы им и не позвонить?»

Он подошел к зеркалу и начал разглядывать себя:

«Не урод же я — просто чересчур плотный малый. Но ведь иных только за талант и любят. У Кальварской, конечно, больше женственности».

Валин побрился, надел сверкавший белизной китель и еще раз убедился, взглянув в зеркало-, что он не так-то плох.

«Какой я балда, столько провожал Зосю и хоть бы руку погладил. Довольно скромничать!»

Когда Валин заехал к Зосе, она еще одевалась. Толстяк в это утро был смел и шумен:

— Вы еще не обулись? Разрешите помочь?

— Попробуйте.

Борис чуть не свернул стол, ринувшись надевать ей туфли. Шнуровка не слушалась его рук, Зосе пришлось помогать. Пальцы их путались, и они оба раскраснелись.

— Готово! — Валин помог ей подняться. Девушке показалось, что они чересчур близко стоят друг от друга.

— Чаю хотите? — спросила она, отстраняясь.

Нет.

— Тогда марш на стадион.

Борис Валин был пьян от успеха. Ему вдруг захотелось вместе с Зосей показаться Ирине.

— Заедем за Большинцовой? — спросил он.

— Я не против, — согласилась Зося.

Они сели в такси и покатили на окраину.

Борису казалось, что Ирина будет огорчена, увидев его вместе с Кальварской. Но вышло иначе: девушка словно бы даже обрадовалась тому, что он ухаживает за признанной красоткой. Это несколько омрачило так хорошо начавшееся для Валина утро.

По дороге девушки непринужденно болтали друг с другом, точно и в самом деле были рады встрече, а на стадионе они оставили Валина у киоска с водами и скрылись в купальне.

Ирина в этом году купалась впервые, поэтому плавала долго и с наслаждением.

Они с Зосей чуть не опоздали к началу матча. Валин, заняв три места в четвертом ряду от ринга, уже минут двадцать вглядывался в толпу, заполнившую трибуны. Но вот девушки показались у входа; они шли не торопясь и ели эскимо. Борис принялся энергично махать руками. Ирина и Зося, чтобы позабавиться над толстяком, долго делали вид, что не замечают его. Уселись они, лишь когда смолкли трибуны и на ринг вышел главный судья.

В парах наилегчайшего веса дрались совсем мальчики. Легкие и верткие, они кружились по рингу, осыпая друг друга тумаками. Ирина так увлеклась зрелищем, что захлопала вместе со всеми, когда один из мальчиков, изловчившись, сбил другого с ног.

Потом начали выходить пары потяжелее. Противники уже не кружились. Пружинистые, нахохлившиеся, как петухи, они покачивались один перед другим, выискивая место, куда бы посильнее клюнуть. Удары посыпались уверенные и крепкие.

В перерывах между раундами секунданты обмахивали бойцов полотенцами, а те, расслабив мускулы и раскинув руки на канаты, сидели с закрытыми глазами на стульях, чтобы за шестьдесят секунд набраться новых сил для трехминутного боя.

Наконец появилась ожидаемая девушками пара.

Ян Ширвис вышел первым. Он одним махом взлетел на ринг и, подняв для приветствия перчатку, пошел в свой угол. В углу, повернувшись спиной к зрителям, он ухватился за канаты и начал растирать ногами крошки канифоли. В нем чувствовались нетерпение и самоуверенность.

Кочеванов появился скромно. Он только лишь мотнул головой и стал ждать сигнала к бою.

— Бойцы среднего веса! — громко объявил судья на ринге, поочередно поднял боксерам вверх кулаки и назвал их фамилии.

На трибунах захлопали.

Ирина почувствовала, как тревожно забилось у нее сердце. «Сейчас начнется, — в страхе подумала она. — И Ширвис может разбить ему лицо, зубы. Хотя нет, что за глупая фантазия, — они же друзья».

Противники пожали руки и, словно нехотя, разошлись, но с ударом в гонг боксеры разом приняли излюбленные стойки и, наклонив головы, косо пошли один на другого.

Взрыв первых ударов откинул обоих противников к канатам. Они словно удивленно, взглянули друг на друга и медленно начали сходиться.

Трибуны притихли. Ирину охватило необыкновенное волнение. Сжав в руке платок, она подалась вперёд, боясь пропустить малейшее движение боксеров.

Вот они сошлись, и черные кулаки замелькали нанося сильные, гулкие удары.

Противники казались неутомимыми. То они дрались на расстоянии вытянутой руки, то переходили в ближний бой и в буре тумаков разлетались в стороны, чтобы снова схлестнуться грудь в грудь.

Неожиданно судья прекратил бой. У Кочеванова развязалась перчатка. Пока ее завязывали, Ян настороженно стоял в своем углу, косясь одним глазом на Кирилла. Он перебирал ногами и, казалось, дрожал от избытка энергии. А Кочеванов от этого вынужденного перерыва почувствовал вялость во всем теле. Он скучающе смотрел, как секунданты возятся с перчаткой, и думал о том, что драться сегодня, да еще с Ширвисом, не имело смысла. Странное ощущение, появившееся после прыжка с самолета, не покидало его.

— В бой! — приказал судья.

Ян немедля бросился на Кирилла. Но тот, мазнув его по виску, уклонился от хватки. Ширвис это воспринял как издевательство. Сделав несколько ложных выпадов, он спровоцировал Кирилла на атаку и, когда тот после промаха утерял устойчивость, налетел на него и сбил на колени…

— Победил? — побледнев, спросила Ирина у Кальварской.

— Да нет же, нет. Он поднимается.

Еще больше летчицы волновалась Зося. Судья отсчитывал секунды:

— Два… Три…

На счете «пять» Кирилл поднялся и повел бой только левой рукой. Ян знал эту хитрую повадку в боксе: левой рукой боец, как шпагой, производит разведку, вызывая противника на необдуманное нападение, а правую бережет для моментального и сокрушительного удара. Ян стал строже охранять свою челюсть.

Но Сомов, стоявший секундантом, понял, что это не тактика, что с Кириллом что-то случилось, — не его стиль так безрезультатно махать перчаткой.

Гарибан заметил напряженное лицо Владимира Николаевича. «Ага, — волноваться начал, — злорадствовал он. — Сейчас ты увидишь, чей метод лучше».

У Кирилла было сбито дыхание, он плохо защищал подбородок. Гарибану хотелось подсказать Ширвису: «Действуй крюком справа».

И тот как бы понял его: два раза поймал противника на крюк. Еще один такой удар — и Кочеванов свалится, но в это время некстати прозвучал гонг.